Думая о будущем, необходимо признать, что конкурентное поведение между США и потенциальными – и реальными – агрессорами будет открытым и насильственным[1]

       Оценка оперативной обстановки 2035 КНШ США

       В XXI веке можно говорить о появлении в мире влиятельного феномена – политики ？новой публичной дипломатии？, который стал, с одной стороны, результатом объективного развития противоречий между ЛЧЦ и эволюцией МО, а, с другой, – результатом развития силовой политики западной ЛЧЦ в целях противодействия формированию новых центров силы в мире. В отличие от прежней политики сочетания официальной и публичной дипломатии, политика ？новой публичной дипломатии？ характеризуется следующими особенностями:

       Как видно, между прежней и современной политикой публичной дипломатии？ Запада существует большая разница, поняв и приняв которую можно совершенно по-иному отнестись к нынешним реалиям.

       С точки зрения политических целей, политика ？новой публичной дипломатии？, таким образом имеет бескомпромиссный, глобальный характер. Своей основной целью политика ？новой публичной дипломатии？, ставит вопрос не о формах сосуществования (а тем более сотрудничества) ЛЧЦ, центров силы и коалиций, а о безусловном подчинении и уничтожении в случае необходимости своих политических оппонентов. Такое уничтожение означает решение прежде всего двух комплексов задач: ликвидации суверенитета и системы национально-цивилизационных ценностей.

       По способам использования средств, политика ？новой публичной дипломатии？ предполагает стремительное расширение всех видов и форм политического воздействия, во-первых, и их системного, одновременного и комплексного использования, во-вторых. Иными словами, если традиционно в политике предполагался выбор тех или иных средств (военных, дипломатических, экономических и пр.), то в политике ？новой публичной дипломатии？ предусматривается сочетание, комплексно-системное и одновременное использование всех (любых) сил и средств. Причем говоря ？любые средства？, предполагается, что эти средства могут быть действительно любыми, включая запрещенные, аморальные и пр. средства.

       Так, политика на Украине одновременно предполагает использование дипломатии (процесс переговоров ？Минск？), экономических санкций, военно-технической помощи, экстремизма, психологической войны и терроризма[2], а также информационных средств и психологических средств воздействия, меняющих представления и когнитивное восприятие реалий. Особенная роль среди таких средств принадлежит социальным сетям.

       По средствам использования политика ？новой публичной дипломатии？ предполагает максимальное постоянное расширение всего спектра средств силового влияния и воздействия и их диверсификацию как среди средств собственно вооруженной борьбы, так и, особенно, расширение спектра невоенных силовых средств, получивших в литературе название ？мягкой силы？;

       По масштабам и времени, политика ？новой публичной дипломатии？ предполагает расширение противоборства до масштабов противоборства между ЛЧЦ и глобального пространственного охвата (даже шире охвата Мировых войн), которое не ограничивается только временной фазой собственно военного противоборства, но и предполагает: подготовительную фазу силового противоборства, фазу эскалации силового противоборства вплоть до глобальной войны и фазу закрепления результатов (победы) посредством создания новых механизмов управления в интересах победителя и норм поведения пораженных правящих элит и обществ.

       Таким образом политика ？новой публичной дипломатии？ качественно, даже радикально качественно отличается от прежней политики публичной и официальной дипломатии, что требует серьезного пересмотра основных подходов противодействия такой политики. Прежнее отношение и прежние средства и способы противодействия уже не эффективны и не отражают характера современных угроз, вытекающих из сущности политики ？новой публичной дипломатии？.

       К сожалению, в российской политике и политологии далеко не всегда признается не просто это качественное отличие политики ？новой публичной дипломатии？, но и само существование этого феномена, что неизбежно ведет как к недооценке ее опасности, так и выбору эффективных средств и способов противодействия. Не только в официальных доктринальных и концептуальных документах, но и в политической практике внешней и военной политики не встречаются отработанных комплексных и системных мер, вытекающих из понимания сущности этой политики. Так, до сих пор существуют иллюзии относительно:

       – справедливого характера информационной политики в отношениях между государствами и их блоками;

       – представлений о ？народности？ публичной дипломатии;

       – недооценка антиценностного характера политики ？новой публичной дипломатии？;

       – непонимания того, что силовые средства политики ？новой публичной дипломатии？ принимаются системно, одновременно и взаимосвязано;

       – осознания бескомпромиссности политики ？новой публичной дипломатии？ Запада и т.д.

       Понимание этих реалий в российской политике идет с заметным опозданием и ？по кускам？, мелкими этапами. Так, очередной этап в понимании наступил в связи с посланием президента РФ Федеральному Собранию 1 декабря 2016 года, где целый ряд положений политики ？новой публичной дипломатии？ было освещено в новом виде для российской правящей элиты. Тем не менее представляется, что подобный шаг можно рассматривать только в качестве очередного шага в направлении выработки эффективной стратегии противодействия Россией и её союзников политике западной ЛЧЦ ？новой публичной дипломатии？.

       Автор: А.И. Подберезкин

       Официальная дипломатия – зд. совокупность средств и действий, совершаемых официальными органами, в интересах внешней политики государства. Публичная дипломатия – зд. совокупность широкого спектра всех средств, форм и методов, совершаемых официальными и неофициальными органами государства, для достижения внешнеполитических целей посредством формирования необходимого влияния на правящие круги и общественность зарубежных стран.

       [1] Joint Operating Environment (JOE) 2035. The Joint Force in a Contested and Disordered World. 14 July. 2016. – P. 1.

       [2] Терроризм – зд. (в узком смысле слова) политика, основанная на систематическом использование террора в качестве инструмента политики. Синонимами слова ？террор？ (лат, terror – страх, ужас) являются слова ？насилие？, ？запугивание？, ？устрашение？, которые имеют более широкое политическое значение. В праве России терроризм справедливо определяется как идеология насилия и практика воздействия на общественное сознание, на принятие решений органами государственной власти, органами местного самоуправления или международными организациями, связанные с устрашением населения и/или иными формами противоправных насильственных действий.

       12.03.2017