Стоит признать, пресловутый ？хозспособ？ обустройства боевой и социальной инфраструктур Советской армии и флота не был изобретением эпохи развитого социализма. Наиболее значимые достижения сего метода лежат в послевоенных годах. Да и то сказать, в разрушенной до основания стране денег не хватало не то чтобы строить всякие Палас-отели, их не хватало, чтобы накормить миллионы бездомных, покалеченных людей.
А посему зачастую ставка делалась на бесплатную рабсилу в погонах, подручные материалы и посильную, не всегда формально юридически законную помощь шефствующих предприятий.
В эпоху становления ракетно-ядерного авианосного ВМФ такой способ обустройства и развития мест базирования очень распространился под грифом ？хапспособ？. Так строили не только гаражи и свинарники, склады, учебные классы и штабы отдельных частей. В гарнизоне Полярный на Катькином (на карте – Екатерининском) острове энтузиасты из ОВР (Охраны водного района) таким образом построили штаб дивизиона тральщиков. Комдив проблему стройматериалов решил просто – каждый офицер и мичман штаба должен, вернувшись со схода, привезти два кирпича, не выполнившие ？кирпичный оброк？ в следующий раз оставались без берега. Стимул эпохи рыночной экономики ？Кирпич в обмен на свободу!？ на практике оказался очень плодоносным. Несли все, и построили быстро на радость начальству и на зависть бездомным соседям.
Постепенно хапспособ начал принимать извращенное содержание и формы. Некоторые флотоводцы стали соревноваться в постройке бань, теплиц и прочих изысков не всегда к пользе личного состава, а зачастую на потребу узкого круга ограниченных лиц. Младший же офицерский состав, обуреваемый заботой о совершенствовании не только своего заведования, но и корабля в целом, становился порой на путь типа ？подобрал, лежало брошенное в снегу, в грязи, под забором？. Назвать это воровством нельзя, так как ？подобранное？ было государственным и тащилось для укрепления боеготовности государственного же корабля.
Дело прошлое, однако имен участников тех событий называть все же не стану. На соседнем тральщике флагманским добытчиком считался замполит Валера С. Он глубоко осознавал свою ответственность за готовность корабля и бытовую устроенность личного состава. Иногда делился с нами своими достижениями. Например, при стоянке на ремонте в Пала-Губе зимой при минус 30 градусов полярной ночью со своим подельником, то есть помощником, старшиной команды минеров мичманом Иваном О. ？добыл？ 80-килограммовый баллон с кислородом.
“ Такая дерзость тральщика никаких демаршей со стороны океанской эскадры не имела. Подобный сор из избы в советском флоте выносить было не принято, тем более что убытков-то не понесли ” Дело было непростое. Ночь, заводские буераки, заваленные всевозможным хламом, разница в росте (180 см у зама и 170 – у минера), которая вела к постоянному изменению дифферента тяжеленного да еще и беззащитного колпака баллона! Мичман шепотом просипел: ？Ежели баллон выскользнет и вдарится вентилем об железяку или бетон, он непременно обломится, а в нем 200 атмосфер! И эта летающая торпеда разнесет все на хрен？. Так вот и тащили вприсядку, поминая добрым словом резчика, не оставившего рядом с баллоном штатные спецносилки, а заодно и командира БЧ-5, отказавшегося идти в рейд. Но незамеченными (а встречных-поперечных попадалось немало – служивый люд возвращался из самоволок, из гостей с соседских пароходов да и вообще по делам хаживали) все-таки дотащили. На корабле быстро спрятали добычу в тральную кладовую, наказали вахтенному у трапа молчать и отправились спать аж до подъема флага. Зам таки не выдержал и в красках поведал командиру о ночном предприятии, особливо упирая на свою изобретательность в соблюдении сугубой конспирации. И как они затерли мелом маркировку на канадках, как сняли ？крабы？ с шапок, как обползали освещенные пространства, как таились в сугробах от свидетелей. Кэп слушал с вниманием и какой-то двусмысленной улыбкой. В конце посоветовал в обеденный перерыв выйти на мостик и обозреть окрестность. Зам вышел, обозрел и удивился: на территории завода царило полное безлюдье. Весь Северный краснознаменный флот и его могучее оборонное предприятие предавалось послеобеденному сну. Кэп очень тактично дал понять замполиту о его слабой компетенции в области практической военно-морской психологии.
Надо сказать, что акция с пресловутым баллоном, кроме сугубо утилитарной цели – иметь запас кислорода на полгода (а при островном базировании, отсутствии ремонтной базы и интенсивном плавании это неописуемая благодать), играла еще и воспитательную роль. Дело в том, что юный командир БЧ-5, интеллигентный ленинградец, наотрез отказался участвовать в экспедиции. Но когда спустя пару месяцев у него обломались железяки на кран-балке, то даже увещевания командира корабля поделиться краденым кислородом не помогли. Зам стоял намертво: ？Пусть сам, морда интеллигентская, придет и на коленях попросит？. И пришел, и потом всегда помогал заму сверлить переборки для развешивания наглядной агитации. А это тоже дело очень и очень непростое, так как на тральщиках 70-х годов постройки эти переборки выполнялись из маломагнитной стали и не каждое сверло могло их одолеть.
Апофеозом промысла означенного тандема ？замполит – старшина команды минеров？ стало ограбление 7-й оперативной эскадры Северного флота, а точнее, ее причала. Дело было так. После двухнедельных мытарств по Баренцеву морю с полудюжиной ученых людей и специалистов-противолодочников из больших штабов и выгрузки целого КамАЗа их хитроумной техники тральщик мирно отдыхал у причала могучей океанской эскадры. Попытки местного начальства привлечь экипаж к уборке тамошнего снега на их территории были отклонены по причине ？срочных ремонтных работ на корабле？.
Да и то сказать, ранней весной Баренцево море бывает очень буйным, а профессора заставляли держать курсы и скорость, повороты и стопы как нужно им, а не как надо кораблю, борющемуся со стихией. Да и когда еще выпадет возможность посетить довольствующие органы Главной базы несчастным островитянам. Но осадок остался: ишь, ？буревестники океанов？ нас, беззаветных ？пахарей моря？ хотели припахать на ихний снег.
И как-то после вечернего чая Иван Дмитриевич с увертками змея-искусителя долго и нудно повествовал об опасной работе швартовой команды в родной базе Порт-Владимир. И ветра-то там завсегда противные, и причал-то там побитый, шипастый, кранцы на нем позорные – из автомобильных покрышек. В общем, швартоваться так опасно и вид причала совсем неэстетичный. Зам, конечно же, сильно удивился: Дмитрич длинными речами никогда не отличался, даже на политзанятиях при осуждении нехорошего человека Рейгана. Финальный аккорд звучал так: ？У них, у пустых причалов без толку болтаются крейсерские пневмокранцы (длиной в одну треть тральщика). Неплохо бы один из них привезти на родной дивизионный причал в Порт. Я уже приглядел, у нас под бортом место на юте приготовил, брезент для укрытия есть. И если сразу после подъема флага в утренних сумерках да если еще будет снежный заряд…？ Особенно взъярил зама заключительный пассаж соратника: ？Конечно же, эти линкоры завсегда ходят в любимчиках начальства, да у них одного спирта на протирку электроники раз в двадцать больше, чем у нас, судя по их антеннам. Они могут в одно касание продвигать свои заявки. А что у нас, несчастных ？пахарей моря？, дорогих гостей угостить нечем, никого не волнует. Телевизор в столовые команды третий год заменить не можем？.
Зам дал ？добро？. К побудке личного состава на юте лежала громадная туша кранца, заботливо укрытая брезентом и умело запорошенная снегом. Снялись быстро и быстрым же шагом направились на выход из Кольского залива, на берегу ничего тревожно-суетливого не наблюдалось.
И вдруг с поста ？Сальный？ семафор: ？Верните изделие？. Кэп в недоумении, все научные штуки выгрузили несколько дней назад (он просто был не в курсе подвигов воровского дуумвирата), а зам что-то пытался мяукнуть – мол, уже не догонят. С поста настойчиво посоветовали выйти по УКВ на оперативного дежурного эскадры. Вышли. ОД очень настойчиво посоветовал вернуть ？изделие？. Кэп, скрипнув зубами, выслушал покаяние зама и молча во избежание погони и последующей вони повернул тральщик обратно.
На причале стояли с полдюжины начальников в ？горшках с ручками？, у одного на ？горшке？ даже светились адмиральские ？дубы？. Все сурово молчали. Кранец также молча скинули к их ногам – нате, подавитесь! Ивана Дмитриевича разыскали только на третьи сутки, зам его отмазал от всех египетских казней.
Такая дерзость тральщика никаких демаршей со стороны океанской эскадры не имела. Подобный сор из избы в советском флоте выносить было не принято, тем более что убытков-то не понесли. Не единожды случалось, что некоторые из ？ограбленных？ командиров сгоряча жалились на хватских соседей. Но, как правило, сами получали втык за разгильдяйство, развал дисциплины и вопиющую потерю бдительности командования и всей дежурно-вахтенной службы.
Иван продолжил хождение по воровским тропинкам, точнее, по граблям. Вскорости доблестный экипаж посетил главную базу охраны водного района Северного флота – город воинской славы Полярный. Стали, как всегда, 4-м корпусом на Катькином острове. К вечеру выяснилось, что соседом является новехонький ？Яхонт？, только недавно прибывший из Таллина. Побывав в штабе родственного дивизиона, кэп узнал, что командир ？Яхонта？ – его однокашник по Каспийскому военно-морскому училищу, и после отбоя, уведомив замполита (у них были на редкость доверительные отношения), отправился к нему ？на чай？.
Через пару-тройку дней тральщик рано утром быстро снялся со швартовых и бодро двинулся домой. Спустя полчаса с ？Яхонта？ бешено заморгал семафор: ？Верните кранцы？, к визуальному сигналу тотчас присоединился и аудиокоммуникационный по УКВ с таким же содержанием. Кэп с мостика обозрел правый борт и… на шкафуте увидел лежащие ровненьким рядком белые, новейшие, фабричного плетения кранцы. Зам клялся-божился в своей непричастности. Вернулись быстро, на запрос оперативного дежурного о причинах опасного маневра в узкости не отвечали, чалиться к ？Яхонту？ не стали. На шкафуте красавца ？Яхонта？ валялась куча замазученных, разбитых в лохмотья кранцев. Беленькие фабричные быстро перекочевали в родные пенаты, а черные, лохматые со звуком падающей коровьей лепешки шлепнулись на ？родину？. Командиры стояли на мостиках, молча шевеля губами и судорожно двигая руками (один выражал возмущение, другой обещание варфоломеевской ночи всем причастным к конфузии).
В этот раз, без политического руководства, Дмитрич сильно оплошал. Знать не знал о дружеских отношениях командиров и медленно осознавал всю глубину совершенного преступления. Незамедлительно прибывший на мостик, он пытался скрыть дрожь в коленях, обвисая на колонке компаса, сигнальщики спрятались за сигнальный ящик. Зам запел нескончаемую песню о пеленгах на створные знаки, маяки, встречные-поперечные цели и прочую информацию, демонстрируя самоотверженную деятельность вахтенного офицера.
После такого афронта вороватый тандем вскоре распался: зам ушел на повышение в политотдел, Иван Дмитрич – на берег в Североморске. Спустя некоторое время кэп стал начальником штаба дивизиона.
Вот так и служили моряки краснознаменного Северного флота в эпоху застоя и отсутствия демократии. При ее расцвете хапспособ превратился просто в бизнес, только в личное обогащение, закамуфлированное сказками о преимуществах химеры под названием рынок.
Валерий Сергеев
Опубликовано в выпуске № 23 (886) за 22 июня 2021 года