Российский президент Владимир Путин дал первую пресс-конференцию после вторжения России в Крым. В ходе часового общения с российскими журналистами он, по сути, старался оправдать оккупацию Крыма российскими войсками под предлогом защиты российского населения в автономной республике.

       Лилия Шевцова, ведущий научный сотрудник Московского Центра Карнеги:

       — Владимир Путин действовал в рамках обычной своей тактики. Вначале были выпущены основные актеры, которые являются проводниками внешней политики, а также пропаганды. Они обеспечили фронт для маневра Путина. Причем в как можно более агрессивном и жестком формате, чтобы дать ему возможность для тактических маневров, для выбора языка, жестов и диапазона политики. Это старая кремлевская тактика.

       Лилия Шевцова Лилия Шевцова являлась председателем программы ？Российская внутренняя политика и политические институты？ Московского Центра Карнеги и ведущим сотрудником Фонда Карнеги за Международный Мир (Вашингтон).

       More >

       Наблюдая за ним во время пресс-конференции, я увидела, что он, несомненно, находится в более нервном состоянии, чем обычно. Он был менее уверен в себе. Но все же нельзя сказать, что он потерял контроль, по крайней мере над собой, над тем, как он выражает свои мысли. И нельзя говорить о том, что он потерял уверенность в том, что он контролирует ситуацию. О нервозности говорит то, что он и своим выражением лица и своей риторикой не смог удержаться от агрессивности и даже от определенной мстительной злобливости при ответе на некоторые вопросы, которые его реально очевидно волнуют и вызывают эмоциональную реакцию.

       Задачи, которые Путин ставил в своем выступлении, таковы. Во-первых, он пытается обосновать действия России в Украине и в этом в целом повторяет риторику российского представителя в Совете Безопасности ООН. Он продолжает считать, что в Украине произошел антиконституционный переворот и вооруженный захват власти, а Янукович остается легитимным президентом. Он ни на йоту не отошел от основного аргумента Кремля за последнее время.

       Во-вторых, он попытался доказать, что Россия своими действиями способствовала выравниванию динамики. И тем самым он пытается доказать, что Россия в Украине и в Крыму не проиграла, а добилась осуществления своих целей. Мне неизвестно, верит ли он в это сам или пытается создать имитацию самоуверенности.

       В-третьих, несомненно, важно то, что он пытается ослабить чрезмерный агрессивный напор российских действий, очевидно, реагируя не столько на украинскую внутреннюю динамику и действия власти, сколько на реакцию Запада. Он попытался снять чрезмерную остроту конфликта своим заявлением о том, что российские войска не собираются входить в Украину. Но одновременно он сделал оговорку, оставляя за Россией право решать, будет ли российское вмешательство на украинской территории, в частности на юго-востоке, или нет.

       Так как он отдал указание на завершение маневров вблизи украинских границ — это тоже аргумент, направленный в сторону Запада: успокойтесь, мы добились того, чего хотим, мы больше обострять не будем. И, наконец, еще один аргумент: Россия не претендует на Крым. Но здесь как раз обнаруживается лицемерие его риторики и кремлевских действий, поскольку здесь остается почти 20 тыс. российских военнослужащих и территория Крыма контролируется так называемыми властями автономной республики. Все говорит о том, что Путин для Крыма на данный момент избрал роль украинского Приднестровья либо Абхазии.

       Путин продолжает определять правила игры в Украине. Признавая, что нынешняя власть нелегитимна, он по сути дела выдвигает Украине те условия, при которых он готов признать украинскую власть легитимной. А это не просто выборы, а принятие новой конституции в ходе референдума, говорит Путин. Это гарантия людям на юго-востоке выражать себя. Но Путин может по-разному понимать это право. Таким образом, нельзя говорить, что Путин потерпел в Украине поражение, уходит с Украины, он просто дает понять, что одна фаза в его действиях по приданию Украине динамики кончается и начинается другая фаза. И в этой другой фазе у него есть аргументы, о которых он говорит: Украина нам должна за газ, если не заплатите, то в феврале Украина будет должна почти 2 млрд. долларов.

       Он также говорит о том, что Россия, выдвигая определенные требования, уже имеет свое понимание, как должна себя вести Украина, он готов работать с другими украинскими правительствами после мая. Более того, он заявляет о том, что мы можем работать с западными партнерами в рамках МВФ и другими по оказанию помощи Украине. Он не только претендует на право говорить украинцам, каковы должны быть правила игры и как они должны себя вести, строить государство, какая должна быть конституция, но он, собственно, делает Россию фактически актором-модератором, который будет оказывать Украине помощь.

       А что касается легитимации российских действий, он делает абсолютно сногсшибательный вклад в международную активность и правила международного поведения. Отвечая на вопрос о Будапештском меморандуме, он сказал: ？...а в Украине произошла революция, а после революции она новое государство, а с этим государством мы не подписывали соглашение？. Если так, то он разрушает все нормы дипломатического поведения и систему международно-правовых договоров. Более того, создает прецедент, который разрушает международные отношения.

       — Известная журналистка-публицист Энн Эплбаум на своей страничке в Twitter написала: ？Пресс-конференция Путина показывает, что мы, возможно, достигли странного момента, когда диктатор верит собственной пропаганде？. Что вы скажете о такой оценке?

       — Наверное, Эплбаум идеалистически оценивает Путина. Не исключено, что он верит в то, что в Украине бал правят ？националюги？, как он говорит, что там произошел антиконституционный переворот. Но вряд ли он верит в то, что большинство украинских военнослужащих добровольно перешло под диктат крымской власти, которую посадили при помощи российских автоматов. Он человек прагматический и не потерял окончательную связь с реальностью, в чем его подозревает Ангела Меркель. Очевидно, в нем борются два мозговых полушария, вызывая такой конгнитивный диссонанс. С одной стороны, он верит в часть аргументов, а с другой — должен знать то, что он делал вместе со своими подчиненными на украинской территории.

       Я думаю, что Путин абсолютно лицемерит, когда говорит, что это не наше дело, сначала давая советы украинцам, что делать. Тогда зачем советуете, зачем настаиваете, зачем требуете? Тут Путин вполне адекватен, понимает, что делает.

       — Если Путин не признает Будапештский меморандум, то что, у Украины нет никакой легальной возможности вернуть Крым под свой контроль?

       — В своем выступлении Путин фактически подготовил аргументы для того, что на будущих заседаниях Совета Безопасности и других заседаниях, при встречах с западными представителями он будет отстаивать точку зрения, что в Украине произошла революция. Это новое государство, от которого отделились недовольные граждане Крыма и избрали собственную власть, и мы не имеем никакой возможности влиять на независимую власть автономного Крыма. Это лицемерие будет продолжаться бесконечно, пока не устанут те, кто с ним разговаривает.

       — Что можно сказать о роли международных организаций в разрешении этого конфликта?

       — Сам факт обсуждения украинского вопроса в СБ ООН — это проволочка, потому что этот орган при ветирующей роли России не мог принять никаких конструктивных решений.

       ОБСЕ со своими миссиями — это хорошо. Должны быть зарубежные объективно настроенные наблюдатели на территории Крыма. Возможно, информативно они будут представлять важный канал, но сейчас сама миссия ОБСЕ ситуацию в Крыму не изменит.

       — А ЕС и НАТО разве не смогут повлиять на Россию? Ведь в Брюсселе постоянно собираются министры иностранных дел ЕС, в штаб-квартире — проходит сегодня по просьбе заседание Североатлантического Совета.

       — Если исходить из картины западного влияния до настоящего момента, то при всем равнодушии всех западных столиц некоторую активность проявил Вашингтон. Это при полном равнодушии Обамы по вопросам внешней политики и событиям в нашем регионе. Очевидно, только под влиянием Вашингтона началось шевеление в Брюсселе и европейских столицах.

       Если судить по риторике министра Штайнмаера, мы видим откровенное стремление Германии использовать любой намек с российской стороны, чтобы сделать вид, что ситуация нормализируется. Неудивительно, что именно Берлин сделал ряд шагов, которые должны украинцев заставить задуматься. Штайнмаер был одним из тех, кто настаивал, чтобы украинская оппозиция подписала соглашение 21 февраля, которое продлевало срок царствования Януковича до конца 2014 года. Штайнмаер с другими коллегами из Берлина постоянно настаивает на том, чтобы украинцы приняли идею федерализации. А это идея Медведчука, и ее активно поддерживает Кремль. Наконец, Берлин все время настаивает на идее треугольника: ЕС-Украина-Россия, чтобы решать судьбу Украины. Любопытно: то государство, которое является агрессором, будет решать украинские вопросы.

       И в контексте Германии украинцы должны вспомнить о роли Ангелы Меркель в 2008 году и о том, кто именно заблокировал предоставление ПДЧ — возможности стать в очень отдаленной перспективе кандидатом в члены НАТО Украине и Грузии. И что после этого произошло в Грузии и Украине?

       Все же я не столь пессимистична в отношении ближайшего будущего Украины, потому что украинская общественность осознала, что ее судьба в ее руках. И особенно полагаться не на кого. Я думаю, что экс-министр обороны Евгений Марчук прав, когда говорит, что формат Комиссия Украина-НАТО дает легальные основания для членов Альянса взять под контроль стратегические объекты, хотя бы АЭС, чтобы избежать любых провокаций, которые сейчас возможны. Формат Будапештского меморандума и КУН дают основания для такого косвенного участия.

       Оригинал интервью