Запад стал заложником Кремля. Звучит неправдоподобно? Судите сами.
Начну с утверждения: история XX века — это история противостояния Запада и российского единовластия, легитимирующего себя посредством коммунистической идеологии. Начавшийся XXI век демонстрирует новый феномен — стремление российского единовластия, на сей раз лишенного идеологической окраски, выжить за счет использования Запада. Это достигается путем личной интеграции правящей элиты в западное сообщество и одновременного отторжения либеральных принципов внутри страны.
А теперь придется сказать вещь, неприятную для западного уха. В рамках стратегии выживания российской системы важнейшую роль играет политика ？перезагрузки？ в отношениях Запада и России. Именно эта политика стала средством легитимации и воспроизводства российского статус-кво. Причем предпосылкой для самой ？перезагрузки？ является либеральная риторика Медведева и вера Запада в его реформаторский потенциал — или, по крайней мере, в то, что он отличается от Путина.
Нельзя, однако, не замечать парадокс: ？love story？ между Москвой и Западом не мешает формированию в России полицейского государства. Этот процесс находит выражение не просто в отказе российской власти от положений конституции, гарантирующих гражданские и политические права: своеобразием российского полицейского государства стало использование суда как механизма насилия. Усиление репрессивной политики вызвано не только вхождением России в новый избирательный цикл и стремлением правящей группы сохранить власть. Эволюция России в сторону жесткого авторитаризма является следствием логики развития персоналистской власти, которая исчерпывает мягкие, в том числе экономические, средства консолидации общества и вынуждена переходить к откровенной силе. Несправедливый приговор Ходорковскому и Лебедеву, разгон мирных демонстраций и одиночных пикетов, преследование лидеров оппозиции, полное игнорирование требований гражданского общества — всё это симптомы репрессивной тенденции. Российская власть всё больше отказывается от имитации демократии в пользу угрозы применения силы и прямого насилия. Более того, за счет сращивания власти с криминальными группировками происходит становление полицейского государства с криминальным уклоном.
Попытки правящей команды подретушировать свой имидж, заигрывание с интеллигенцией и подкуп представителей оппозиции не могут остановить ужесточение авторитаризма. Причем мы наблюдаем эту тенденцию не только в России, но в Беларуси и на Украине, что позволяет сделать следующий вывод: имитационные режимы, если у них нет внутреннего либо внешнего ресурса для демократизации, неизбежно эволюционируют в сторону ужесточения. Имитация демократии порождает разочарование в ней, и из имитации переходить к реальной свободе, как правило, гораздо труднее. Демократизация режима-гибрида в Сербии была во многом следствием влияния там внешнего фактора — движения Сербии к интеграции с ЕС. Этот фактор отсутствует в случае с Россией. Если всё сказанное выше верно, то приходится констатировать, что курс Запада на engagement — вовлечение в свою орбиту России, Украины и Беларуси — провалился.
Судьба ？перезагрузки？, которую проводит Запад — и в первую очередь США — в отношении России, в этой ситуации не внушает оптимизма. ？Перезагрузка？ может продолжаться только при следующих условиях: если Запад согласится не вмешиваться во внутренние дела России, если Запад признает ее ？сферы интересов？ и если Запад воспримет кремлевское понимание ？общих интересов？. Возникает впечатление, что западные лидеры принимают эти условия — либо, стараясь не раздражать Кремль, они заняли двусмысленную позицию, которая позволяет Кремлю считать, что его условия приняты.
Правда, усиление репрессивного синдрома Москвы заставило западные столицы реагировать, пусть и запоздало и явно нехотя. Были сделаны заявления об ？обеспокоенности？ процессами в России. Но пока все ограничивается риторикой. Предложения, исходящие из американского Конгресса и Европейского парламента, о введении ограниченных санкций в отношении российских чиновников, ответственных за смерть юриста Магнитского (？список Кардина？) и за приговор Ходорковскому и Лебедеву, так и не получили практического воплощения.
Напротив, реакция Запада на действия белорусского диктатора Лукашенко — фальсификацию результатов выборов и репрессии применительно к оппозиции — оказалась более суровой. В этом контексте возникает проблема ？двойных стандартов？ Запада. Так, ЕС и Вашингтон готовы принять ？меры воздействия？ к Лукашенко. В адрес же Кремля западные лидеры ограничиваются увещеваниями. Причины осторожности в отношении России понятны — здесь и неверие Запада в возможность ее трансформации, и опасения потерять важного и сговорчивого партнера. Но каковы бы ни были эти причины, факт остается фактом: выборочный подход Запада к отстаиванию демократических принципов дискредитирует и Запад, и сами принципы.
Мне могут возразить, что западные столицы все же делают заявления, осуждающие действия российской власти. Однако российская власть их полностью игнорирует, что ставит Запад в более чем неловкое положение, которое выглядит как бессилие. Именно так западная реакция на российскую реальность воспринимается в России — как обществом, так и самой властью. Вряд ли все это помогает Западу сохранить свою репутацию или роль морального арбитра. Скорее правы те, кто полагает, что происходит обратное: это российская элита нашла способы влияния на представителей западного сообщества. Не исключено, что Ходорковский был прав, когда говорил, что Россия экспортирует на Запад две вещи — природные ископаемые и коррупцию. Во всяком случае, расследования итальянской Repubblica ？совместных частных инициатив？ Путина и Берлускони свидетельствуют в пользу вывода Ходорковского.
Возникает вопрос: при каком уровне насилия в России от западного сообщества можно ожидать адекватной реакции? Зададим этот вопрос прямо, отбросив политическую корректность: сколько еще оппозиционеров российская власть должна посадить в тюрьму и сколько еще журналистов должно быть убито в России для того, чтобы Запад отказался от политики попустительства в отношении российского режима? В какой степени западное сообщество готово признать неизбежную фальсификацию грядущих российских выборов? Насколько западные лидеры готовы продолжать ？перезагрузку？ в условиях подавления гражданского общества и оппозиции в России? Как Обама обоснует свой следующий визит в Россию? Как ЕС будет оправдывать свое очередное ？партнерство во имя модернизации？ с Россией при отсутствии модернизации?
Я не призываю к изоляции России либо к принятию санкций в отношении России как страны. Мои коллеги — Джеймс Коллинз и Мэтью Рожански — правы, когда, обсуждая режим Лукашенко, они делают различия между белорусским режимом и белорусским обществом. Полагаю, что такой подход был бы полезен и применительно к России. Он может найти выражение, с одной стороны, в последовательных санкциях против тех из числа российской правящей верхушки и бюрократии, кто замешан в коррупции, отмывании денег и репрессивных действиях, и, во-вторых, в политике ？открытых дверей？ для российского общества. При этом общество ни в коей мере не должно страдать в результате санкций, касающихся властного режима.
Кого конкретно должны затронуть западные санкции? Для начала их следует принять хотя бы в отношении лиц из ？списка Кардина？ и тех, кто участвовал в суде над Ходорковским и Лебедевым. Понятно, что создателями российского режима являются Путин и его команда, но даже санкции, направленные против чиновников второго уровня, будут служить предупреждением для российской власти — и показывать, что осуществление ее интересов на Западе будет зависеть от ее поведения внутри страны. Напомню: отказ США в визе для Олега Дерипаски заставил Кремль всерьез забеспокоиться.
В отношении коррумпированной российской элиты могли бы быть болезненны прежде всего те санкции, которые затрудняют ее интеграцию в западное общество: отказ в визах, замораживание ее счетов в западных банках, наложение ареста на собственность на Западе, расследование коррупционной деятельности западных партнеров российской власти, наконец, предупреждение со стороны Запада о возможном бойкоте путинских проектов — Олимпиады в Сочи и мирового футбольного чемпионата. Если западные лидеры опасаются решиться на эти шаги применительно к действующей российской элите, они могут продемонстрировать свою принципиальность в отношении бывших представителей элиты, в частности Юрия Лужкова. Это тоже будет предупреждением правящей команде: ？Не ожидайте, что мы встретим вас с объятиями？.
Уверяю вас: уже первые, но согласованные шаги Запада в этом направлении будут иметь последствия, ибо именно Запад сегодня является ключевой гарантией воспроизводства нынешнего российского режима.
Ну а если западный истеблишмент скажет: ？Нет, мы к этому не готовы？? Что же, в таком случае мы могли бы ожидать от Запада следования известному врачебному принципу ？не навреди？. Западные лидеры как минимум могут избавить нас от наблюдения за их объятиями с хозяевами Кремля. Скажу честно — унизительное (для Запада) зрелище!
Пока, однако, создается впечатление, что политический и деловой Запад оказывается неспособным отказаться от своей роли спасителя российской системы. Пример, который станет хрестоматийным подтверждением печальной эволюции западного сообщества, — это недавний обмен акциями между британской нефтяной компанией BP и ？Роснефтью？. Учитывая тот факт, что ？Роснефть？ является владельцем украденной у Ходорковского компании ЮКОС, их ？женитьба？ превращает BP не только в обладателя краденого, но и в фактор, который в глазах России легитимирует несправедливый суд над Ходорковским, а следовательно, и российский репрессивный режим. Более того, этот эксперимент вселяет в хозяев Кремля уверенность в том, что они нашли новый способ выживания за счет увода преступно нажитых капиталов на Запад и их отмывания при помощи западных партнеров. Что ж, можно только сказать ？браво？ кремлевским умельцам. А что можно сказать в адрес западной стороны?..
И последнее. Запад должен осознать простую истину: политика попустительства Кремлю не сделает российский режим покладистым и предсказуемым. Напротив, это лишь усилит агрессивность российской элиты — не только дома, но и в отношении окружающего мира. Впрочем, западным лидерам и западному бизнесу придется в этом убедиться — и очень скоро.