Стихи

       Опубликовано в журнале Знамя, номер 6, 2021

       Об авторе | Александр Семенович Кушнер (14 сентября 1936 года, Ленинград) — русский поэт. Автор 20 сборников стихотворений и ряда статей о классической и современной русской поэзии, собранных в семи книгах. Член редколлегий журналов ？Звезда？ и ？Контрапункт？. Государственная премия Российской Федерации (1996), премия ？Северная Пальмира？ (1995), Пушкинская премия фонда А. Тёпфера (1998), Пушкин-ская премия Российской Федерации (2001), Царскосельская художественная премия (2004), премия ？Поэт？ (2005), а также ряд международных премий. Предыдущие публикации в журнале Знамя — ？И вино, и вода, и гора с облаками…？ (№ 2, 2020); ？Мне хватает и собственной грусти？ (№ 11, 2020).

       * * *

       О чём говорит со звездою звезда?

       О жизни, — так кажется мне иногда, —

       Единственной жизни, случайной, земной,

       Печальной, прекрасной, несчастной, одной.

       Повсюду лишь звёзды, куда ни взгляни,

       И Лермонтова вспоминают они,

       И помнят, и знают всех по именам,

       И кажется мне, что сочувствуют нам.

       И спрашивает, может быть, у звезды

       Звезда: Ты могла бы, хотела бы ты

       Страдать, и любить, и пройти без следа?

       — Как это ни грустно, наверное, да.

       * * *

       Бесконечность — что это такое?

       Удручённый ею Гераклит

       Осознать хотел — махнул рукою

       И считал тягчайшей из обид.

       Я однажды был в его Эфесе,

       Видел ряд обломанных колонн.

       О моём заезжем интересе

       Ничего, увы, не знает он.

       О, как жёлт Эфес и нежно-розов,

       Весь в руинах, горек и горяч!

       Гераклиту ？плачущий философ？

       Греки дали прозвище. Не плачь.

       Как бы мне утешить Гераклита?

       Согласись, отшельник и мудрец:

       Жизнь и есть прекрасная обида,

       Бесконечность лучше, чем конец.

       * * *

       А мы живём в стране Гипербореев —

       И ничего, не жалуемся, снежный

       Лежит покров, но греют батареи

       Нас, и снежок — наш друг, не скажем: нежный,

       Но верный, даже праздничный, скорее,

       Чем будничный, ещё какой? Прилежный.

       Старательный, дороги засыпая,

       Кусты, деревья, мечется, искрится

       И ослепляет, жизнь преображая,

       И облипает ватой наши лица.

       Откуда в нём мечтательность такая?

       Снегирь к нам прилетает и синица.

       Хотя, конечно, вьюга хаотична,

       Метель ползёт, как белая попона.

       Но заглянув вчера в словарь античный,

       Прочёл, что мы — любимцы Аполлона.

       Что ж, так и есть. И он приходит лично

       К нам и стихам внимает благосклонно.

       * * *

       Чудь начудила, да Меря намерила…

       А. Блок

       Я люблю итальянский акцент

       Петербурга, французский, голландский.

       Он у нас иностранный агент,

       Плохо знающий русские сказки

       Или знающий, но не на них

       Он воспитан, и славянофилы

       Площадей его, улиц прямых

       Не любили, ни блеска, ни силы.

       Блеск не лучший, и сила не та.

       И смотрели сердито и хмуро.

       Подозрительна им красота

       Этих шпилей, дворцы и скульптура,

       Им особый мерещился путь,

       И, наверное, даже в могиле

       Снились русы им, меря и чудь —

       И они этот путь получили.

       * * *

       В двадцать первом веке живём без Грузии,

       Где-то Грузия есть, но рассталась с нами.

       И теперь она кажется нам иллюзией,

       Кто бы думал, что страны стать могут снами?

       О, какой это явственный, восхитительный,

       Ослепительный сон, дорогой, печальный,

       С её горными склонами, соблазнительный,

       А проснёшься, и кажется: нереальный.

       Неужели дружил я с её поэтами,

       Даже переводил одного на русский?

       Пил вино, любовался Мтацминдой, Мцхетою,

       Её улочками твердолобоузкими.

       А сегодня — разлука, провал представится,

       Крепостная стена высока, сурова.

       Пушкин не написал бы: не пой, красавица,

       Песен Грузии, и про Казбек — ни слова.

       Море

       В странах тех, что выход не имеют

       К морю, жизнь, наверное, скучна.

       Корабли понравиться умеют

       И внушить, что радость нам дана.

       Даже если ты стоишь на суше,

       Всё равно в душе на них плывёшь.

       Море увлажняет наши души

       Дарит нам сияние и дрожь.

       Я нарочно стран не называю

       Сухопутных, что ж их обижать?

       Но свою в них жизнь не представляю,

       Море — праздник, море — благодать.

       Горный кряж над морем нависает,

       И глядишь, взойдя на гору ту,

       Как кораблик преодолевает

       Расстоянье от куста к кусту.

       Море бурно, ласково, свирепо,

       Всех к нему эпитетов не счесть.

       Море — это как второе небо,

       Может быть, и третье тоже есть.

       Феодосия

       Терпя упадок и эрозию,

       Приятно вспомнить Феодосию

       В цветах, пятнистую, скалистую,

       С её пустующею пристанью,

       И улочки феодосийские

       В усталой памяти отыскивая,

       Побыть в чудесной изоляции

       Под тополями и акациями.

       Назвать турецкой, генуэзскою,

       Религиозною и светскою,

       И крепостной, и многобашенной,

       За что люблю её — не спрашивай,

       Восточный Крым облюбовавшую

       И Мандельштама ублажавшую,

       И нам, конечно, пригодившуюся,

       Земную, может быть, приснившуюся.

       Прибавление света

       Прибавление света

       После долгой зимы.

       Удивительно это

       Избавленье от тьмы.

       Словно мы победили

       Мирового врага,

       И снега отступили,

       И пришли облака.

       Отодвинута вьюга,

       Восстановлена честь,

       Словно наша заслуга

       В этом подвиге есть.

       Что тоска? Что обида

       Под весенним лучом?

       А земная орбита

       Здесь совсем ни при чём.

       Санкт-Петербург

       Рассказ