Перевод и предисловие Александра Правикова

       Опубликовано в журнале Новый берег, номер 85, 2025

       Перевод Александр Правиков

       Честертон-поэт

       Гилберт Кит Честертон был автором многогранным и плодовитым. Но начинал он все же как поэт и в глазах современников был поэтом уж точно не меньше, чем автором романов, детективов про отца Брауна и хлестких газетных эссе. Н. Гумилев писал о Честертоне в 1917 году из Лондона: ？Его здесь очень любят или очень ненавидят – но все считаются. Он пишет также и стихи, совсем хорошие？. Собственно, Николай Степанович, заявляя о необходимости передать власть над миром поэтам, именно Честертону и предлагал возглавить Англию – об этом пишет в своих воспоминаниях уже сам Честертон.

       Сам-то Гилберт всегда называл себя ？в первую очередь журналистом？, а свою поэму ？Баллада о Белом коне？ – бесконечной. Она и правда велика, при этом Грэм Грин, например, ставил ее выше ？Бесплодной земли？ сами-знаете-кого. Поэмой Честертона зачитывался юный Толкин (и ее отголоски отчетливо видны во ？Властелине Колец？), текст поэмы брали на передовую солдаты Первой мировой, а ？Таймс？ опубликовала строки из нее в самый тяжелый для англичан момент войны – призывая к стойкости и мужеству.

       Великий ли поэт Честертон? Наверное, все же нет, но яркий, непохожий на других, обладающий особенным видением мира. Этот яркий разносторонний творческий человек и пылкий католик допустил в поэзию только некоторые грани своей личности, и они могут оказаться вам близки, а могут и не совпасть с вами. В своих стихах он, кажется, наиболее открыт и даже беззащитен, в них выражает самое главное и личное. На русском поэзии Честертона пока что крайне мало, за исключением – и блестящим – его юмористических баллад и стихов к романам.

       А. Правиков

       Моление во тьме

       Не отвечай мне – я переживу,

       Но не оставь вселенную мою.

       И сохрани, коль я себя убью,

       Пробившуюся надо мной траву.

       И если возмущаться я дерзну

       И жаловаться, дай мне благодать

       Узреть в дожде, и в солнце, и в плодах

       Твоей насмешки свет и тишину.

       Как хорошо, что черная тоска

       Моя поколебать не в силах звезды.

       Как хорошо, что не погубят слезы

       Мои цветка, проклятье – мотылька.

       Твердят, померкло солнце… Нет, лучи

       Играли ярко даже над крестом.

       И Тот, который мучился на нем,

       Был рад услышать, как поют сверчки.

       Баллада о боготворцах

       Птичка из своего гнезда

       Вылетела на заре

       И, сама не желая того, нагнала

       Страх на земных царей.

       Первое дерево, где села она,

       Было зеленым-зелено.

       Второе дерево, где села она,

       Было от яблок красно.

       Третье дерево, где села она,

       Высилось над холмом

       И было пустым, не считая того,

       кто был распят на нем.

       Той ночью земные цари пировали,

       И вина рекой лились.

       А прошлой ночью цари перед тем,

       Кто был слаб и гол, тряслись.

       ？Только два его слова – и рабы обретут

       Больше, чем просто свободу.

       Только три его слова – и рухнет мир,

       А звезды уйдут под воду？.

       И сказал Царю Запада Царь Востока,

       (он был великий мудрец):

       ？Убьем его, пусть он будет забыт,

       Как мусор, – и делу конец？.

       А Запада Царь ответил с улыбкой,

       Безжалостной, как свинец:

       ？Лучше убьем и сделаем богом.

       Хорошо, когда бог – мертвец？.

       И они отвели человека на гору,

       Прибили к стволу его.

       И там, среди крови и мрака, они

       Создали себе божество.

       Так осталось несказанным главное слово,

       И мир не увидел знак.

       А лучший из сынов человека

       Безгласно канул во мрак.

       И они принесли благовония

       И молитвенники на латыни,

       Столпясь перед телом плотника,

       Как перед главной святыней.

       Они пели: ？Ты владыка земли

       И вообще всего？.

       А птичка – порх на крест и скрылась

       В волосах его.

       ？Ты – Божий сын？, – кричали они

       На разные голоса.

       Вдруг птичка власы шевельнула, как будто

       Пошевелился он сам.

       От ужаса завопили они,

       И содрогнулась земля.

       И пал хозяин перед слугой,

       Прощенья его моля.

       Они содрогнулись, боясь увидеть

       Кару в его глазах.

       А птичка снова покинула крест

       И растаяла в небесах.

       Рождественский гимн

       Христос на коленях Марии лежит,

       Власы Его, как свет.

       (Весь мир лежит во зле, но здесь

       зла и тени нет).

       Христос на груди Марии лежит,

       Власы Его, как звезда.

       (Злы и коварны все короли,

       Но Этот верен всегда).

       Христос у сердца Марии лежит,

       Власы Его, как пожар.

       (Тяжел, как жернов, этот мир,

       Но Он его удержал).

       Христос на коленях Марии стоит,

       Власы Его, как венец.

       Все цветы глядят на Него с земли,

       И все звезды глядят с небес.

       Мудрецы

       Пойдем в распутицу – искать,

       Где нам колени преклонить.

       Так прост наш путь, что потерять

       Его легко, как нить.

       Мы выучены с малых лет

       Блуждать в загадках без конца.

       Мудрей нас и ученей нет,

       Неведом нам лишь правды свет –

       Трем древним мудрецам.

       Так далеко зашли, что нам

       Не видно леса в трех соснах.

       Мы служим сделанным богам,

       Давая бесам и страстям

       Торжественные имена.

       Рой злых богов туман угроз

       за мудрость свыше выдает.

       А змей, что людям зло принес,

       Кусает сам себя за хвост

       И это Вечностью зовет.

       Вот снегопад сильнее стал…

       Зажжем огни, пойдем молчком.

       Дорога наша так проста,

       Что сбиться нам легко.

       И белый день встает, лучась.

       Вокруг до ужаса бело.

       И что-то ослепляет нас,

       Что слишком велико для глаз

       И просто чересчур для слов.

       Кто до начала мира был

       (Вперед еще чуть-чуть пройдем –

       Засов нам кто-то отворил),

       Тот вместо солнца и светил

       Играет с малым стебельком.

       Здесь небеса нашли приют,

       И наш приют вовеки здесь.

       Словами не играют тут,

       А мир как руку подают,

       И как плечо надежна честь.

       Склонимся же, как небо, мы –

       Звезда близка, страшна, ярка.

       На этот свет из нашей тьмы

       Дорога далека.

       Чу! Смех проснулся, как гроза,

       И грохот эхом отражен

       И сотрясает небеса.

       А на земле Сам Бог рожден,

       И мы, как дети, держим путь

       Под снегом и дождем.

       Хвала пыли

       ？Все тлен и прах？, – изрек монах,

       И целый мир восстал.

       Булыжник ожил под ногой,

       Твердь обрела уста:

       ？Ногами попирая пыль,

       Ты топчешь ту звезду,

       Что не дает тебе упасть

       Во мрак и пустоту.

       Сойди с амвона, выйди вон –

       Живую пыль узреть.

       Ты отслужил, а вот цветы

       Продолжили гореть.

       Цветы, как снег, цветы, как кровь,

       Мощь камня, пена мхов.

       Блистанье, золото, лазурь –

       Вот этот прах каков.

       Все тлен, ты говоришь, и прах,

       И суета сует?

       Хотя бы раз не суетясь

       Взгляни на белый свет.

       Тогда, холодной глины ком,

       И ты поймешь меня,

       И ты расслышишь звуки труб

       Торжественного дня.

       В тот день Господь жильцам небес

       Поклялся лик земной

       Создать, прекраснее, чем небо,

       Лишь из пыли одной？.

       Честертон-поэт

       Гилберт Кит Честертон был автором многогранным и плодовитым. Но начинал он все же как поэт и в глазах современников был поэтом уж точно не меньше, чем автором романов, детективов про отца Брауна и хлестких газетных эссе. Н. Гумилев писал о Честертоне в 1917 году из Лондона: ？Его здесь очень любят или очень ненавидят – но все считаются. Он пишет также и стихи, совсем хорошие？. Собственно, Николай Степанович, заявляя о необходимости передать власть над миром поэтам, именно Честертону и предлагал возглавить Англию – об этом пишет в своих воспоминаниях уже сам Честертон.

       Сам-то Гилберт всегда называл себя ？в первую очередь журналистом？, а свою поэму ？Баллада о Белом коне？ – бесконечной. Она и правда велика, при этом Грэм Грин, например, ставил ее выше ？Бесплодной земли？ сами-знаете-кого. Поэмой Честертона зачитывался юный Толкин (и ее отголоски отчетливо видны во ？Властелине Колец？), текст поэмы брали на передовую солдаты Первой мировой, а ？Таймс？ опубликовала строки из нее в самый тяжелый для англичан момент войны – призывая к стойкости и мужеству.

       Великий ли поэт Честертон? Наверное, все же нет, но яркий, непохожий на других, обладающий особенным видением мира. Этот яркий разносторонний творческий человек и пылкий католик допустил в поэзию только некоторые грани своей личности, и они могут оказаться вам близки, а могут и не совпасть с вами. В своих стихах он, кажется, наиболее открыт и даже беззащитен, в них выражает самое главное и личное. На русском поэзии Честертона пока что крайне мало, за исключением – и блестящим – его юмористических баллад и стихов к романам.

       А. Правиков

       Моление во тьме

       Не отвечай мне – я переживу,

       Но не оставь вселенную мою.

       И сохрани, коль я себя убью,

       Пробившуюся надо мной траву.

       И если возмущаться я дерзну

       И жаловаться, дай мне благодать

       Узреть в дожде, и в солнце, и в плодах

       Твоей насмешки свет и тишину.

       Как хорошо, что черная тоска

       Моя поколебать не в силах звезды.

       Как хорошо, что не погубят слезы

       Мои цветка, проклятье – мотылька.

       Твердят, померкло солнце… Нет, лучи

       Играли ярко даже над крестом.

       И Тот, который мучился на нем,

       Был рад услышать, как поют сверчки.

       Баллада о боготворцах

       Птичка из своего гнезда

       Вылетела на заре

       И, сама не желая того, нагнала

       Страх на земных царей.

       Первое дерево, где села она,

       Было зеленым-зелено.

       Второе дерево, где села она,

       Было от яблок красно.

       Третье дерево, где села она,

       Высилось над холмом

       И было пустым, не считая того,

       кто был распят на нем.

       Той ночью земные цари пировали,

       И вина рекой лились.

       А прошлой ночью цари перед тем,

       Кто был слаб и гол, тряслись.

       ？Только два его слова – и рабы обретут

       Больше, чем просто свободу.

       Только три его слова – и рухнет мир,

       А звезды уйдут под воду？.

       И сказал Царю Запада Царь Востока,

       (он был великий мудрец):

       ？Убьем его, пусть он будет забыт,

       Как мусор, – и делу конец？.

       А Запада Царь ответил с улыбкой,

       Безжалостной, как свинец:

       ？Лучше убьем и сделаем богом.

       Хорошо, когда бог – мертвец？.

       И они отвели человека на гору,

       Прибили к стволу его.

       И там, среди крови и мрака, они

       Создали себе божество.

       Так осталось несказанным главное слово,

       И мир не увидел знак.

       А лучший из сынов человека

       Безгласно канул во мрак.

       И они принесли благовония

       И молитвенники на латыни,

       Столпясь перед телом плотника,

       Как перед главной святыней.

       Они пели: ？Ты владыка земли

       И вообще всего？.

       А птичка – порх на крест и скрылась

       В волосах его.

       ？Ты – Божий сын？, – кричали они

       На разные голоса.

       Вдруг птичка власы шевельнула, как будто

       Пошевелился он сам.

       От ужаса завопили они,

       И содрогнулась земля.

       И пал хозяин перед слугой,

       Прощенья его моля.

       Они содрогнулись, боясь увидеть

       Кару в его глазах.

       А птичка снова покинула крест

       И растаяла в небесах.

       Рождественский гимн

       Христос на коленях Марии лежит,

       Власы Его, как свет.

       (Весь мир лежит во зле, но здесь

       зла и тени нет).

       Христос на груди Марии лежит,

       Власы Его, как звезда.

       (Злы и коварны все короли,

       Но Этот верен всегда).

       Христос у сердца Марии лежит,

       Власы Его, как пожар.

       (Тяжел, как жернов, этот мир,

       Но Он его удержал).

       Христос на коленях Марии стоит,

       Власы Его, как венец.

       Все цветы глядят на Него с земли,

       И все звезды глядят с небес.

       Мудрецы

       Пойдем в распутицу – искать,

       Где нам колени преклонить.

       Так прост наш путь, что потерять

       Его легко, как нить.

       Мы выучены с малых лет

       Блуждать в загадках без конца.

       Мудрей нас и ученей нет,

       Неведом нам лишь правды свет –

       Трем древним мудрецам.

       Так далеко зашли, что нам

       Не видно леса в трех соснах.

       Мы служим сделанным богам,

       Давая бесам и страстям

       Торжественные имена.

       Рой злых богов туман угроз

       за мудрость свыше выдает.

       А змей, что людям зло принес,

       Кусает сам себя за хвост

       И это Вечностью зовет.

       Вот снегопад сильнее стал…

       Зажжем огни, пойдем молчком.

       Дорога наша так проста,

       Что сбиться нам легко.

       И белый день встает, лучась.

       Вокруг до ужаса бело.

       И что-то ослепляет нас,

       Что слишком велико для глаз

       И просто чересчур для слов.

       Кто до начала мира был

       (Вперед еще чуть-чуть пройдем –

       Засов нам кто-то отворил),

       Тот вместо солнца и светил

       Играет с малым стебельком.

       Здесь небеса нашли приют,

       И наш приют вовеки здесь.

       Словами не играют тут,

       А мир как руку подают,

       И как плечо надежна честь.

       Склонимся же, как небо, мы –

       Звезда близка, страшна, ярка.

       На этот свет из нашей тьмы

       Дорога далека.

       Чу! Смех проснулся, как гроза,

       И грохот эхом отражен

       И сотрясает небеса.

       А на земле Сам Бог рожден,

       И мы, как дети, держим путь

       Под снегом и дождем.

       Хвала пыли

       ？Все тлен и прах？, – изрек монах,

       И целый мир восстал.

       Булыжник ожил под ногой,

       Твердь обрела уста:

       ？Ногами попирая пыль,

       Ты топчешь ту звезду,

       Что не дает тебе упасть

       Во мрак и пустоту.

       Сойди с амвона, выйди вон –

       Живую пыль узреть.

       Ты отслужил, а вот цветы

       Продолжили гореть.

       Цветы, как снег, цветы, как кровь,

       Мощь камня, пена мхов.

       Блистанье, золото, лазурь –

       Вот этот прах каков.

       Все тлен, ты говоришь, и прах,

       И суета сует?

       Хотя бы раз не суетясь

       Взгляни на белый свет.

       Тогда, холодной глины ком,

       И ты поймешь меня,

       И ты расслышишь звуки труб

       Торжественного дня.

       В тот день Господь жильцам небес

       Поклялся лик земной

       Создать, прекраснее, чем небо,

       Лишь из пыли одной？.