Развитие наиболее вероятного ？пессимистического？ варианта сценария МО после 2021 года предполагает появление и разработку самого широкого спектра способов и средств силовой и вооруженной борьбы, включающих, в том числе, и принципиально новые средства и способы, которые традиционно еще не относятся к вооруженной борьбе, а также их синтез со старыми и новыми средствами и способами ведения боевых действий. Происходит не только ？размывание？ границы между силовыми и вооруженными средствами и способами, но и превращение одних средств и способов их применения в другие. Так, например, бутылки с зажигательной смесью, палки и щиты не относились к категории ？оружие？, тем более ？летальное оружие？, но их использование в Киеве в феврале 2014 года показало, что при применении определенных приемов военного искусства они становятся смертельным и достаточно эффективным оружием.
Причем разработка новых способов применения нового ору- жия в широком спектре конфликтов имеет особенно важное значение. Создаваемая сегодня в США система боевого управления, связи и разведки позволяет контролировать в режиме on-line развитие и управление конфликтом вплоть до уровня батальона- бригады. Есть все основания полагать, что после 2021 года сис- тема управления будет обеспечивать взаимодействие военного руководства с отдельными военнослужащими или гражданскими лицами, обеспечивая их абсолютно полной информацией, уже прошедшей проверку и предлагающие наиболее эффективные варианты действий.
К середине десятилетия также стало ясно, что полагаться только на стратегические ядерные силы нельзя. В современных условиях процессы развиваются таким образом, что массовое производство высокоточного оружия, развертывание глобальной системы противоракетной обороны и многие другие действия ведут к тому, что эскалация глобального конфликта может не сразу привести к применению СНВ. Или вообще не привести. В этой связи необходимо иметь достаточно широкий спектр ВиВТ и способов их применения в самых разных сценариях развития стратегической обстановки.
ГПВ-2020 в этих условиях стала запоздалой, но адекватной реакцией России на происходящие изменения, а ее масштабы продемонстрировали уже к 2016 году возможности российского ОПК быстро возвращать упущенные возможности. Именно в этих условиях в 2015 году проявилась необходимость предусмотреть вероятность варианта сценария полномасштабного, глобального вооруженного конфликта после 2021–2022 годов с тем, чтобы на всех уровнях — от гражданского конфликта до глобальной войны — совершенствовать как соответствующие способы вооруженного противодействия, так и средства (прежде всего высокоточные ВиВТ, включая военно-космические и ядерные на всех ступенях эскалации против любого противника).
Ключевой проблемой военного строительства в России после 2021 года станет повышение эффективности используемых в целях безопасности, включая оборону, национальных ресурсов. При этом существует несколько достаточно определенных исходных посылок, основными из которых являются следующие. Во-первых, с точки зрения расходуемых национальных ресурсов Россия не может симметрично тратить на оборону столько же, сколько ее потенциальные оппоненты, ибо объем ВВП у них совершенно разный, а доля ВВП, выделяемая на оборону, не может существенно отличаться без серьезных негативных последствий для социально- экономического развития страны. Так, в 2014 году военные расходы ведущих стран мира составили:
При том, что доля расходов на оборону в России в ВВП за последние 5 лет увеличилась с 1,5% до 4,2% представляется абсолютно невозможным, что военная политика России будет обеспечена таким же объемом средств, как в США, а тем более совокупными расходами на оборону всех стран, относящихся к западной ЛЧЦ.
Более того, даже сегодняшние темпы военных расходов России представляются некоторым политологам чрезмерными. Как отмечают эксперты Центра анализа стратегий и технологий, ？… реализация ГПВ-2020 в полном объеме предполагает либо совершенно нереальные темпы экономического роста на период 2011–2020 гг., либо существенное превышение заявленной доли оборонных расходов в ВВП страны в 3,5–4%？[1]. Уместно отметить, что по прогнозам Министерства финансов России по проекту бюджета на 2013–2015 гг. предполагалось, что ВВП России в 2015 г. составит 82,9 трлн. руб. при сумме расходов федерального бюджета 15,7 трлн руб. Фактически в реальности на 2014 г. ВВП России составил 71.4 трлн руб. (с частичным учетом Крыма).
Рис. 1.
Для достижения уровня расходов на национальную оборону в 2020 г. в 6 трлн руб. при их доле в ВВП страны в 4 %. общий объем российской экономики должен составить около 150 трлн руб., то есть удвоиться по отношению к ВВП 2014–2015 гг., что предполагает китайские темпы экономического роста. Это выглядит совершенно утопичным показателем и без учета наступивших в 2014–2015 гг. обстоятельств. Даже в случае постоянного роста ВВП России в период 2016–2020 гг. на 4% в год (что само по себе представляет собой слишком оптимистичное допущение), ВВП России к 2020 г. составит менее 100 трлн. руб., то есть лишь около двух третей от заявленных потребностей ГПВ-2020. Видимо, эти две трети от первоначально запланированных и составляют наиболее реалистичную оценку возможностей фактического финансирования на последующие 5 лет ГПВ-2020[2].
Во-вторых, эволюция внешних опасностей и угроз, изменение характера политического противоборства и вооруженной борьбы, очевидно, внесут радикальные изменения в средства ведения силовой и вооруженной борьбы, неизбежно сделав проблему выбора между ними чрезвычайно актуальной. В самом общем виде такой концептуальный выбор после 2021 года должен быть сделан между расходами на количество ВиВТ и их качества, наукоемкости, оригинальности и боевой эффективности, т. е. тех свойств, которые характеризуют высокое качество человеческого потенциала. В конечном счете это выбор в пользу ускоренного развития потенциала человеческой личности, качества национального человеческого капитала и его институтов, который станет решающим средством повышения эффективности всех силовых и вооруженных средств, включая ВиВТ, а также личного состава ВС и других институтов военной организации государства.
Иными словами будущая победа будет обеспечена наиболее умными, креативными и профессионально подготовленными специалистами, обеспечивающими весь спектр силового (а не только вооруженного) противоборства. Соответственно и доля национальных ресурсов, в т. ч. финансовых, выделяемых на подготовку и сбережение таких кадров, должна быть увеличена относительно других расходов. Это означает, что расходы на профессиональную и нравственную подготовку личного состава ВС и командования будут существенно выше, а их доля не только в ВиВТ, но и в управлении будет существенно больше.
Этот концептуальный выбор в пользу качества подготовки командования и личного состава будет означать, что после 2021 года значительные средства предстоит выделять не толь- ко на базовую профессиональную подготовку, но и переподготовку, освоение тренажеров и боевой техники и вооружений, внедрение новых комплексных систем управления ВС на поле боя. В конечном счете, любая боевая единица — боец–БТР– танк–самолет–ПУ и т. д. превратятся в сложную систему, связанную в сети не только ？по вертикали？ от рядового бойца до командующего, а ？по горизонтали？ между всеми системами, но и получающую в постоянном режиме проверенную и полную информацию о боевой обстановке, а также, вероятно, варианты возможных действий.
Такой концептуальный выбор предполагает также увеличение доли в военном бюджете на НИОКР и даже фундаментальные исследования, интеграции военной и гражданской науки и технологий. В этом смысле затраты на оборону будут во многом являться и затратами на инновационное развитие. Но и, наоборот, развитие гражданских НИОКР будет определять общий уровень развития военных НИОКР;
После 2021 года неизбежно должно произойти перераспределение ресурсов в пользу тех видов и родов войск, которые играют и будут в еще большей степени играть решающее значение по сравнению с другими видами ВС и войсками. Так, очевидно, что резко усиливается значение войск воздушно-космической обороны, информационных средств, высокоточного оружия, сил специальных операций, а также средств воздушно-космического нападения и ряд других. Поэтому традиционное распределение ресурсов между видами и родами войск требует, вероятно, радикального пересмотра. По оценке экспертов, в настоящее время эти средства распределяются следующим образом в соответствии с ГПВ-2020. Они, в частности, отмечают, что ？… анализ реализуемой ГПВ-2020 позволяет усомниться в том, что как раз именно иерархия приоритетов закупок вооружения и военной техники между видами ВС и родами войск найдена оптимальным образом. Так, наибольшая относительная доля средств, выделяемых по планам ГПВ-2020 на закупки в интересах непосредственно Министерства обороны (19,4 трлн руб.) должна быть выделена на приобретение техники и вооружения для ВМФ (около 5 трлн руб.), что почти вдвое больше, чем на технику и вооружение Сухопутных войск？[3].
Маловероятно, что ВМФ России будет участвовать в сетецентрической войне в 2020-е годы столь же активно, как и другие виды и рода ВС. Его задачи, как и во время Второй мировой войны, будут значительно скромнее, а значит и выделяемые ресурсы (превышающие объемы всех других видов и родов войск) представляются чрезмерными. Даже с учетом расходов на ядерный компонент ВМФ РФ.
Значительное внимание в ГПВ на 2020–2030 следовало бы уделить и оптимизации ВВС, у которых на вооружении находится множество типов истребителей, перехватчиков и бомбардировщиков. Их сокращение в пользу самых современных образцов и БПЛА представляется вполне обоснованным.
Наконец, очень внимательно следует отнестись к будущему составу Сухопутных войск, которые, учитывая площадь территории и протяженность границ России, должны прикрывать все стратегические направления от возможного нападения: Соотношение сил 1 : 1 недостижимо.
Есть основания полагать, что эта функция может быть обеспечена только при помощи средств воздушно-космического нападения и высокомобильных танковых, артиллерийских и ракетных соединений.
Обеспечить решение этих задач можно будет только в случае, если Сухопутные войска будут:
— увеличены в огневой мощи в десятки раз, а точность выстрела должна гарантировать уничтожение цели с первого раза;
— увеличение мобильности всех соединений в несколько раз по сравнению с существующими возможностями;
— обеспечение Сухопутных сил средствами поражения, управления и связи, которые превосходили бы качественно возможности вероятного противника.
В основе современной военной политики России находится Государственная программа вооружения на 2011–2020 годы, утвержденная Указом Президента РФ № 15651 от 31 декабря 2010 г. Её главной предпосылкой к реализации стало резкое увеличение оборонных расходов, большинство из которых не подверглось сокращению, несмотря на бюджетные трудности, что хорошо видно на примере ее сравнения с предыдущими государственными программами вооружений.
Одновременно в соответствии с принятыми нормативами была начата работа над проектом следующей Государственной программы вооружения на 2016–2025 гг. Разработка ее проекта осуществляется в соответствии с решением Военно-промышленной комиссии (ВПК) при Правительстве Российской Федерации от 24 октября 2012 г. Тогда же решением ВПК был начат процесс обновления самого механизма разработки и выполнения ГПВ[4].
>> Полностью ознакомиться с коллективной монографией ЦВПИ МГИМО “Стратегическое прогнозирование международных отношений” <<
[1] Государственные программы вооружения Российской Федерации: проблемы исполнения и потенциал оптимизации. Аналитический доклад/ Центр анализа стратегий и технологий. М. 2015. С. 14.
[2] Там же.
[3] Государственные программы вооружения Российской Федерации: проблемы исполнения и потенциал оптимизации. Аналитический доклад/ Центр анализа стратегий и технологий. М. 2015. С. 24.
[4] Государственные программы вооружения Российской Федерации: проблемы исполнения и потенциал оптимизации. Аналитический доклад/ Центр анализа стратегий и технологий. М. 2015. С. 9.
12.09.2017