Современная польская геополитическая мысль зарекомендовала себя как отражение геополитики атлантизма, наиболее выпукло выраженной во внешнеполитических действиях Соединённых Штатов и Великобритании. Это не значит, что Польша не обладает полноценной методологической базой для выработки собственных геополитических концепций, но подразумевает корректировку геополитических взглядов на предмет оптимального соответствия польских и англосаксонских геополитических доктрин.

       Действительно, идея военно-политической ориентации Варшавы на страны талассократии всегда оставалась господствующим течением в интеллектуальной среде. Наиболее выдающиеся польские геополитики прошлого и современности были выразителями именно такого дискурса (Юзеф Пилсудский, Михал Ромер, Адольф Бохенский, Влодзимеж Бончковский). Выбор страны-патрона зависел от текущей геополитической обстановки. В начале XIX в. это была наполеоновская Франция. В начале XX в. – Великобритания. В конце ХХ - начале XXI в. – Соединённые Штаты Америки. И если Францию можно охарактеризовать, как преимущественно талассократическое государство с небольшим тяготением в сторону теллурократии, то Великобритания и США представляют собой сущностное воплощение атлантистской цивилизации.

       Возникает закономерный вопрос: почему Польша, расположенная между двумя наиболее теллурократическими государствами – Германией и Российской империей (СССР, Россией) – выпадает из континенталистской обоймы и всецело ориентируется на страны морской цивилизации? В культурном плане ответ следует искать в различных идентитарных моделях поляков и русских, а с точки зрения геополитики – в географическом расположении Польши, которую Адольф Бохенский называл ？проклятым местом Европы？. Омываемая водами Балтийского моря, Польша всегда была активна на юго-восточном направлении, стремясь выйти к берегам Чёрного моря. На Балтике грозила встреча с сильными конкурентами – шведами и датчанами. На Чёрном море долгое время гегемоном оставалась магометанская Турция, с которой у Польши почти не было разногласий, когда дело касалось ？русского вопроса？. Принцип реалистичной политики ？Объединись с тем, кто далеко, чтобы сокрушить того, кто близко？ заставлял польскую элиту лояльно относиться к активности Анкары в Черноморском регионе.

       Квинтэссенцией стремления Варшавы получить доступ к Чёрному морю является выдвинутый в 1920-х Юзефом Пилсудским проект ？Междуморья？ - конфедеративного государства, которое включало бы Польшу, Украину, Белоруссию, Литву, Латвию, Эстонию, Молдавию, Венгрию, Румынию, Югославию, Чехословакию, а также, возможно, и Финляндию, и простиралось бы от Чёрного до Балтийского моря.

       В полном объёме проект ？Междуморья？ так и не был реализован. Мозаичность территорий, простирающихся от Балтики до Черноморья, не давала никаких надежд на достижение консенсуса с их политическими элитами. В 1960-х годах политик и публицист Ежи Гедройц и политолог Юлиуш Мерошевский адаптировали концепцию ？Междуморья？ к геополитической реальности послевоенного мира в своей доктрине ULB, изложенной на страницах эмигрантского польского журнала ？Культура？ в 1974 году. В их концепции центральное значение придавалось независимым де-юре Украине, Литве и Белоруссии (отсюда акроним ULB – Украина – Литва – Белоруссия), как лимитрофному образованию под контролем внешних сил, а Польше доставалась роль регионального лидера. Характерно, что концепция ？Междуморья？ реализовывалась параллельно с идеологией ？прометеизма？, которому в Польше отводилась ведущая роль по ослаблению России и расчленению её по этническим швам. Концепция ？Междуморья？ и польский ？прометеизм？ чётко укладывались в рамки атлантистской политики в отношении России.

       Вполне объяснимо, что сегодня в Польше с её богатыми интеллектуальными традициями в области талассократической геополитики, идея ？Междуморья？ находит отзыв у части интеллектуалов, принадлежащих к геополитической школе, которую условно можно назвать ？краковской？. Площадкой для развития и популяризации этой идеи служит краковский Центр политической мысли (Osrodek Mysli Politycznej).

       Но ？краковская？ школа не является монополистом в польском геополитическом дискурсе. На одном с ней интеллектуальном поле развивается т.н. ？варшавская？ школа. Её отличие от ？краковской？ в том, что ？варшавская？ школа имеет чёткую проамериканскую ориентацию, как безальтернатитвный выбор для Польши в условиях её соседства с Россией, а концепцию ？Междуморья？ рассматривает как романтическую грёзу былых времён. Средоточием ？варшавской？ геополитической мысли является Центр изучения восточных территорий (Osrodek Studiow Wschodnich).

       Третьим направлением в польской геополитике можно считать ？ченстоховскую？ или континенталистскую школу. ？Ченстоховское？ направление зародилось сравнительно недавно и пока является миноритарным течением. С учреждением в 2007 г. в Ченстохове Института геополитики (Instytut geopolityki) континенталистская геополитическая мысль вышла на более высокий интеллектуально-политический уровень, поскольку Институт геополитики поддерживает отношения с правительственными структурами и частью польской интеллектуальной элиты. На похожих позициях стоит также Европейский центр геополитического анализа (Europejski Centrum Analiz Geopolitycznych), который активно сотрудничает с экспертами из стран СНГ.

       Очевидно, что проатлантистская геополитическая мысль в Польше имеет явный количественный перевес над польским континентализмом. Две из трёх геополитических школы в той или иной мере привержены талассократическим концепциям, которые приобретают различную военно-политическую форму – от идеи ягеллонской империи и ？Междуморья？ до создания Pax Polonica или присоединения к НАТО. Далее, из двух традиционных польских внешнеполитических парадигм – пястовской и ягеллонской – преобладает последняя, подразумевающая проникновение на Восток. Интеллектуальный базис ягеллонской доктрины формировался на протяжении не одного столетия, и в современной польской геополитике талассократические принципы, исповедуемые ？варшавской？ и ？краковской？ школами, - суть современного измерения доктрины Ягеллонов. Отметим, что пястовская парадигма, оставшаяся в далёком Средневековье, тоже не являлась исключительно континенталистской, поскольку предполагала конфликтные отношения с теллурократической Германией при одновременной пассивности на восточном направлении.

       Проатлантистская политика Варшавы имеет несравненно более насыщенную и долгую историю. Но это не означает, что польские ？континенталисты？ не имели предшественников, а саму континенталистскую идею отстаивали и отстаивают явные маргиналы. Отнюдь. Одним из апологетов внешнеполитической ориентации Варшавы на Россию был известный в Европе польский философ и математик Юзеф Хёне-Вронский, автор термина ？мессианизм？. Он полагал, что славяне, особенно русские, как цельная этническая категория, призваны к исполнению высокой мессианской функции. В качестве двух колонн, на которых будет держаться мир, Ю. Хёне-Вронский видел двух правителей – Римского епископа и Русского царя. В 1851 г. он изложил свои идеи в открытом письме русскому императору. Ю. Хёне-Вронский благосклонно относился к монархическому строю, а в консервативном Священном Союзе континентальных держав - Пруссии, России и Австрии -усматривал орудие всечеловеческой миссии, противостоящее либерально-позитивистскому европейскому лагерю, к которому склонялась польская интеллектуальная мысль. Мессианизм поляка Ю. Хёне-Вронского – мессианизм славянофильский, это интеллектуальный переход от идеи России-Третьего Рима к идее польского мессианизма, где не отрицается историческая миссия Руси, а подчёркивается с ещё большей силой. Философское обоснование геополитических взглядов Ю.Хёне-Вронского соотносится с геополитическими устремлениями России и, главное, совпадает с видением роли России как одного из самодостаточных геополитических центров. Метафизическое понимание Ю. Хёне-Вронским исторической миссии русских не противоречит мировоззрению самих русских. В 1918 г. в Польше работал Мессианский институт, популяризировавший труды Ю. Хёне-Вронского. Сегодня они не востребованы, и немногие польские интеллектуалы знают об этом мыслителе, довольно популярном в Европе XIX ст. Его труды ？Проспект мессианизма？, ？Предвестник мессианизма？, ？Судьба Франции, Германии и России как пролегомены к мессианизму？ заслуживают рассмотрения под новым углом зрения, исходя из сегодняшних геополитических реалий. В их переиздании заинтересована, прежде всего, Россия.

       Польский континентализм, несмотря на сравнительную непопулярность, предпринимает довольно успешные попытки выйти из маргинального состояния и занять свою интеллектуальную нишу. И, главное, его претензии на существование подкрепляются историческими фактами, а не являются современной стратегической ？заготовкой？. Наметившееся сближение Варшавы и Москвы говорит о том, что власти атлантистской Польши иногда всё же обращаются к континенталистским концепциям. Необходимо только не позволить этому импульсу сойти на ？нет？.

       Читайте другие материалы журнала ？Международная жизнь？ на нашем канале Яндекс.Дзен.

       Подписывайтесь на наш Telegram – канал: https://t.me/interaffairs