Константин Богданов
СНВ-3 и ЕвроПРО, перспективный облик группировки стратегических ядерных сил, выбор типа носителя и преобразования в ракетостроительной отрасли – в эксклюзивном интервью для ？ВПК？ Юрия Соломонова, генерального конструктора ОАО ？Корпорация ？Московский институт теплотехники？.
{{direct}} – Только что прошла ратификация Договора СНВ-3. Одни критикуют его и называют дальнейшим разоружением страны, другие полагают юридической фиксацией неизбежного сокращения стратегических ядерных сил России и в связи с этим приветствуют принятие на себя симметричных обязательств американской стороной. Ваше мнение об этом соглашении?
– Любой успех человечества в достижении компромиссов, договоренностей об ограничении стратегических ядерных вооружений, с одной стороны, несет снижение напряженности, а с другой – способствует практической реализации мер доверия, так необходимых в современном мире. Когда некоторые люди говорят на тему СНВ, то невольно начинают переходить к чисто арифметическим частностям: например сколько блоков достаточно? На мой взгляд, это предельная форма примитивизма, поскольку речь идет не об артиллерийских снарядах, а об оружии массового уничтожения огромной разрушительной силы. Я абсолютно убежден, что никто из обладающих подобным оружием применять его не собирается. Именно поэтому ядерное оружие и называют оружием сдерживания.
Думаю, что процесс не должен останавливаться на СНВ-3, необходимо поступательно двигаться дальше, сокращая количество ядерных вооружений. Мы должны идти путем, который впервые в истории был выбран при заключении договора РСМД, когда речь шла не об ограничении или замораживании воспроизводства, а на практике была реализована идея уничтожения целого класса ядерных ракет. Это, безусловно, способствовало улучшению обстановки в мире вообще и двусторонних отношений в частности (по крайней мере на том этапе), а также снизило напряженность на европейском ТВД.
– В свете заключения Договора СНВ-3 и вместе с тем принятия Государственной программы вооружения до 2020 года как бы вы оценили облик перспективной группировки стратегических ядерных сил, в особенности ее наземный компонент?
– Если говорить о формировании перспективной группировки, то ее идея не связывалась с СНВ-3 в силу того, что закладывалась еще в начале 90-х годов. И сводилась она к одному, но очень важному для нашей страны положению.
Здесь не обойтись без экскурса в советскую историю. В условиях технологической отсталости СССР от стран Запада (прежде всего от США) мы сделали – в силу талантов наших инженеров – почти невозможное. Располагая ограниченными экономическими и производственно-технологическими ресурсами, поставили перед собой, как всегда, задачу ？догнать и перегнать？, отставая на много лет от Запада. За счет во многом искусственной конкуренции нескольких КБ внутри отрасли эту задачу удалось решить и создать паритет с американцами по межконтинентальному ядерному оружию.
С другой стороны, негативное влияние этого процесса заключалось в том, что решая военно-политические, научно-технические и производственно-технологические задачи, мы не обращали внимания на показатели экономической эффективности. Это я могу утверждать как человек, более 40 лет имеющий дело с ракетной техникой. Универсальный априорный критерий создания подобных сложных систем, принятый на Западе, – ？стоимость-эффективность？ – у нас сокращался до ？эффективности？. Мы не знали никаких финансовых, ресурсных и организационных ограничений в своей работе.
Коллаж Андрея Седых
Поэтому в 90-е годы пришлось отстаивать новую парадигму. В позднем Советском Союзе на вооружении только сухопутной группировки находилось семь разнотипных ракетных комплексов, под разработчиков которых в свою очередь выстраивалась различная производственная кооперация. Ни одна страна, обладающая даже несопоставимо большими, чем СССР, ресурсами, не могла бы себе этого позволить.
В качестве примера решения можно привести американскую систему ？Минитмен？, поставленную на вооружение в 60-е. Сейчас, обсуждая проблематику стратегических вооружений в ОКНШ и сенате, американцы приняли очередное решение, исключающее разработку нового ракетного комплекса и пролонгирующее службу ？Минитменов？ до 2030 года. К тому времени этот класс ракет будет стоять на боевом дежурстве уже семь десятилетий! Единственная универсальная система сухопутной американской группировки – с незначительными ？временными？ исключениями вроде MX и ？Миджитмена？.
Нами была предложена та же самая идеология: свести многообразие комплексов к одному типу ракеты-носителя. С чисто технической точки зрения задача крайне сложная: нужно было в рамках внутривидовой унификации создать ракету, которая могла быть без каких-либо доработок применена в составе ракетных комплексов разных типов базирования. До нас эту задачу пытались решать в КБ Янгеля, создавая ракету, которую предполагалось использовать в шахтных ПУ и в БЖРК. Определенные элементы унификации получились, однако в целом это оказались разные ракеты.
Мы же эту задачу решили. Начиная с конца 80-х годов никто, кроме нас, ничего в боевой ракетной технике не сделал. За последние десять лет мы поставили на вооружение РВСН три комплекса: шахтного базирования и подвижный с унифицированной ракетой (РС-12М2 ？Тополь-М？) плюс ракету с разделяющейся головной частью (РС-24 ？Ярс？). И это не похвальба, а иллюстрация к практической реализации той идеологии, которая была заложена двадцать лет назад.
– Как отразится снятие с вооружения тяжелых жидкостных ракет советского периода на группировке СЯС? Есть ли в связи с этим необходимость в разработке нового тяжелого носителя на жидком топливе?
– Мы настаивали тогда и сейчас настаиваем, что качество ракетно-ядерного вооружения определяется не типажом, а той системой критериев, которые должны определять эффективность группировки в быстро меняющихся условиях.
В этом смысле, когда мы говорим о комплексах старшего поколения, разработки и КБ Янгеля, и КБ Челомея, которые уже давно выработали свой ресурс, нужно понимать, что для своего времени это были (с известными оговорками) довольно перспективные ракеты. Однако они имели и откровенные недостатки, связанные с враждебной экологической совместимостью в силу использования высокотоксичных компонентов топлива, практически отравляющих веществ. Последствия этого решения проявлялись, проявляются и будут проявляться еще очень долгое время. И те, кто демонстративно игнорирует эту опасность диметилгидразина, – мизантропы, которые явно не ？болеют？ за человека – своего соотечественника.
Старые комплексы доживают последние годы. Их ресурс продлевается, это важное и нужное дело, но заниматься им до бесконечности невозможно. Эти системы должны быть полностью заменены современными ракетами, которые на сегодня востребованы в мире. Возьмите США, Англию, Францию, последние комплексы Китая, Индию, Пакистан – все современные ракеты делаются на твердом топливе.
Очевидно: то, что на сегодняшний день успешно реализовано и доказало свою безопасность, говорит само за себя. Именно этим путем мы идем, и если в рамках Государственной программы вооружения будут выделены средства, необходимые для тиражирования техники (а она последние 15 лет изготавливается в совершенно мизерных количествах), то мы обеспечим страну не только необходимым, но и тем, что гарантированно обеспечит безопасность, реализуя идею стратегического ядерного сдерживания в любых условиях. Будет ли развертываться ПРО (в том числе с элементами космического базирования), не будет – но то, что создается, это суперсовременное оружие, которое способно адаптироваться к изменяющимся внешним условиям (в тех пределах, как мы их сегодня представляем).
– Кстати, каким образом, по вашей оценке, развертывание систем американской ПРО в восточноевропейском позиционном районе повлияет на боевую устойчивость группировки РВСН?
– Как слону дробина. Масса непрофессиональных разговоров ведется на эту тему. Средства ПРО, предполагаемые к развертыванию, для ракетных СЯС не представляют никакой угрозы. Для СЯС, опирающихся на принципиальный подход с использованием современных твердотопливных комплексов мобильного базирования, американская ПРО в Европе не несет никакой угрозы.
Возьмите, к примеру, истерику в СМИ и среди политиков, связанную с установкой радара в Чехии. Ни для кого не секрет, что и британская станция Файлингдейлс, и норвежская в Варде просматривают пространство над всей территорией России – до Байкала включительно уже существующими радиолокационными средствами.
Если отрешиться от этой не очень умной политической возни и сказать, что мы хотим не конфронтации с Западом, а взаимодействия с ним, то нужно подойти к этому процессу творчески. Не заявлять тупиковую, абсолютно нереализуемую идею секторальной ПРО, которая априори не будет реализована хотя бы с точки зрения психологии. Хотим мы того или нет, но уровень доверия между Западом и нами ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра заметно не повысится – так исторически сложилось. Вместе с тем возможно делать постепенные шаги в сторону совместной работы по отдельным направлениям, совместным экспериментам.
Вот так и будет укрепляться взаимное доверие. Речь о том, чтобы обезопасить себя – не от экстремистских выходок отдельных стран и даже не от терроризма, а от несанкционированных пусков своих же ракет. Наскоком здесь ничего не решишь. К примеру, выдвигалась идея использовать Габалинский радар в системе ПРО. Это же очевидная провокация. Ясно, что ответ на это предложение будет отрицательным. Значит, такой ответ и программировался: мы не хотим договариваться, а занимаемся имитацией деятельности, желая конфронтации. Этот подход ？с двойным дном？ на Западе будет однозначно просчитан.
А заниматься этим вопросом должны, и об этом неоднократно говорилось, не военные люди. Не потому, что военные плохи, просто у них ограничен кругозор, они занимаются лишь кусочком проблемы – военными или военно-техническими аспектами. А у этой проблематики еще масса измерений, которые не входят в их компетенцию.
– В продолжение обеих затронутых тем. Очень часто можно услышать мнение, что тяжелые жидкостные носители способны более эффективно преодолевать ПРО – в первую очередь за счет большей забрасываемой массы, что дает больше возможностей для комбинирования средств противодействия. Так ли это?
– Это действительно распространенный, но совершенно дилетантский подход. Распространяют его в основном люди, которые никогда не занимались созданием техники подобного рода, а оперировали лишь чужими результатами. Либо те, кто ангажирован и кровно заинтересован в продвижении этих идей.
На самом же деле такой подход не выдерживает критики даже при поверхностном анализе. Важнейшим (если не единственным) системным критерием при определении облика перспективной группировки СЯС является гарантированное обеспечение живучести ракетных комплексов и возможность нанесения ответного удара предполагаемому противнику при минимальных затратах.
Здесь есть несколько ключевых моментов. Почему именно ответный удар? Действительно, есть набор чисто ？игровых？ ситуаций, когда мы говорим об ответно-встречном ударе. Происходит ракетное нападение, факт группового налета фиксируется СПРН, информируется руководство страны с целью принятия им решения и происходит ？встреча？ летящих в обе стороны ракет.
Однако этой ситуации присуще значительное количество неопределенностей. Во-первых, факт засечки группового старта. Во-вторых, передача (пусть и в автоматическом режиме, но посредством технических систем) достоверной информации руководству страны, а этот процесс имеет массу стадий. Принятие руководством страны решения, аналогов которому в истории человечества не было. Вот почему действия в ответно-встречном ударе относятся к категории вероятностных событий.
Именно поэтому в технических заданиях те люди, которые не подвержены конъюнктуре и не связаны друг с другом разного рода ？рыночными связями？, должны формулировать требования к перспективной технике подобного класса с целью обеспечения живучести в условиях ответного удара. В этом случае вы должны обладать гарантированной возможностью ответить на нападение противника – и он, зная об этом, будет всегда находиться в состоянии неопределенности, под угрозой ответных действий, которые его уничтожат.
Если с этой точки зрения проанализировать перспективы стратегической группировки и попытаться вписать в нее тяжелую жидкостную ракету шахтного базирования, то моментально возникают три очевидных контрдовода.
Во-первых, если вы создаете комплекс на базе шахтной ПУ, то – и это абсолютно объективные цифры! – в ответном ударе будут задействованы лишь считаные проценты группировки. Из нескольких десятков шахтных ракет для ответных действий у вас выживут единицы и это только те, что выйдут из шахт. А ведь дальше начинается полет на активном участке траектории. Десятки раз выполнялись эти расчеты: из выживших и стартовавших половина может быть уничтожена на активном участке в результате блокирования позиционных районов базирования.
Далее, почему жидкостные ракеты считаются несовершенными? Потому что как только мы ввели в рассмотрение космический сегмент ПРО, сразу возникает требование по короткому активному участку. Едва ракеты выходят на высоты свыше 100–120 километров, они становятся заметны на фоне космоса, после чего могут быть обнаружены и уничтожены. Три засечки траектории в процессе полета – и ？встреча？ гарантирована.
У жидкостных ракет очень длинный активный участок траектории, на них не может быть реализован высокий уровень линейных перегрузок, что связано со спецификой ЖРД. Поэтому у существующих жидкостных ракет активные участки в 3–4 раза длиннее, чем у ？Тополя-М？, ？Ярса？ или ？Булавы？, а у перспективных это значение снизится незначительно – будет длиннее в 2–3 раза. Вот на этом участке средствами ПРО будет уничтожена вторая половина из считаных процентов ракет, доживших до старта из шахт.
Таким образом можно иметь на ракете очень много тонн полезной нагрузки, но она вся целиком окажется невостребованной – будет уничтожена еще до того момента, как начнет функционировать. Эта несложная логика до настоящего времени не может быть донесена до руководства страны, которое откровенно вводят в заблуждение на сей счет.
Единственным направлением (и мы в выборе этого пути не одиноки – он подтверждается всеми работами, которые сейчас ведутся на Западе) с точки зрения формирования группировки СЯС наземного базирования является разработка ракет на базе твердого топлива, имеющих очень короткий активный участок траектории. И что не менее важно – ракета должна быть мобильной. В ？игровой？ ситуации необходимо исключить получение предполагаемым противником априорной информации о месте нахождения ПУ в момент старта.
Разговоры о том, что все подвижные комплексы видны из космоса, – это дилетантизм. Люди, говорящие об этом, некомпетентны. Идея в противостоянии средствам наблюдения ровно такая же, как и в создании противоракетной обороны: это борьба щита и меча. Существующие конструкторские решения позволяют обеспечить живучесть подвижных комплексов в ответном ударе на порядок выше, чем у ракет шахтного базирования. Это достигается и скрытностью мобильных ПУ, и большей стойкостью твердотопливных ракет к поражающим факторам ядерного взрыва и оружия на новых физических принципах, и коротким активным участком траектории. И все это в свою очередь гарантированно обеспечивает эффективность применения.
– А что можно сказать об идее возвращения в состав РВСН железнодорожных комплексов (БЖРК)? Очень много в свое время было сказано о высокой живучести таких систем.
– На самом деле живучесть подвижного грунтового и железнодорожного комплексов практически одинакова. Совсем недавно мы как раз выиграли конкурс по этой тематике, но я был сторонником принятия решения о неразвертывании полномасштабных работ по БЖРК. Во-первых, здесь речь идет не столько о ракетах, сколько о типе базирования, что связано с необходимыми затратами для воссоздания военной инфраструктуры, которая на сегодняшний день полностью разрушена. Это огромные деньги, и они потенциально ничего не добавят к боевой эффективности наших СЯС.
Более того, БЖРК обладает принципиальным недостатком в современных условиях: низкая антитеррористическая устойчивость. Это уязвимое место железнодорожного комплекса и оно существенно снижает его боевые возможности.
– А если перейти к морской компоненте СЯС? Должна ли она быть консолидирована вокруг единого ？лодочного？ комплекса на твердом топливе или же есть перспективы и у линии жидкостных носителей – у той же ？Синевы？? Должны ли БРПЛ унифицироваться с наземными ракетами, как об этом неоднократно говорилось?
– Относительно межвидовой унификации следует заметить, что никто не говорит о полной унификации ракет морского и наземного базирования. Речь идет об унификации отдельных элементов этих ракет (что уже, к слову сказать, выполнено для ？Булавы？ и ？Ярса？). Для принятия решения о дальнейшем продвижении в этом направлении необходимо сначала завершить работы по ？Булаве？.
Если же говорить применительно к типу ракет, то мы вновь попадаем в ту же ситуацию, что и для сухопутной группировки. ？Синева？ сделана 30 лет назад, ракета эта совсем не новая – та же самая Р-29РМУ, только с заменой элементной базы системы управления (в силу утраты после распада СССР производств старой).
Для морского базирования с точки зрения экологической совместимости и безопасности личного состава, а также с точки зрения эффективности в условиях развертывания системы ПРО с элементами космического базирования линия ракет ？Синева？ обладает теми же самыми перечисленными недостатками: длинный активный участок, сниженная живучесть на нем и т. п. Поэтому невозможно говорить о дальнейшем развитии этого направления. ？Булава？ обладает исчерпывающим потенциалом для формирования группировки СЯС морского базирования на многие десятилетия вперед.
– Летом 2010 года Роскосмос анонсировал создание единого холдинга – ？Стратегическое ракетное вооружение？ с Московским институтом теплотехники в качестве головной организации. Новая структура должна интегрировать и альтернативных разработчиков: ГРЦ имени Макеева и НПО машиностроения. Как продвигается работа по формированию холдинга? Как планируется выстраивать совместную работу, балансирующие различные школы, технологии и подходы к проектированию ракет?
– Планировать совместную работу пока преждевременно. Сделан лишь первый шаг: акционировано НПО машиностроения, акционирован ГРЦ имени Макеева и в конце декабря акционирован Московский институт теплотехники, мы теперь называемся ОАО ？Корпорация ？МИТ？.
Если пойти дальше (а сейчас это модно, мы знаем это на примере ОАК и ОСК) и создать единую компанию по стратегическому ракетному вооружению, то это точно не вопрос 2011 года. Насчет 2012 года – подождем развития событий. Однако в любом случае это никак не противоречит сохранению конкуренции и школ проектирования. На сегодняшний день те вооружения, которые вписываются в общую концепцию создания группировки на период до 2030 года, практически сформированы. Речь может идти либо о тиражировании уже разработанной техники с целью доведения группировки до численных показателей, определенных договорными соотношениями, либо о проведении работ по модернизации этой техники, захватывающих очень узкую область ракетостроения, связанную в основном с боевым оснащением.
В связи с этим говорить о вовлечении новых предприятий в создание и модернизацию техники сейчас не представляется возможным. Как будут развиваться события лет через пять, поживем – увидим. Например, то, что американцы делают с X-51, X-37, с проектом Falcon – эти работы находятся на стыке авиации и ракетостроения и они могут сориентировать деятельность подобного рода интегрированных структур в самом неожиданном направлении. Поэтому нужно выждать и лишь потом делать какие-либо выводы.
– С вашей точки зрения, что сейчас является ограничивающим фактором переоснащения СЯС: уровень финансирования или дефицит производящих мощностей и технологических школ?
– С точки зрения более общей постановки могу заметить, что состояние ？оборонки？ очень тяжелое. Все, что делается в этом направлении, делается настолько импульсивно и бессистемно, что переломить ситуацию к тому, чтобы ОПК России действительно отвечал требованиям сегодняшнего дня, пока не удается. Оборудование старое, станкостроение в стране практически приказало долго жить (все современное оборудование закупается в основном за рубежом).
За всеми этими проблемами стоит программа развития военной промышленности. Вот недавно министр финансов Кудрин сделал замечание: вы, товарищи, выбирайте – либо мы модернизируем промышленность, либо мы обеспечиваем довольствие Вооруженных Сил, либо тиражируем вооружение и запускаем серийное изготовление военной техники. На все три эти задачи денег в стране нет. Следовательно, придется чем-то жертвовать.
И чем жертвовать, уже понятно. С одной стороны, заявки Министерства обороны должны быть экспертно обоснованы. Об этом много говорилось на заседаниях самого высокого уровня. Ведь та программа перевооружения, которая вышла, практически не оценивалась экспертами. А то, что экспертизу прошло, вызвало шквал принципиальных критических замечаний. Например, выдается серийное задание на технику, по которой еще не завершены НИОКР. Или ситуация с той же самой тяжелой ракетой, когда выделяются десятки миллиардов рублей на абсолютно ненужную стране работу. Одно дело, когда речь идет о поисковых НИР с обоснованием роли и места технической системы (и этим нужно заниматься), а другое дело, когда с ходу закладывается подготовка серийного производства. Это пример неконструктивного и неэффективного подхода.
С другой стороны, когда мы говорим о сопоставительных процедурах обновления ОПК, то и здесь нужно подходить критически. Насколько обоснованны заявки промышленности? Возможно ли растянуть процесс по времени? Здесь требуется очень серьезная экспертная работа для того, чтобы увязать все эти вопросы в рамках бюджетных возможностей государства.
Юрий Соломонов
Беседовал Константин Богданов
Стратегические наступательные вооружения
Приборостроение, станкостроение в России уничтожили в 1993 году сразу и полностью, раньше, чем коровники со свинарниками в Подмосковье. Ликвидировали производства, НИИ, все сделали, чтобы распылить и не допустить восстановления персонала. Об этом преступлении не говорят. В программах модернизации этим отраслям нет места. Один раз вспомнили про завод им. Орджоникидзе (Москва) и его банк-потрошитель. Из завода сделан торгово-развлекательный центр. Это все, на что способны так называемые "российские банкиры, бизнесмены".
"– Как отразится снятие с вооружения тяжелых жидкостных ракет советского периода на группировке СЯС? Есть ли в связи с этим необходимость в разработке нового тяжелого носителя на жидком топливе? – Мы настаивали тогда и сейчас настаиваем, что качество ракетно-ядерного вооружения определяется не типажом, а той системой критериев, которые должны определять эффективность группировки в быстро меняющихся условиях. В этом смысле, когда мы говорим о комплексах старшего поколения, разработки и КБ Янгеля, и КБ Челомея, которые уже давно выработали свой ресурс, нужно понимать, что для своего времени это были (с известными оговорками) довольно перспективные ракеты. Однако они имели и откровенные недостатки, связанные с враждебной экологической совместимостью в силу использования высокотоксичных компонентов топлива, практически отравляющих веществ. Последствия этого решения проявлялись, проявляются и будут проявляться еще очень долгое время. И те, кто демонстративно игнорирует эту опасность диметилгидразина, – мизантропы, которые явно не ？болеют？ за человека – своего соотечественника. Старые комплексы доживают последние годы. Их ресурс продлевается, это важное и нужное дело, но заниматься им до бесконечности невозможно. Эти системы должны быть полностью заменены современными ракетами, которые на сегодня востребованы в мире. Возьмите США, Англию, Францию, последние комплексы Китая, Индию, Пакистан – все современные ракеты делаются на твердом топливе. Ловко уходит от ответа господин Соломонов. Не дай Бог потребуется применить ЯДЕРНОЕ оружие никто ни на какую мизерную экологию смотреть не будет. Так что Я думаю правильно его отстранили от разработки ракет. Он еще критикует Р-36 (сатана). Сам сделал "Пукалки" (тополя) по сравнению с другими ракетами. А в ответ пишет чушь: "Очевидно: то, что на сегодняшний день успешно реализовано и доказало свою безопасность, говорит само за себя. Именно этим путем мы идем, и если в рамках Государственной программы вооружения будут выделены средства, необходимые для тиражирования техники (а она последние 15 лет изготавливается в совершенно мизерных количествах), то мы обеспечим страну не только необходимым, но и тем, что гарантированно обеспечит безопасность, реализуя идею стратегического ядерного сдерживания в любых условиях. Будет ли развертываться ПРО (в том числе с элементами космического базирования), не будет – но то, что создается, это суперсовременное оружие, которое способно адаптироваться к изменяющимся внешним условиям (в тех пределах, как мы их сегодня представляем)."
Ловко уходит от ответа господин Соломонов. Не дай Бог потребуется применить ЯДЕРНОЕ оружие никто ни на какую мизерную экологию смотреть не будет. Так что Я думаю правильно его отстранили от разработки ракет. Он еще критикует Р-36 (сатана). Сам сделал "Пукалки" (тополя) по сравнению с другими ракетами. ================================== От ответа Соломонов не уклоняется. А чётко говорит о том, что жидкостные ракеты имея преимущества (большие удельные характеристики), также имеют серьёзные недостатки - большой активный участок траектории, где БР наиболее уязвимы, малые ускорения, малую прочность конструкции. Если же учесть направление развития ПРО США - морские "Иджис", вооружённые беспилотники, барражирующие КР, то жидкостные БР для них просто - мишени. ffke653