Опубликовано в журнале Новый Журнал, номер 305, 2021

       * * *

       в загробном винном магазине

       всегда пустынно и темно

       когда заходишь бледно-синий

       и ищешь теплое вино

       у продавщицы вид невинный

       ей всё равно ей всё равно

       потом выходишь в вечер зимний

       и смотришь синее кино

       пришельцы тащат труп собаки

       чтобы отдать богам долги

       в высотках спят в счастливом браке

       в пятиэтажках сквозняки

       скрежещет искрами последний

       на этом полюсе трамвай

       к тебе приходит откровенье

       что мол беги и догоняй

       но запретив себе движенья

       ты на скамеечку присел

       ты весь вниманье и терпенье

       ты занят сотней важных дел

       переставляешь в уравненье

       знакомых улиц мирный бред

       предполагаешь новоселье

       но не истрачен твой билет

       смеется дворник первозданный

       над тем как тупо ты сидишь

       на той скамейке у парадной

       и всё молчишь и всё молчишь

       * * *

       в зиме застрять

       и соскочить на полустанке

       дышать на ледяные руки и смотреть

       как сосны кронами прибиты к небу

       как селянки идут отдышливо

       за молоком и хлебом в ближайшую

       пятерку или дикси где вечный май

       гремит от дынь и ананасов

       где продавщица кроет матом подопечных

       под новый год у них всегда неладно

       но елка и огни и гром петард

       а ты такой весь идиот нездешний

       когда такие времена и снег

       целует в губы облака

       и провода качают птиц отпетых

       летит фонарь янтарный в никогда

       над белым ускользающим нездешним

       о господи как хочется туда

       * * *

       утром крыши в блестках

       небо рвется

       сквозь изморозь окон

       слышен

       синичек звон и

       новогодних бокалов

       елки стоят попрошайками

       на тротуарах

       кончился праздник

       и началось остальное

       дворник бесстрастный

       выметет всё

       под былое

       * * *

       на остановке сердца было людно

       все ждали

       заведется и пойдет

       и все поедут по своим делам

       но сердце требовало чуда

       а чудо не заходит к нам

       и все толпились и глядели хмуро

       и бормотали

       что пора уже пора

       что дети малые

       что надо мыть посуду

       и что с собакой не гулял с утра

       и столько дел а тут вот это

       сердце

       не хочет заводиться и идти

       уже испробовали средства

       и заняли места в груди

       * * *

       площадь голоса туман часы

       пробили восемь уже не видно

       кто там и о чем попросит

       или куда уйдет из этой полосы

       в другую оземь

       рассыпавшись

       и полный оборот зимы

       прощупав ребрами

       с себя не сбросит в просинь

       не ускользнет из толстых одеял

       и перламутровых свечений

       устав от этой красоты

       и обновлений

       всему есть осень

       * * *

       в провинции упало небо

       подпиленное ураганом

       упало и лежит

       раскинуло по сторонам

       как руки тучи

       и встать не может

       и несчастное на вид

       по небу скачут

       обесточенные птицы

       не могут успокоиться

       и слиться

       с потоком ветра

       крылья обрести

       на темном фоне

       так прилежно зрячи

       воздушные шары тюльпанов

       нарциссов маяки

       * * *

       еще на грядке что-то спело

       хотя могло уже не спеть

       еще болело гриппом тело

       хотя могло и не болеть

       над нами бабочки кружили

       и самолетики стрекоз

       наверное мы всё успели

       пока не все пошли вразнос

       глядел привычный одуванчик

       готовый частью ветра стать

       играл в футбол соседский зайчик

       и прорастала благодать

       и может быть мы всё успели

       где нужно в жизни преуспеть

       дом обустроен и качели

       качают сеть

       Брюссель

       * Предание гласит, что очнулась Лиза от обморока благодаря нехитрому приему, которому научила Розу старая Фейга (о нем не очень удобно распространяться в приличном обществе). Лиза тут же открыла...