Мы недооцениваем скорость гниения экономической и политической модели России
В отличие от 2004 и 2008 годов страна приходит к выборам-2012 в заведомо худшем состоянии. Дело не в том, что тогда средние темпы роста (ВВП) составляли 7—8 процентов, а в том, что старая модель экономики рухнула во время кризиса 2008—2009 годов. Шансов на ее восстановление нет, так же как и на скорое формирование новой — по крайней мере до следующего электорального цикла.
Вялотекущая стагнация
Как можно охарактеризовать старую модель роста? На протяжении десяти лет, с конца 1998 и до середины 2008 года, три мощных процесса, где-то параллельно, где-то последовательно, определяли темпы роста экономики. К концу 1996 года завершился трансформационный период, советская экономика ужалась до сбалансированного состояния, в 1997-м начала медленно расти. Финансовый кризис 1998 года, с одной стороны, нанес тяжелейший удар по многим секторам и бизнесам, но, с другой стороны, вдохнул кислород во многие уголки экономики — девальвация рубля резко сделала многие российские товары конкурентоспособными по соотношению цена — качество. Это спровоцировало мощный подъем, начавшийся уже в ноябре 1998-го, подкрепленный большими частными инвестициями в сектора с наиболее быстрой отдачей на капитал. И этот процесс был наиболее значимым до 2002—2003 годов.
С начала 2000-х годов первая волна роста была поддержана второй: проведенная в середине 1990-х приватизация сырьевых отраслей дала свой результат — практически все компании начали интенсивно наращивать физические объемы производства. Так, например, добыча нефти в России выросла на 50%, и весь этот прирост был обеспечен частными компаниями. И, подчеркну, началось это в тот момент, когда нефтяные цены еще не перешагнули двадцатидолларовый рубеж. Завершение этой волны тоже несложно датировать — 2004—2005 годы, после ареста Ходорковского, когда власть подмяла под себя бизнес, когда доминантой поведения бизнесменов стала ориентация на краткосрочный результат.
Начиная с 2004 года мировые цены на нефть начали быстро расти, и, конечно, это добавило общего оптимизма. Однако в это время уже не нефть была основным мотором роста, как многие считают, а внешние заимствования (банков, компаний, олигархов). Дело в том, что благодаря механизму функционирования Стабилизационного фонда (позднее Резервного фонда) 90 процентов от прироста экспортной цены нефти уходило в бюджет. Значит, в экономику ？выливалось？ всего 10 процентов. А вот что происходило с внешними займами российского бизнеса: на начало 2005 года корпоративный внешний долг составлял $100 млрд, в 2006 году — более $200 млрд, в 2007-м — почти $350 млрд, в 2008-м — $500 млрд. То есть в экономику ежегодно приходило $120—130 млрд. Примерно половина этих денег шла на финансирование слияний и поглощений, которые, как правило, не дают быстрой отдачи, да и цены на большинство активов к тому времени уже стали неразумно высоки. А вторая половина шла на финансирование потребительского и ипотечного кредитования, на развитие так называемых неторгуемых секторов — торговли, строительства, девелопмента и финансового сектора. И именно эти сектора оказались в наибольшей степени обремененными внешними долгами, при этом их текущей выручки явно не хватало на обслуживание долгов, вся стратегия строилась по принципу: новыми кредитами гасим старые. В кризис наступила расплата — возможность перекредитовываться исчезла, соответственно, те сектора, которые быстрее всего росли до кризиса, сильнее всех и упали.
Сегодня мы наблюдаем медленное и неустойчивое выздоровление мировой экономики, сопровождающееся процессом снижения ？закредитованности？. Так что рассчитывать на иностранный заемный капитал в такой ситуации вряд ли стоит. А это значит, что те сектора, которые тянули экономику вверх до кризиса, уже едва ли смогут быть драйверами роста. Остаются экспорт и обрабатывающая промышленность. ...
Полный текст статьи