Изменения геополитической обстановки после 1990 года, приведшие практически к единоличному мировому доминированию США в военнополитической области, выдвинули новые требования к принципам построения и функционирования систем государственного управления…[1]

       Российские эксперты

       Уже не раз говорилось, что развитие военной политики США происходит под влиянием внешних факторов и того понимания национальных интересов, которое в данное время доминирует в правящем истэблишменте США. Именно это общее, стратегическое, понимание определяет характер внешней и вытекающей из нее военной политики.

       Это ？общее понимание？, сложившееся в правящей элите США в начале столетия, диктовало активизацию силовой политики вообще и военной, в частности, что привело к эволюции политики ？публичной дипломатии？ в политику ？новой публичной дипломатии？, где ？новизна？ определялась усилением силовой (в т.ч. военной) составляющей при ограничении того набора средств, который несколько идеализируя это явление) советские и российские политологи называли ？мягкой силой？.

       Действия Д. Трампа в 2017 году, свернувшего многие программы и активность (от культурных обменов до образовательных программ) — очень хорошая иллюстрация эволюции политики США, где ？силовое принуждение？ (？the power to coerce？) стало сутью новой стратегии.

       Развитие ？оптимистического？ варианта военно-силового сценария США до 2025 года предполагает не только расширение спектра невоенных средств и способов силовой политики, но и увеличение собственно военной составляющей силовой политики. Таким образом, в достаточно короткие сроки стратегия ？силового принуждения？, являющаяся главным содержанием политики ？новой публичной дипломатии？, получает развитие сразу же по нескольким направлениям, а именно:

       Таблица 1. Основные традиционные и новые направления политики ？силового принуждения？ США, которые получили свое развитие в рамках политики ？новой публичной дипломатии？

       Политика ？новой публичной дипломатии？ США должна будет обеспечиваться новым качеством военной силы и соответствующими новыми военно-техническими возможностями, сочетаемыми системно с другими инструментами насилия. Примечательно, например, что в военно-стратегической области заметны определенные успехи США, которые нейтрализуют, например, практически усилия КНР по увеличению мощи своих ядерных сил. Так, с 2003 по 2017 годы потенциал СНВ КНР вырос в десятки раз, однако их способность к ответному удару по США — практически не изменилась.

       На фоне резкого увеличения возможностей ядерных и неядерных стратегических вооружений, а также ПРО США и их союзников в последние 10–15 лет этот относительный рост СНВ КНР вообще представляется отрицательным, что хорошо видно на примере сопоставления двух таблиц ниже. На первой из них показана, что в 2003 году у КНР оставалось не более 6–15 боезарядов после массированного нападения США с целью нанесения ？обезоруживающего？ ядерного удара при реализации двух сценариев такого нападения — неожиданного и ожидаемого.

       Рис.1. Оценка ？контрсилового？ удара США по КНР (в 2003 г.)[2]

       Через 14 лет ситуация практически не изменится: в случае нападения США, у КНР останется от 15 до 40 боезарядов, несмотря на рост (качественный и количественный) сил ответного удара. Учитывая же резкое усиление возможностей ПРО США, которое произошло и пройдет еще больше в будущем, — эти силы ответного удара Китая практически оказываются неэффективны для целей сдерживания.

       Сказанное имеет самое прямое отношение к политике ？новой публичной дипломатии？ и стратегии ？силового принуждения？ США потому, что в реальности значительно не только обесценивает ядерные силы Китая, но и делает использование невоенных силовых инструментов, прежде всего, экономических, финансовых и торговых, более эффективными.

       Рис. 2. Оценка ？контрсилового？ удара США по КНР (в 2017 г.)[3]

       Таким образом, США развивают свои стратегические вооружения для того, чтобы сделать бесполезным и не используемым ядерный потенциал других стран. Соответственно, раз ядерный потенциал КНР становится малоэффективным (как говорят, ？устаревшим и бесполезным？), то значение других силовых инструментов США резко возрастает.

       Это развитие происходит по трем основным направлениям, которые в конечном итоге должна сделать ядерное оружие других стран бесполезным.

       Таблица 2. Три основных направления развития стратегического потенциала США до 2025 года

       Это третье направление развития стратегического потенциала США многие годы пытаются игнорировать ряд академических ученых в СССР и России вопреки логике и здравому смыслу. Эта горбачевско-кадыровская стратегия продолжает влиять на некоторые слои правящей элиты России.

       При этом резко расширяется весь спектр силовых средств вооруженной борьбы, в которую вовлекаются активно и целенаправленно средства кибервойны, информационной войны, социальные сети и СМИ, а также специально создаваемые на базе НПО социальные радикальные группы, объединенные одной антироссийской стратегией. Этот вывод, в частности, находит свое прямое выражение в базовой стратегии западной ЛЧЦ, которая получила свое название ？политика новой публичной дипломатии？, а на самом деле стала новым вариантом политики системного использования силы — политики ？силового принуждения？ (the power to coerce), которая и является реальной политикой США. Ее эволюцию в 2017–2025 годы можно продемонстрировать на следующем рисунке.

       Рис. 3. Политика ？новой публичной дипломатии？ западной ЛЧЦ и США (изменение роли различных средств в политике западной ЛЧЦ в 2017-2040 годы)

       Из него, в частности, видно, что значительно расширяется весь ？силовой набор？ средств принуждения — от традиционного спектра средств ？мягкой силы？ (о чем часто говорят) до разработки новых средств и способов военно-силового принуждения (о чем говорят значительно реже). Ожидается, что именно в этом спектре сил и средств будет в 2017–2025 года развиваться политика принуждения США.

       Примечательно, например, что роль основного ？информационного тирана？ западной ЛЧЦ делегирована СМИ Франции и Германии, которые максимально активны в области дезинформации.

       Этот феномен (политика ？новой публичной дипломатии？) западной ЛЧЦ и США отражает новые реалии XXI века. Прежде всего, с точки зрения превращения:

       — средств информации и противоборства в средства ведения военно-силовой борьбы;

       — превращения интернет и социальных сетей в организационно-политический влиятельный ресурс;

       — усиление влияния той активной части общества, которая получила название ？креативный класс？, на политику государств.

       В этой связи изменились пропорции между военными и невоенными средствами силовой политики в пользу силовых, но невоенных, которые стали не вполне точно называть ？мягкой силой？ (？soft power？). Между тем именно системное использование в стратегии принуждения как ？жесткой？, так и ？мягкой？ силы стало реальностью в политике западной ЛЧЦ в XXI веке.

       Рис. 4.

       Политико-дипломатическим прикрытием политики ？силового принуждения？ стала политика ？новой публичной дипломатии？, контуры которой просматриваются уже вполне четко сегодня. В частности, речь идет о следующих особенностях:

       — приоритетной политики дезориентации правящей элиты и общества, исключительной ориентации на дезинформацию и ？сенсационность？, не подкрепленную реальными фактами, но ？обоснованную？ псевдоаналитическими и специальными докладами, информацией и пр. поводами;

       — массовой дезинформацией, использующей в своих целях тотальное превосходство США в СМИ и средствах передачи информации;

       — целенаправленную организацию и мобилизацию общественного и политического мнения через систему НПО и сетевых СМИ в интересах правящей элиты США.

       Соответственно у такой политики ？новой публичной дипломатии？ качественно меняется и набор силовых средств, с помощью которых планируется достичь уже не только сформулированных прежде, но и принципиально новых политических целей. В самом общем виде эту качественную эволюцию политических целей и силовых средств их достижения можно изобразить в таблице:

       Таблица 2. Политика ？новой публичной дипломатии？

       Это может значить только одно: дискредитация, политическое и физическое уничтожение представителей правящей элиты оппонентов превращается в политическую практику. В таком контексте череда смертей лидеров и российских послов приобретают совершенно иное звучание. Пока что на смерти Милошевича, Чаушеску, Каддафи, Хусейна и других лидеров публично не обращают внимание, хотя уничтожение лидеров террористов и просто бойцов с помощью, в том числе ударных беспилотников стало нормой.

       Более реалистичным становится с каждым годом и возможность использования ядерного высокоточного оружия. Слова ？снижение порога применения？ десятилетиями были одним из самых страшных табу у экспертов по ядерной политике, наряду с ？распространением за пределы ядерного клуба？. На наших глазах, по сути, творится история: налицо сдвиг в подходах. От ？бомбы судного дня？ военные переходят к запросу на ядерное оружие, которое можно применять локально, без эскалации и разрушительных социально-политических последствий. Военные склонны воспринимать оружие как практический инструмент: если оно есть, его можно и нужно использовать, причем максимумом допустимых способов.

       Ядерные боеприпасы этому требованию пока не отвечают, поэтому в Пентагоне к ним после 1991 года относились как пасынкам: необходимые политически, они сокращались по финансированию и ужимались до возможного минимума, а высвобожденные средства отправляли на силы общего назначения[4].

       Автор: А.И. Подберёзкин

       >>Полностью ознакомиться с монографией “Роль США в формировании современной и будущей военно-политической обстановки”<<

       [1] Киселев В.Д., Рязанцев О.Н., Данилкин Ф.А., Губинский А.М. Информационные технологии в оборонно-промышленном комплексе России и стран НАТО. — М.: Знание, 2017. — С. 11.

       [2] The U.S.-China Military Scorecard: Forces, Geography, and the Evolving Balance of Power, 1996–2017. — P. 340 / https://www.rand.org/pubs/research_reports/RR392.html

       [3] Ibidem — P. 349.

       [4] Богданов К.

       13.05.2020