2144
？ 05.11.2014, Арбатов А.Г.
Как и ожидалось, выступление президента Путина в Сочи на Валдайском форуме 24 октября наделало много шума в мировом медийном пространстве и политических кругах России и стран Запада. Сочинская речь крайне неоднозначна и может быть предметом особого рассмотрения во всех ее справедливых, спорных и противоречивых пассажах. Но, несомненно, она не стала объявлением новой холодной войны между Россией и Западом, коей была фултонская речь Черчилля, которую помнят и поныне, вот уже без малого 70 лет спустя.
В частности, совсем не вписываются в пафос холодной войны пассажи о ядерном оружии. Путин совершенно правильно осудил США за выход из Договора по ПРО, что подорвало основу процесса ограничения и сокращения стратегических наступательных вооружений, служившую делу на протяжении тридцати предшествовавших лет. Это было не только вредное, но и одно из самых глупых в истории стратегических решений Вашингтона. Вопреки экстраполяциям алармистов, пока никакой глобальной противоракетной обороны не получилось и в обозримом будущем не получится, во всяком случае, против стратегических сил России и даже Китая (при том, что на Тихом океане размещено до 70% элементов ПРО). Программа идет ни шатко, ни валко, то и дело пересматривается в сторону сокращения. В результате, к 2020 г. США будут иметь в боевом составе 50 стратегических антиракет на Аляске и в Калифорнии, тогда как Договор по ПРО разрешал развернуть до 100 единиц в Северной Дакоте, причем с гораздо большей зоной прикрытия территории США и юга Канады, если бы система была направлена против России.
Но вот самое неожиданное место сочинской речи: ？Мы настаиваем на продолжении переговоров, мы не просто за переговоры – мы настаиваем на продолжении переговоров по сокращению ядерных арсеналов. Чем меньше ядерного оружия в мире, тем лучше, - заявил Путин.- И готовы к самому серьёзному предметному разговору по вопросам ядерного разоружения, но именно к серьёзному – как говорится, без двойных стандартов？. Таких высказываний от Путина не слышали уже много лет. Вместо этого было не счесть заявлений о том, что ？нужно держать ядерный порох сухим？, а ядерное сдерживание – незаменимая основа безопасности. Что дальнейшее сокращение этого оружия России неприемлемо, и она будет наращивать ядерный потенциал, намерена развернуть до 2020 г. более 400 новых стратегических ракет, 8 атомных ракетных подводных лодок, новые тяжелые бомбардировщики и т.д.
Далее Путин пояснил, что он подразумевает под серьезным разговором по этому вопросу: ？Сегодня многие виды высокоточного оружия по своим возможностям уже приблизились к оружию массового поражения, и в случае отказа, полного отказа от ядерного потенциала или критического снижения его объёмов страны, обладающие лидерством в создании и производстве высокоточных систем, получат явное военное преимущество. Будет сломан стратегический паритет, - указал он, - а это чревато дестабилизацией. Возникает соблазн использования так называемого первого глобального обезоруживающего удара. Словом, риски не снижаются, а возрастают？.
Наверное, российский президент, как и в случае с американской ПРО, весьма преувеличил возможности высокоточного оружия. Комплекс технических проектов ракетно-гиперзвуковых систем США объединен под рубрикой ？Быстрого глобального удара？ (термин ？первый глобальный обезоруживающий удар？ - это уже плод фантазии российских военных пропагандистов, чтобы звучало пострашнее). Но по разрушительной мощи новейшие стратегические средства в обычном оснащении никогда даже отдаленно не приблизятся к ядерному оружию: как в нанесении разоружающего удара по защищенным целям (вроде ракетных шахт и пунктов управления), так и для поражения промышленных и населенных зон.
Однако беспокойство российского руководства по поводу целого ？куста？ таких американских проектов и испытаний вполне объяснимо. В этой сфере техническое отставание России наиболее значительно, а снижение роли и статусного значения ядерного сдерживания, на которое делает столь большую ставку Россия, воспринимается как тревожная перспектива. Новейшие системы внесут существенную неопределенность в оценки стратегического баланса и расчеты достаточности сил сдерживания. Еще большие осложнения отмеченные военные программы повлекут для переговоров по контролю над вооружениями и даже для сохранения уже действующих договоров (как Договор РСМД от 1987 г. и новый Договор СНВ от 2010 г.).
Правда, вероятность разоружающего удара с применением таких систем по ядерной сверхдержаве очень сомнительна и в политическом и в военно-техническом отношениях, как и с нынешними дозвуковыми морскими и авиационными крылатыми ракетами. Однако в техническом плане перспективные ракетно-планирующие системы создают для обороны свои специфические дополнительные проблемы. В частности, их старт можно засечь со спутников, если Россия воссоздаст нужную орбитальную группировку, но наземные РЛС обнаружат их слишком поздно.
С другой стороны, обеспечение достаточной точности попадания гиперзвуковых средств для поражения защищенных шахт МБР и наземно-мобильных ракетных комплексов потребует систем самонаведения или корректировки со спутников на конечном участке траектории, что даст возможность использовать радиоэлектронное противодействие. А неизбежное для такой корректировки снижение скорости боевых блоков сделает их мишенью для активных средств перехвата вблизи атакуемых целей.
Так или иначе, ограничение высокоточных неядерных систем большой дальности – реально важное условие дальнейших переговоров по СНВ, что явно подразумевал Путин. Это должно стать темой будущих переговоров, технических регламентов и мер доверия и транспарентности.
Пока неясно, было ли высказывание Путина в Сочи фигурой речи или тактическим приемом для сбалансирования жесткой критики США. Но вполне можно допустить, что это явилось приглашением Вашингтона к ？серьезному разговору？. Несмотря на противоречия вокруг Украины, тема стратегической ракетно-ядерной стабильности - слишком серьезная тема, чтобы ？сливать？ ее вместе с другими вопросами сотрудничества. Напротив, в нынешней напряженной атмосфере она стала стократ актуальнее и важнее.