Стихи

       Опубликовано в журнале Знамя, номер 12, 2021

       Об авторе | Вечеслав Степанович Казакевич (26.09.1951, поселок Белыничи Могилевской области) — русский писатель и поэт. Лауреат премии имени М. Горького за лучшую первую книгу. Окончил Ленинградское высшее военно-политическое училище, служил в армии замполитом роты. Затем — отделение русского языка и литературы филфака МГУ. Сменил несколько мест работы: музей-заповедник Чехова в Мелихове, НИИ (переводчик), архив. С 1993 года живет в Японии. Работал в Университете иностранных языков Осака приглашенным профессором, позднее профессорствовал в Университете Тояма. Автор семи книг стихов и двух книг прозы: ？Охота на майских жуков？, ？За мной придет Единорог？ (издательство Николая Филимонова 2009 и 2016 годы). В переводе на японский вышла книга эссе ？Прославление заката？ (Ракудзицу райсан 『落日礼讃 — Токио: издательство Гунзося, 2004). Постоянный автор ？Знамени？.

       * * *

       Стоял под душем

       и воду слушал.

       Вода шумела,

       пойти хотела

       лугами, тропиночками

       в железной шляпе с дырочками.

       * * *

       К радости лягушек и меня,

       вода побежала на рисовые поля!

       Теперь, выходя из дома,

       я сразу смотрю в канал,

       что там плывёт? Зелёная ветка

       или чей-нибудь деревянный пенал

       с открытой крышкой,

       в котором сидит парнишка,

       что с уроков удрал?

       Вперёд!

       На скользкой дорожке

       волшебные острова вдали

       рассыпаны, будто крошки,

       брошенной им земли.

       * * *

       Каждым пёрышком опираясь на воздух,

       коршун парит над мостом.

       Уже поздно.

       Но вдруг

       серебряная добыча блеснёт в реке,

       как монетка, встрепенувшаяся в копилке…

       Коршун, у тебя, что, в голове опилки?

       Посмотри, свет на станции уже загорелся,

       вот-вот луна пойдёт по рельсам!

       И сидячих билетов не надо брать,

       можно в воздухе постоять.

       * * *

       Вот корни выползли наружу,

       и дерево открыло свою душу.

       Душа в восторге, на мой взгляд:

       ？Какие синие горят!

       Какое белое вверху!

       Какое лёгкое в пуху!

       И никаких тебе червей…

       Неужто мы в раю? Скорей!？

       И вылезают на дорожку,

       чтоб ловко мне подставить ножку.

       * * *

       Лишь одно занятие у твоей жены,

       у твоих дочерей и сестрицы:

       кладут на веки тени,

       разноцветные, как сны,

       изгибают и красят ресницы.

       Мрак наводят на брови,

       на ногти капают лак

       и, все тайны у зеркала выведав,

       накидывают на плечи

       бело-красно-белый флаг

       и идут свергать царя Ирода.

       * * *

       Они давно, давно так жили,

       что стали для меня чужими,

       я вспоминаю невпопад

       лишь только байковый халат,

       пиджак с зажимом авторучки,

       и как ушли они под ручки

       не в рай, а в райпотребсоюз

       на демонстрацию свою.

       Вот исчезают за крыльцом,

       в трудящиеся входят массы…

       Мне синий галстук был отцом,

       а мамой — бусы из пластмассы.

       * * *

       Если бы только опять найти

       жёлтый забор, под которым

       дети хоронят жуков и птиц,

       радостный роется боров,

       сразу вспомнится, что не раз

       ты, как беспечный гуляка,

       не закрывая в ужасе глаз,

       в царство являлся мрака.

       Солнце цепляется, будто репей.

       Тени чернее и пятна…

       Мёртвый в ладонях лежит воробей —

       пропуск туда и обратно.

       * * *

       В поезде, занесённом снегом по самую трубу,

       царевна-королевна лежит в стеклянном гробу.

       Безвестный полустанок. У путей такой нужник,

       что лучше не сработает бывалый подрывник.

       С окошка соскребает самоцветное перо

       в купе непревзойдённый сыщик Пуаро.

       Он всё уже расследовал, он знает, кто злодей,

       осталось свистнуть, тронуться, домчаться до людей…

       Вот-вот колёса лязгнут. Посыплется снег с рессор.

       Царевна улыбается, про свадьбу видит сон.

       На груди высокой нацарапано гвоздём:

       ？Мы уже приехали. Дальше не пойдём？.

       * * *

       Эрнсту Юнгеру

       Мы с корабля уходим в лес,

       и вместо ветра и небес

       нас ждут лианы, корни, сучья,

       бриллиантовая сеть паучья.

       Уходим с корабля мы в лес!

       Не надо больше по свистку

       кидаться в трюм, на мачты лезть,

       грызть вместе с крысами тоску.

       Дремучий неприступный бор

       возьмёт нас на скрипучий борт.

       В чернильницу нальём росу,

       напишем снова ？Жизнь в лесу？.

       И вот уже по именам

       зовёт нас на дубах кора,

       и лишь одно лишает сна:

       как нам вернуться на корабль?

       * * *

       С длинными шеями,

       жёлтые и красные,

       смотрят на меня цветы:

       — Куда ты?

       Так я им и сказал!

       Если б узнали,

       за мной побежали…

       * * *

       Добросовестно захлопнут дверцу!

       Солнце хлынет из-под наших век.

       Нестерпимо жарким вихрем сердце

       кинется к холодной синеве.

       Станет ей рассказывать истории,

       как в стране советской мы росли,

       как в одном токийском крематории

       без остатка нас с тобой сожгли.

       Об авторе | Екатерина Дмитриева родилась в С.-Петербурге (Ленинграде), окончила Псковский государственный педагогический институт. Работает в Институте мировой литературы им. А.М. Горького (Москва). Автор книг ？Жизнь усадебного мифа: утраченный и...