Материал из номера

       Июнь 2016

       Скачать номер

       в PDF формате

       В ночь с 3 на 4 июня 1916 года на Волыни, в Галиции и на Буковине началось наступление Юго-Западного фронта Русской армии. Грянуло многомесячное сражение с германскими и австро-венгерскими войсками, известное первоначально как 4-я Галицийская битва и Луцкий прорыв. Позже и ныне — как прорыв Брусиловский.

       Это не игра слов. Это борьба смыслов. 14 ноября 2007 года в Петербурге на перекрестке Шпалерной и Таврической улиц был торжественно открыт "полупамятник" генералу от кавалерии Алексею Брусилову. Это вовсе не ёрничество и не оговорка. Один из создателей скульптуры, архитектор Станислав Одновалов, на церемонии так и сказал представителю Санкт-Петербургского церковного вестника "Вода живая": "Этот памятник необычный, не бюст и не скульптура в полный рост, а полуфигура". Сознательно или нет, но мастер вместе с соавтором, скульптором Яном Нейманом, попали в точку. Хотя, думается, все-таки по творческому наитию. Потому как затем господин Одновалов уверенно заявил: "Здесь мне хотелось показать тяжелое, несчастное время — 14 миллионов наших людей полегло..."

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта генерал А.А. Брусилов и командующий 8-й армией генерал А.М. Каледин опрашивают нижних чинов в период боев на реке Стырь. Август 1916 года

       По общепринятым данным, суммарные потери Русской армии в Первой мировой войне — безвозвратные боевые и небоевые — составили 2,254 миллиона. Многие исследователи склонны эту цифру уменьшить. И не без оснований. Безвозвратные потери мирного населения подсчитать невозможно. И не только в России, но и в других странах — участницах Первой мировой. Во время войны шло масштабное переселение людей, рухнула рождаемость, после — менялись границы государств. Можно лишь говорить о такой категории, как "убыль населения". В России к 1918 году она составила, по некоторым данным, 5 миллионов человек, включая погибших и умерших солдат.

       Уже ясно, что одно из крупнейших сражений Первой мировой войны с участием русской военной силы все еще не закончено. Идут непрекращающиеся, но уже бескровные, бои между военными специалистами, историками, "диванными" стратегами, идеологами и прочими неравнодушными. Кто-то бьется в них за победу, кто-то — за правду. Точно так же не утихают жаркие баталии и вокруг самого полководца: его человеческих качеств, политических убеждений и — главное — профессиональных достижений. На той же самой церемонии открытия памятника в то время председатель комитета по культуре администрации Санкт-Петербурга, а ныне директор ГМП "Исаакиевский собор" Николай Буров подвел такой итог: "Брусиловский прорыв, благодаря которому известен генерал Брусилов, был гениальным, но его бездарно загубили политики той эпохи. Брусилов, на мой взгляд, великий русский человек". По поводу последнего тезиса спорить бессмысленно: действительно — великий. Акакиев Башмачкиных командовать фронтом, насчитывающим сотни тысяч людей, не назначают. Несколько важнейших открытий военного свойства, о которых речь пойдет ниже, Брусилов совершил. И реализовал. Но вот по поводу виновников "загубленного прорыва" можно и нужно спорить. Его погубили не столько политики, сколько генералы. В том числе и сам Алексей Алексеевич.

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Заседание Ставки Верховного главнокомандующего. Могилев. 14 апреля 1916 года

       Спор по поводу наступления Юго-Западного фронта (ЮЗФ) летом—осенью 1916-го можно затеять содержательный, а можно и, что называется, на ровном месте. Например, по поводу даты. Сам Брусилов в книге "Воспоминания" пишет, что артподготовка началась в 3 часа ночи 4 июня (нового стиля). Ему вторят историк-эмигрант Антон Керсновский и участник событий полковник Генерального штаба Евгений Месснер. Один из первых советских исследователей Первой мировой, генерал от инфантерии Андрей Зайончковский, считал, что артподготовка началась 3 июня. А ведь Андрей Медардович — также участник "Прорыва", командовал 30-м армейским корпусом 8-й армии ЮЗФ. Туманнее остальных писал генерал-лейтенант Николай Головин: "4 июня 4 армии Юго-Западного фронта начали свои атаки". Артподготовку в штабе фронта придумали для каждой из четырех армий особенную. На одних участках она длилась всего 6 часов, на других — аж 45. В полосе наступления 8-й армии генерала от кавалерии Алексея Каледина — 29. Дальше любители арифметики сами могут начать счет и убедиться в результате, что все четыре армии начать наступление в один день попросту не могли.

       СНАЧАЛА — ПЛАН!

       На совещании в Шантийи в марте 1916-го союзники по Антанте договорились ударить вместе: французы с англичанами на Западном фронте, русские — на Восточном. По мелочам "западники" в который раз постарались объ-егорить Николая II и его Ставку. Русская армия, согласно договоренности, должна была начать наступление 15 июня, а ее коллеги — двумя неделями позже. Смысл? Надо было посмотреть, что там получится у русских. Начнут давить — так и мы подключимся. Нарвутся на крупные неприятности — отсидимся в обороне. Объяснения такому поведению подкинули немцы, начавшие наступление под Верденом 21 февраля. Переговоры в Шантийи шли, когда германская машина, основательно буксуя, все-таки сумела въехать в главные форты Верденской линии обороны французов. Союзники, безусловно, были осведомлены, что вопреки общим ожиданиям Русская армия сумела восстановиться после "Великого отступления" 1915 года и, перезимовав, была готова нанести немцам и австрийцам серьезный, если не решающий удар.

       Странно, что весьма толковая разведка германского, а стало быть, и австро-венгерского Генерального штаба пришла к ровно противоположному выводу. Там были всерьез уверены, что после драмы-1915 Российская армия к энергичным действиям не способна. Общую точку зрения стратегов Тройственного союза высказал немецкий генерал-майор фон Штольцман, командовавший германской армейской группой, противостоящей русскому ЮЗФ вместе с австрийцами: "Возможность успеха русских исключена!" Причем эти слова относились не только к перспективе наступления нашей армии на юго-западе, но и к шансам на всех участках 1200-километрового фронта. В некоторой степени эта уверенность толкнула немцев на кровавую авантюру под Верденом, а с австрийцами сыграла куда более злую шутку. Убежденная в том, что русские армии в наступление не пойдут, Вена решила покончить с деморализованными постоянными неудачами в бесчисленных битвах на пограничной реке Изонцо итальянцами. На основании той же убежденности германцы решили в 1916 году разобраться на Западном фронте, а уж вялых русских оставить на десерт.

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Артиллеристы возле орудия в годы Первой мировой войны

       Размышляя о Первой мировой войне, мы в основном смотрим на те успехи и ошибки, что совершала наша сторона. Но помимо правильных решений принимали ошибочные, а то и откровенно бестолковые решения и наши противники. Объяснять итоговое поражение Центрального союза только материальным преимуществом стран Антанты и преимуществом в живой силе было бы крайне наивно. 15 мая 1916 года австрийцы начали активную наступательную операцию в Доломитовых Альпах на провинцию Трентино с целью прорваться в северо-восточные долины Италии — к Венеции, Вероне и Милану. В случае успеха они полагали, что Итальянское королевство выпадет из войны и два десятка освободившихся дивизий можно будет перебросить на Восточный фронт против русских. Но что еще важнее — поднимется боевой дух австро-венгерской армии, который по многим причинам к середине 1916 года оставлял желать лучшего. Опосредованно победа решила бы и проблему вступления в войну колебавшихся Румынии и Греции на стороне Четверного союза. Но для успеха наступления в Южном Тироле требовались дополнительные силы. И Австро-Венгрия сняла с русского фронта самые боеспособные соединения. Это произвело на простых солдат и строевых офицеров неизгладимое впечатление. И так преисполненные страха перед "русским медведем", они почувствовали себя будущими жертвами. Что уж говорить о прибывших на смену новобранцах!

       Но неординарные вещи происходили параллельно и в русской Ставке. В марте начальник штаба Главковерха, генерал от инфантерии Михаил Алексеев, доносил государю, что "совокупность действий войск при современных условиях, как показывает опыт на французском и наших фронтах, указывает, что едва ли можно рассчитывать на выполнение в один прием глубокого проникновения в расположение противника, хотя за ударными корпусами была бы поставлена вторая линия корпусов". В апреле командующие Северо-Западным и Западным фронтами, генералы Алексей Куропаткин и Алексей Эверт, высказались против масштабного наступления, призывая к пассивной обороне. Их позиция не понравилась императору, остававшемуся верным курсу на сохранение политических обязательств перед союзниками, и Алексееву, в то время еще остававшемуся верным курсу государя. Поэтому-то начальник штаба начал совещание с того, что сказал: "Западный фронт, которому будет передан общий резерв и тяжелая артиллерия, находящиеся в распоряжении Ставки, начнет свой главный удар в направлении на Вильно. Северо-Западный фронт начнет наступление с северо-востока также на Вильно, помогая Западному фронту. Он также получит часть тяжелой артиллерии и часть резерва. Юго-Западный фронт должен держаться сначала оборонительно, и перейдет в наступление лишь тогда, когда обозначится успех двух первых фронтов..." Остро требовался человек с альтернативным предложением. Им и стал Брусилов. Так как стратегический план предполагал, что главный удар будет нанесен по немецким группировкам севернее белорусского Полесья и в Прибалтике с целью выхода к германской границе, главком ЮЗФ выступил с таким предложением: "Я твердо убежден, что мы можем наступать... Я считаю, что недостаток, которым мы страдали до сих пор, заключается в том, что мы не наваливаемся на врага сразу всеми фронтами, дабы прекратить возможность пользоваться выгодами действий по внутренним операционным линиям. И поэтому, будучи значительно слабее нас количеством войск, он, пользуясь своей развитой сетью железных дорог, перебрасывает свои войска в то или иное место по желанию. В результате всегда оказывается, что на участке, который атакуется, он в назначенное время всегда сильнее нас и в техническом, и в количественном отношениях. Поэтому я настоятельно прошу разрешения и моим фронтом наступательно действовать одновременно с моими соседями; если бы, паче чаяния, я даже и не имел успеха, то, по меньшей мере, не только задержал бы войска противника, но и привлек бы часть его резервов на себя и этим могущественным образом облегчил бы задачу Эверта и Куропаткина".

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Высочайший смотр 3-го кавалерийского корпуса 29 марта 1916 года (фрагмент). За государем в шеренге слева направо: командир корпуса генерал граф Келлер, генерал А.А. Брусилов, великий князь Дмитрий Павлович

       О Брусилове знавшие его люди говорили разное. Но что касается таких качеств, как энергичность, убежденность, напористость и упрямство, все во мнении были едины. Да, он был именно таким. Но только ли одним характером была обусловлена активность Брусилова 14 апреля в Ставке? Ведь плох тот командующий, что собирается атаковать полумиллионным фронтом в расчете только на внезапность, доблесть войск и русский авось. На самом деле идея плана появилась в штабе 8-й армии ЮЗФ еще в ноябре 1915 года благодаря подполковнику Петру Махрову. Это он разработал план удара на Луцк. Идея Ставкой была отвергнута, но сами бумаги и карты, строго по Воланду, не сгорели. Именно эти наработки использовал Брусилов в апреле—мае при подготовке к наступлению.

       В той с позволения сказать дискуссии победил Брусилов. Спустя 10 дней на свет появилась директива Ставки, предписывающая наступление всем трем фронтам. Главный удар должен был нанести Западный фронт, вспомогательные — Северо-Западный и Юго-Западный. Аргументировалось это в первую очередь тем, что севернее Полесья преимущество Русской армии в живой силе было два к одному. Против 600 тысяч немцев (данные начальника Генерального штаба Второго рейха Эриха фон Фалькенхайна) могли пойти в бой 1220 тысяч русских. На юге превосходство было условным: 512 тысяч Брусилова против 441 тысячи австрияков и германцев. К тому же противник имел громадное превосходство в тяжелой артиллерии.

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал М.В. Алексеев (в центре) и командующий Юго-Западным фронтом генерал А.А. Брусилов (справа). 1917 год

       Итак, Алексей Алексеевич настоял на своем видении плана кампании. В свою очередь, Ставка, согласившись с участием ЮЗФ в наступлении, оговорила, что дополнительных резервов фронт не получит. И Брусилов согласился. Тут-то и возникает первый серьезный вопрос к главкому. Согласно плану, его фронт должен был начать наступление первым. Западный фронт собирался подключиться только через неделю. В случае быстрого прорыва обороны противника — а Брусилов на это рассчитывал — атакующим войскам неизбежно потребуются серьезные резервы. Восполнить потери, сменить уставшие части, усилить натиск... Невольно закрадывается мысль, что командующий был согласен идти в наступление на любых условиях. Лишь бы — идти! Для эскадронного командира весьма похвально, но командующий фронтом — это уже другой уровень ответственности.

       Несмотря на уступчивость Брусилова в вопросе о резерве, Ставка от собственной же позиции отказалась и перевела на ЮЗФ в апреле—мае пехотную, две стрелковые и две конные дивизии. Этим и объясняются разночтения в источниках, комментирующих численность войск ЮЗФ. По данным исследователя Сергея Нелиповича, к моменту наступления Брусилов располагал уже силой в 603 184 штыка и 62 836 шашек. В резерве находились 223 тысячи человек обученного запаса и 115 тысяч безоружных бойцов. Дефицит винтовок все еще сказывался. В войсках находилось 2480 пулеметов, 2017 орудий полевой и тяжелой артиллерии, 2 бронепоезда, бронеавтомобили, 20 авиационных отрядов и 2 бомбардировщика "Илья Муромец". Суммарная численность четырех австрийских и одной немецкой армии, противостоящих Брусилову, — 592 330 в пехоте и 29 764 в кавалерии, 757 минометов, 107 огнеметов, 2731 орудие полевой и тяжелой артиллерии, 8 бронепоездов, 11 авиационных дивизионов и рот. Как видно, тоже без дела не сидели. В мае 1916 года противник не мог не заметить, что русские затевают что-то серьезное. Вот только не могли понять, где именно.

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым План Брусиловского наступления

       Одна из шаблонных версий — наступление было назначено Ставкой почти на месяц раньше, чем запланировали в Шантийи, только потому, что австрийцы крушили итальянцев в Южном Тироле со страшной силой, и из Рима пришла слезная просьба короля Виктора-Эмма-нуила III сделать хоть что-нибудь. Николай II, само собой, обнадежил коллегу. Но первопричина переноса сроков была в том, что сильно потрескивали кости французов в "Верденской мясорубке". Случись что с войсками славного генерала Жозефа Жоффра, и немцы быстренько перевезут "мясорубку" на восток. Сыграли роль и разведданные, показавшие, что австрийцы качественно ослабили свои силы в Галиции, отправив отборные дивизии добивать итальянского генерала Луиджи Кадорна.

       В мае планы наступления пересмотрели еще раз. Недостаток снарядов подвиг к тому, чтобы Северо-Западный фронт генерала Куропаткина ограничился демонстрациями под Ригой и надежно оберегал правый фланг соседнего, Западного фронта. Тогда же возник конфликт между Алексеевым и Брусиловым. Начальник штаба Главковерха настаивал на том, чтобы ЮЗФ атаковал академически. То есть надо было выбрать направление главного удара, собрать там мощный кулак — и рвать оборону противника, выходя ему во фланги и тыл. Брусилов же собирался ударить четырьмя армиями одновременно: 8-й — на Луцк, 11-й — на Броды и Львов, 7-й — на Галич и Станислав (ныне — Ивано-Франковск), 9-й — на Черновцы. Прорывать фронт Брусилов собирался на 20 участках. И это — новаторство. О том, что самым предпочтительным направлением было Луцк — Ковель — Брест, помимо Алексея Алексеевича знали считаные единицы. Рассказывали, что эту информацию Брусилов отказался открыть самой императрице, когда она неосторожно поинтересовалась военными секретами.

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Алексей Алексеевич Брусилов (1853–1926)

       План наступления выглядел рискованным, но оригинальным. Однако он оставался планом прорыва. А вовсе не фронтовой операции стратегического значения. И тут уместно задать второй вопрос: что собирался Брусилов делать дальше, после того как фронт будет прорван? Где предполагалось остановиться для перегруппировки сил? Какие рубежи надо было взять к исходу кампании-1916? Будапешт? Вену? Краков? Варшаву? Похоже, Брусилова такой постановкой вопроса никто из вышестоящих не озадачивал. Да и он сам не слишком озадачивался. Равно как и его северный сосед — главком ЗФ Эверт. Не говоря уже о засевшем в Пскове Куропаткине. Хорошей тому иллюстрацией — слова генерала Алексеева, обозначавшие стратегический замысел Ставки и фронтов: "Суть в том, чтобы при последовательных, подготовленных атаках выполнить прорыв, нанести противнику потери и разбить основательно часть его войск". Ну, и каковы же критерии успеха или неуспеха операции? "Основательная часть" — это сколько?

       Отсутствие стратегической конкретики и привело впоследствии к полярным оценкам того, что принято называть Брусиловским прорывом. Оценкам сугубо прагматическим, военным, не пропитанным идеологией "белых", не простивших Брусилову службу в РККА, и идеологией "красных", поднявших генерала на щит по той же причине.

       НА КРЫЛЬЯХ УСПЕХА

       В заслугу Брусилову, начальнику штаба фронта Владиславу Клембовскому, командующим армиями надо поставить то, как здорово войска были подготовлены к наступлению. Прорыв, вернее, прорывы готовили полтора месяца. По ночам на передовой рыли новые траншеи, что позволило приблизиться к первой оборонительной линии врага на 100–200 метров. В тылах шли ежедневные тренировки пехоты. Артиллеристы аккуратно пристреливались одиночными выстрелами, чтобы противник чего не заподозрил. Инженерные части обеспечили командование наблюдательными пунктами, а пушкарей — скрытыми огневыми позициями. Хорошо поставленная разведка позволила обеспечить офицеров подробными картами и планами участков атаки. Все эти меры обеспечили успех на первом этапе наступления.

       Кроме того, была освоена новая тактика атаки — "перекатами". Доселе все шли в атаки на укрепленные позиции плотным строем, отчего несли большие потери и теряли темп при взятии чужих линий обороны. Брусилов решил действовать по-другому. Сначала на линию обороны обрушивался короткий по времени, но мощный по силе "огненный вал". Артиллерия била не по квадратам, а по пристрелянным заранее батарейным позициям, пулеметным гнездам, командным пунктам, блиндажам, чем подавляла ответный огонь. Затем в атаку шли четыре волны пехоты, каждая в 150–200 метрах от другой. Так как атака начиналась с близкого расстояния, то за 20–30 секунд передовые волны накатывались на ошарашенные огнем пушек первые линии траншей. Третья и четвертая волны, не задерживаясь, катились к следующему рубежу обороны. Линейным пехотинцам помогали ударные группы "гренадер", шедшие первыми и забрасывавшие блиндажи и окопы гранатами. Позади волны работали команды "чистильщиков", добивавшие или бравшие в плен оставшихся в живых врагов. Эта метода, внедренная Брусиловым, использовалась на европейском театре военных действий в 1917–1918 годах и даже во время Второй мировой войны.

       Успех пришел быстро. Описывать в деталях, в какой день, на каком участке фронта, какая часть, на какое количество километров продвинулась, не стоит. Есть довольно много специальной литературы, где все изложено подробно. Час за часом. Верста за верстой. В общих чертах результаты удара четырех армий таковы. Уже 7 июня войска 8-й армии взяли Луцк. Фактически без боя. После того как линии обороны австрийцев были взломаны по фронту шириной в 70–80 километров, противник побежал в тыл всей массой. По свидетельству генерал-квартирмейстера штаба армии генерал-майора Николая Стогова, "толпа безоружных австрийцев различных частей бежала в панике через Луцк, бросая все на своем пути". Соседняя, 11-я армия, располагая ограниченными возможностями, сумела прорвать фронт только на одном участке и немного вклиниться в австро-германскую оборону. Парадокс в том, что армия генерала Сахарова шла в наступление, имея на 2,5 дивизии меньше, чем оборонявшийся противник. Куда удачливее оказались южные 7-я и 9-я армии. Командарм-7 Щербачев атаковал лихо. Чтобы прорвать оборону, он на участке в 7 верст шириной сосредоточил 48 тысяч человек при плотности огня на километр фронта — 21 ствол. Результат был достигнут к исходу 7 июня. Командарм-9 Лечицкий рвался к Черновцам, которые он и взял 18 июня, после чего встал у румынской границы. Только за первые 10 суток прорыва его армия взяла в плен 38 тысяч австрийцев. Начиная с 10 июня дивизии стали выдыхаться. А 15-го числа на Ковельском направлении, куда пыталась наступать порядком уставшая 8-я армия Каледина, появились отборные германские части.

       Через четыре дня после начала прорыва в Берлине состоялось совещание военачальников, на котором было принято решение срочно сформировать ударную группировку под Ковелем. Этот крупный железнодорожный узел отдавать русским было нельзя, да и вообще — пора переходить в контрнаступление. Только с французского фронта на восток были оперативно переброшены 24 дивизии. Вене приказали вернуть с итальянского фронта лучшие полки. Вследствие чего, кстати, 16 июня прекратилось наступление в Трентино. И Фалькенхайн, и фельдмаршал Гинденбург, командовавший германскими войсками на Восточном фронте, наконец осознали, что их линию обороны на востоке накрыл не вспомогательный удар, воспринимавшийся ими как широкая разведка боем, а нечто большее.

       Ну а что Брусилов? Ошеломившие врага успехи стоили его армиям немало крови. За первую неделю наступления потери приблизились к цифре в 100 тысяч. В 8-й армии, в три дня осуществившей собственно Луцкий прорыв, убыло из строя 33 500 человек. Алексей Алексеевич и рад был бы продолжать, но силы кончились, а резервов — тех самых резервов! — не оказалось. К тому же странную игру затеяла Ставка на пару с генералом Эвертом. Немцам куда труднее бы пришлось, начни наш могучий Западный фронт наступление в означенные сроки — 10–11 июня. Но Эверт тянул, Ставка не настаивала. Перенесли на 17-е, затем еще. В конце концов ЗФ зашевелился в районе Барановичей, но случилось сие только 2 июля, когда превратить "Прорыв" в стратегический успех стало уже крайне затруднительно.

       Окончание читайте в номере журнала "Русский мир.ru" за август 2016 года.

       Послать

       ссылку письмом

       Распечатать

       страницу