Хейнц Шретер, немецкий военный корреспондент, так вспоминал об этом: ？Фюрер приказывал разработать проект ордена за Сталинград, который должен был быть готов к 25 ноября. Уже существовали ？орден за Крым？, ？орден за Нарвик？, ？орден за Холм？, почему же не должна была быть учреждена награда для солдат, воевавших в Сталинграде? Это была точка зрения одной стороны. Противники такой награды придерживались другого мнения: ？Сначала нужно захватить Сталинград и уж потом раздавать ордена？.

       Приказ фюрера надо было выполнять, невзирая на сомнения скептиков: ？Во второй половине дня с телеграммой ознакомился командующий.

       — Крым и Нарвик принесли нам явный успех, Сталинград — это эксперимент, — сказал офицер разведки командующему.

       Командующий, глядя в окно, ответил:

       — Харьков тоже был экспериментом, а Фридрих II превратил опасную ситуацию в решающую победу.

       — Мы имели дело с противником в открытом сражении, и противник был деморализован нашими победами. Тогда у нас были танковые клещи, а сегодня мы топчемся на месте. Генерал обратил взор своих ясных глаз на командующего армией:

       — Но это место уменьшается, господин генерал.

       — Я считаю, что мы придаем слишком большое значение этому вопросу.

       — Я тоже так считаю. На том и порешили？.

       Работа над созданием проекта ордена началась: ？Приказ был передан в 637-ю агитационно-пропагандистскую роту. Командование роты поручило командиру особого подразделения и военному художнику Эрнсту Айгенеру разработать проект ордена？.

       Выбор на него пал не случайно: ？Айгенер был в войсках, начиная с Польши, Франции и заканчивая Россией, а теперь Сталинградом. Его можно было встретить повсюду — в танке, в автомобиле, в дорожной грязи, но больше всего его тянуло к людям, пехоте и лошадям — войну он ненавидел. Его товарищи говорили о нем, что он не умел смеяться, но это была неправда, просто этого никто не видел. Для Айгенера представляли интерес те вещи, на которые никто не обращал внимания; развалины, которые все проклинали, привлекали его как художника. То, что другим было в тягость или к чему люди просто были безразличны, его, наоборот, воодушевляло: артиллерийский огонь и облака, солнце и грязь, ясные ночи, туман над Волгой. У него не было врагов, а позднее он хотел остаться в России, ему должен был принадлежать дом на донской возвышенности — так он любил эту страну？.

       Вот что в итоге получилось у весьма своеобразно ？любящего Россию？ немецкого военного художника: ？В центре ордена Эрнст Айгенер изобразил бункер с руинами волжского города, к которым было обращено лицо мертвого солдата. Каску солдата обвивала колючая проволока, а поперек всего проекта прямыми буквами было написано: ？Сталинград？.

       Но трудился Айгенер напрасно, творение его не понравилось: ？Проект был отклонен ставкой фюрера. ？Слишком деморализующе？, — было написано на краю проекта？.

       С таким решением трудно не согласиться. Рисунок на предлагаемом ордене оптимистичным и вдохновляющим на новые подвиги никак не назовешь. А последующий ход Сталинградской битвы и ее финал подтвердили правоту тех, кто считал, что город на Волге сначала надо взять, а уже потом орден за его взятие создавать.

       Долго горевать по поводу отклонения его проекта награды немецкому военному художнику не пришлось: ？Айгенер в возрасте 37 лет погиб — это было 20 ноября 1942 года. Он остался там, где позднее хотел построить себе дом, — на дороге, проходившей через донскую возвышенность недалеко от Калача. ？Звезды вечны, но люди поступают так, будто завтра их здесь уже не будет？. Так писал Айгенер за три часа до своей смерти？.

       Интересно, если бы Эрнст Айгенер дожил до капитуляции армии Паулюса в 1943 году, то как бы он изобразил то, что пришлось пережить ее солдатам и офицерам?

       Николай Морозов