Результаты исследования Pew Research показывают, что отношение к России и Путину в мире связано накрепко. За редкими исключениями оно скачкообразно ухудшилось в 2014 году почти во всем мире, а не только на Западе, которому мы бросили вызов
Знаменитое высказывание замглавы администрации президента Вячеслава Володина ？Есть Путин – есть Россия？, редуцирующее страну не то что до правящего клана, но до одного человека, все-таки сработало. Судя по исследованию Pew Research, проведенному весной этого года и обнародованному на днях (Global Attitudes Survey), отношение к России почти во всех частях света, за редкими и, как правило, предсказуемыми исключениями, плохое. Уровень доверия Владимиру Путину ниже, чем показатели негативного отношения к России, но вполне очевидно, что плохой имидж страны напрямую связан с отрицательными чувствами респондентов по отношению к российскому лидеру, который персонифицирует в себе все российское уже на протяжении 16 лет – с тех пор, как он стал премьер-министром и преемником Бориса Ельцина.
Андрей Колесников Андрей Колесников — руководитель программы ？Российская внутренняя политика и политические институты？ Московского Центра Карнеги.
More >
Не всегда показатели доверия (confidence) Путину и представления о России (views of Russia) сближены до степени смешения. Например, в Испании 92% опрошенных не доверяют Путину в его международной политике, а к России негативно относятся ？всего？ 66%: 26 процентных пунктов – это все-таки большая разница. В среднем по миру к России плохо относится 51% (хорошо – 30%), а соотношение положительных и отрицательных чувств к Путину схожее – 58% к 24% (опросы проводились в 39 странах, исключая Россию).
Мы здесь привыкли думать, что Барак Обама непопулярен, в том числе во всем мире, а Владимир Путин, этот самый влиятельный человек по версии разных мировых изданий, остается этаким strong man, видеть которого своим лидером хотели бы многие народы мира. Но выясняется, что такого рода представление – исключительно медийное, мифологическое. Реальное отношение совершенно другое: в Европе, которая с точки зрения российских политических элит вынужденным образом находится под пятой США, а на самом деле тяготеет к России (тут и лепенисты, и прогрессивные французские депутаты, и Берлускони, и отдельные представители немецких элит, и ？здоровые силы？ в Восточной Европе и на Балканах), с доверием относятся к Обаме 75% респондентов, к Путину – всего 15%.
Можно возразить, что Путин вместе с Россией повернулся на Восток, но и в Азии соотношение за Обаму и Путина 69% к 29% соответственно. Про Африку и говорить нечего, сейчас не 1960-е годы, так что соотношение там 77% к 32%. Латинская Америка – 51% к 20%. И даже на Ближнем Востоке имидж российского лидера как борца со всем западным не слишком ему помогает – 36% относятся к российскому лидеру отрицательно и 25% положительно.
？Эффект скачка？
Разумеется, все это ？средняя температура по больнице？, в каждой стране есть свои детали, обусловленные и историей отношения к России, и нюансами восприятия страны и ее лидера. Но для существенного числа стран, особенно евроатлантических, характерны две вещи. Во-первых, очевиден тренд на ухудшение отношения к России и к Путину. Во-вторых, перелом в этом отношении случился между опросами весной 2013-го и весной 2014 года, то есть ровно в тот промежуток времени, когда мир испытал шок от присоединения Крыма и начала гибридной войны в Донбассе.
Например, в США в 2007 году суммарный показатель негативного отношения к России был 35%, позитивного – 44%. В 2015 году соотношение тех же параметров принципиально иное: 67% к 22%. С 2007 года по 2013-й динамика не слишком благоприятная, но не катастрофическая. Показатели взрываются в 2014-м, уже после того, как появилась возможность осмыслить ситуацию и сформировать к ней свое отношение: 72% негативно относящихся, 19% – позитивно (то есть даже хуже, чем в 2015 году, когда пыль от событий несколько осела). Симптоматичен и скачок весной 2014 года внутри показателя негативного отношения к России параметра ？очень плохое？ по сравнению с ？преимущественно плохое？ – до 38%. Для сравнения: в 2013 году таких респондентов было 14% (в 2015-м – 27%).
Аналогичная картина в стране, которая в своем отношении к России не очень похожа на США. Исследование предсказуемым образом подтверждает очень плохое отношение к Путину и путинской России поляков – сама политическая история и близость границ имеют значение: недоверие Путину – 87%, негативные представления о России – 80% (небольшое улучшение отношения наблюдалось лишь после катастрофы самолета президента Польской Республики в Смоленске). Но в данном случае не это симптоматично: в 2014 году, как и в США, наблюдается крайне резкий скачок в числе респондентов, ？очень плохо？ относящихся к России, – с 12% в 2013 году до 44% в 2014-м (после аннексии Крыма и начала войны). В 2015-м этот показатель становится чуть спокойнее, но ненамного – 40%.
Скачки показателей неприятия России наблюдаются в большинстве европейских стран, коррелируя с отношением к Путину и с началом времен ？покоренья Крыма？, в том числе во Франции, Великобритании и Германии.
Неслучайно в международный политический лексикон это слово – Putinversteher, ？путинопониматель？ – вошло именно по-немецки. Представление о рациональном ？русском немце？ держалось в Германии как минимум до начала нынешнего президентского срока Владимира Путина, когда emotio еще явным образом не преобладало над ratio. Сейчас немцы очень плохо относятся к России – 70%, что, вероятно, отражает высокую степень разочарования после периода завышенных ожиданий от сотрудничества. К ？русскому немцу？ плохо относятся еще больше – 76% граждан Германии. Переводчик-синхронист с путинского языка на интернациональный – Ангела Меркель явно не справилась со своими обязанностями.
Что же касается ？эффекта скачка？ негативного отношения к России между 2013 и 2014 годом, то и здесь он присутствует: отрицательное отношение к России в этот промежуток времени выросло на 19 процентных пунктов, с 60% до 79%. Причем этот эффект, как правило, сопровождается снижением числа затруднившихся с ответом респондентов: украинские события сняли неопределенность в формулировании позиции немцев в отношении России и ее лидера.
Don’t Cry for Me, Argentina
В Турции, стране, находящейся посередине между Западом и Востоком, в том числе исторически и ментально, ？эффект скачка？ негативного отношения к России между 2013 и 2014 годом (с 66% до 73%; рост показателя ？очень плохого？ отношения с 43% до 57%) тоже наблюдался. Но, очевидно, он связан отнюдь не с тем, что Турция следовала в фарватере западных стран, а с территориальной близостью и беспокойством за судьбу крымских татар. Характерно, что показатели плохого отношения стабилизировались весной 2015 года, опустившись до 64%, а доверие Путину и вовсе повысилось.
Совершенно другая ситуация в некоторых государствах Латинской Америки. Мифологическая ？дружба？ между странами Латинской Америки и привыкшей сочувствовать ее народам Россией и реальное отношение иной раз радикально расходятся. То, что, например, Игорь Сечин дружит с нефтеносными элитами Венесуэлы, а сам венесуэльский народ имеет в качестве руководителя духовно близкого руководству России Николаса Мадуро, не означает пылкой страсти латиноамериканцев к Путину и Российской Федерации: 51% венесуэльцев видит Россию в негативном свете, а 70% не доверяют ее президенту.
Высокая степень недоверия российскому лидеру обнаруживается в Аргентине – 57%. Возможно, латентное и открытое неприятие собственных элит в автаркичных и склонных к авторитаризму странах переносится и на отношение к российскому символу авторитарного правления современного типа. И не наблюдается никакой БРИКС-солидарности: бразильцы в числе явных лидеров негативного отношения к Путину (66%) и к России (61%). Модели развития стран все-таки очень разные, и, судя по всему, опять-таки мифологизируется близость российской и бразильской ментальности.
Поворот к Путину
В азиатских странах велик процент затрудняющихся в своем отношении к России и Путину. Слабое эхо ？эффекта скачка？ наблюдается в негативизации отношения японцев к России, но парадоксальным образом не к Путину. И это несмотря на проблему Курильских островов, к которой, впрочем, все привыкли. Ровно и скорее доброжелательно относится к Российской Федерации и ее лидеру Индия, хотя здесь с большим отрывом лидирует показатель затруднившихся с ответом – 41% в случае оценки России и 49% – Путина. Россия в индийском сознании не в фокусе, что, кстати говоря, создает хорошую стартовую базу для наведения мостов и формулирования политики почти с нуля.
Наиболее добродушно настроены вьетнамцы – 70% доверяют Путину в международных делах. Но здесь превалируют даже не надежды на плодотворное экономическое сотрудничество, это скорее отражение исторической памяти о долгой и кровавой вьетнамской войне и представлений о современной России как наследнице Советского Союза, поддерживавшего коммунистический Вьетнам и вьетконговцев. Ментальность до сих пор следует ？тропой Хо Ши Мина？.
В Китае позитивное отношение к Путину и России преобладает над негативным. Здесь ？эффект скачка？ тоже наблюдается, только со знаком, противоположным западному. Между 2013 и 2014 годом, в ？крымско-донбасский？ промежуток, – резкий рост позитивного отношения как к России (на 17 пунктов – с 49% до 66%), так и к Путину, а затем, в 2015-м, – стабилизация с некоторым падением показателей (по отношению к России – за год с 66% до 51%). Всплеск симпатии в 2014 году, скорее эмоционального свойства и, возможно, связанный с невольным противопоставлением в китайском массовом сознании России Западу, сменился ？нормой？ в 2015-м. Это неустойчивое равновесие, которое в зависимости от развития событий может качнуться в любую сторону.
Война и мир Как это ни банально звучит, в формировании имиджа страны и ее лидера имеет значение то, что когда-то называлось миролюбивой политикой, только не имитационной, а реальной. В глазах ？большого Запада？ (к которому можно отнести, например, Австралию) это ключевой момент. Присоединение Крыма и война в Донбассе определяют для сегодняшней западной цивилизации негативное отношение к России. И никакие контрпропагандистские усилия, никакая нюансировка PR-активности, предполагающая попытки расколоть элиты внутри западных стран или отделить ЕС от США, здесь не работают. Имидж невозможно формировать искусственно, он – следствие и продукт реальных событий и шагов.
Когда говорят пушки – ？мягкая сила？ молчит. Руководитель России показал себя носителем ？жесткой силы？ и идеологии раздела мира на сферы влияния. Это его свойство распространилось и на саму страну.
С точки зрения ？мягкой силы？ не изменилось ничего – это по-прежнему континентальная нефтегазовая держава со всеми ее свойствами, заработанными десятилетиями, а то и веками. Отсюда иной раз и крайняя неопределенность имиджа России, который при этом таит в себе плохоартикулируемую скрытую угрозу. Да, разумеется, поворот на Восток и в искусственной, и в реальной его составляющих что-то меняет в образе России. Но это пока имиджевый аванс – для кого с позитивным смыслом, для кого – с негативным. Но в любом случае крайне нечетким и неопределенным.
Долгое пребывание у власти одного и того же лидера, предпринявшего, деликатно выражаясь, запоминающиеся шаги, надолго, если не навсегда закрепляет его имидж в массовом сознании страны и мира. Проблема в том, что отлепить образ страны от имиджа ее руководителя в этой ситуации решительно невозможно. Так было в эпоху позднего СССР. И ситуация изменилась лишь тогда, когда в стране появилось другое первое лицо, и, что важно, это был не очередной кремлевский старец, а лидер нового типа. Тогда и саму страну в мире стали воспринимать иначе. Это была ？мягкая сила？ – в буквальном смысле слова и задолго до возникновения самого термина.
следующего автора:
Андрей Колесников
Фонд Карнеги за Международный Мир и Московский Центр Карнеги как организация не выступают с общей позицией по общественно-политическим вопросам. В публикации отражены личные взгляды авторов, которые не должны рассматриваться как точка зрения Фонда Карнеги за Международный Мир или Московского Центра Карнеги.