Материал из номера

       Октябрь 2008

       Скачать номер

       в PDF формате

       На ленте венка от Императорской Академии Генерального штаба, который лег на могилу генерала, было написано: "Герою Михаилу Дмитриевичу Скобелеву, полководцу, Суворову равному". Немногих русских генералов провожали в последний путь такими словами.

       А были ли эти слова близки к истине? Или чувствами составителей траурного текста в Петербурге управляла известная традиция, согласно которой принято значительно преувеличивать достижения ушедшего, закрывая при этом глаза на все его недостатки? Может быть, и сам император Александр Третий слишком поддался эмоциям, направляя сестре генерала Скобелева телеграмму: "Страшно поражен и огорчен внезапной смертью вашего брата. Потеря для русской армии незаменимая и, конечно, всеми истинно военными людьми сильно оплакиваемая. Грустно, очень грустно терять столь полезных и преданных своему делу деятелей"? Известно ведь, что не слишком складывались отношения царя и популярного военачальника.

       165-летие со дня рождения Михаила Скобелева, — сначала отмеченное в Петербурге, где он родился в Комендантском доме Петропавловской крепости, затем в Рязани и селе Заборове Новодеревенского района Рязанской области, где на территории бывшего родового имения Скобелевых генерал похоронен, — достойный повод еще раз попытаться понять масштаб этой исторической фигуры.

       Петропавловская крепость

       Дорога из Москвы на Рязань хороша. Бронницы, Коломна, Луховицы, Рыбное с указателем на есенинское село Константиново — от одних названий уже не скучно. Правда, и тут чувствуется автомобильное засилье. Казалось бы, суббота, раннее утро, а в ста верстах от столицы, под Коломной, очередной затор. На въезде в Рязань тоже неспокойно. Молоденький лейтенант не сидит в домике ДПС. Нет, бегает вдоль полосы, машет жезлом, посвистывает... Мы, как богатыри русские, на перепутье. Налево поедешь — в Мещеру попадешь, прямо поедешь — в центр полумиллионного города, направо... Насчет направо — указателя нет. Лейтенант внимателен к остановившимся москвичам:

       — На Ряжск? Так это вам направо и надо. Мост, поворот, снова мост, снова поворот, а дальше — прямо. Километров сто будет.

       — За Ряжском есть такое село, Заборово называется... — воодушевленно продолжаю опрос.

       — Вот этого не знаю, — машет полосатым жезлом офицер милиции.

       — Ну, как же, там мемориал генерала Скобелева! — уточняю я.

       Но лейтенант с виноватой улыбкой уже бежит через разделительную полосу.

       После сотни верст до древнего маленького Ряжска выяснилось, что еще примерно тридцать — до райцентра, поселка Александро-Невского, оттуда еще столько же до самого Заборова.

       Много это или мало — три с лишним часа от МКАД?

       Генерал Скобелев добирался в поместье иначе. Если из Москвы, то поездом по Южной железной дороге до станции Раненбург, от станции — на лошадях мимо сел Боровок, Посечье... Только потом — Спасское-Заборово.

       Однако бывал он тут нечасто. Служба не позволяла. Да и темперамент тоже.

       Хотя в последние месяцы жизни все чаще признавался близким друзьям в том, что устал, изуверился, измучился. И что лучше уж в Спасском яблоки выращивать. Незадолго до смерти генерал заказал в книжном магазине огромное количество специальной литературы по сельскому хозяйству. А уж учиться он умел! Хотя делал это весьма своеобразно.

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Дмитрий Иванович Скобелев

       Михаил Дмитриевич Скобелев родился 17 сентября 1843 года, в день святых мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии. Генералами были и отец, и дед будущего героя Плевны. Казалось бы, судьба предопределена. Тем более что дед, генерал Свиты, комендант Петропавловки, часто видится с императором, а отец — адъютант военного министра графа Чернышова. Поначалу Миша получает домашнее образование с немецким гувернером, с которым воюет по любому поводу. На смену немцу приходит француз, вернее, 12-летнего Скобелева везут в Париж в пансион Дезидерио Жерардэ. На сей раз выбор наставника оказался настолько удачен, что месье Жерардэ спустя много лет будет сопровождать воспитанника в его знаменитых военных походах. Впрочем, среди исследователей жизни генерала есть мнение, что именно Жерардэ осуществлял при Скобелеве некую миссию в интересах масонских лож. Однако об этом позже.

       В семье приняли решение готовить Михаила к поступлению в... Петербургский университет. 21 мая 1860 года после двухлетней подготовки Скобелев держал предварительный экзамен не где-нибудь, а на квартире графа Адлерберга, женатого на сестре Ольги Николаевны, матери Михаила. Не то важно, что Адлерберг был дядей, а то, что Александр Владимирович с юных лет дружил с будущим государем Александром Вторым и занимал должность министра двора Его Императорского Величества.

       Это существенный момент в биографии Скобелева. Дело в том, что усилиями пропагандистов в советский период узкий ручеек информации о генерале загнали в канал "Скобелев — народный герой". Складывалось ощущение, что Михаил Дмитриевич и сам выходец из простых, что между ним и петербургской аристократией существовала дистанция, переходящая в открытую вражду. Да, Скобелев был любимцем всего русского народа, но в то же время и по крови, и по статусу принадлежал к элите общества. Довольно сказать, что его сестры вышли замуж: Надежда — за князя Белосельского-Белозерского, Ольга — за графа Шереметева, Зинаида — за Евгения Максимилиановича, князя Романовского, герцога Лейхтенбергского, который приходился двоюродным внуком императору Николаю Первому. Да и сам Скобелев был женат, пусть крайне недолго и совершенно неудачно, на княгине Марии Гагариной.

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Ольга Николаевна Скобелева (урожденная Полтавцева), мать М.Д. Скобелева

       На математическом факультете Михаил проучился недолго. В университете тон задавали "нигилисты", начались волнения, дело шло к закрытию заведения. По совету отца (и, надо думать, по протекции. — Прим. авт.), 22 ноября 1861 года Скобелев поступает в Кавалергардский полк. В сентябре следующего года он — портупей-юнкер, 31 марта 1863го произведен в корнеты. Служба в тяжелой кавалерии оказалась недолгой, и в марте 1864 года Михаил переводится в Гродненский гусарский лейб-гвардии полк. Несколько ранее началось очередное восстание в польском Генерал-губернаторстве. Скобелев вместе с полком принимает участие в его ликвидации, получает первый орден — Святой Анны четвертой степени. Любопытно, что еще до перевода в гродненские гусары он, отправившись в отпуск, оказался в Преображенском лейб-гвардии полку, следовавшем на поимку одного из отрядов восставших. Весь отпуск корнет провел в походном седле. Такое поведение типично для Скобелева в ходе всей его военной карьеры.

       Скобелев — не первый успешный русский офицер, который обходится без двух начальных ступеней воинского профессионального образования. Он не был в кадетском корпусе, не посещал военное училище. А спустя три года после выхода в офицеры уже поступает в Николаевскую академию Генерального штаба. Говоря современным языком — в аспирантуру.

       Видимо, налицо классический случай генетической передачи накопленной информации.

       На границе Новодеревенского района, около сверхсовременной заправки с высокой теремной крышей, довольно дико смотрящейся среди побелевшей от ночных заморозков зяби, нас встречают тамошние власти. Машину направляют местным трактом мимо свежепобеленных коровников и не сжатых еще полей кукурузы, гордо поднимающейся метра на полтора-два над духовно чуждой ей рязанской землей.

       Сопровождающая нас женщина, заместитель главы района, рассказывает о бывших скобелевских угодьях. Выясняется, что народу в самом южном уезде Рязанской губернии живет немного, тысяч тринадцать. Хозяйства стоят крепко. Зерна намолотили более сотни тысяч тонн. Возвращается поголовье крупного рогатого скота.

       Мощный "Дон-1500″, безжалостно расправляясь с большими листьями и длинными стеблями и набивая початками громадное железное брюхо, двигается вдоль дороги. А с противоположной стороны тракта на нас надвигается пятнистое черно-белое стадо голов так в четыреста. Действительно, возвращается! — подумалось. И еще. Если не проскочим, стоять нам среди коров минут двадцать.

       Проскакиваем. Странно, но на душе нет ни грамма привычного уже городского сарказма в адрес нашей не самой счастливой на свете деревни. Суетятся куры на обочинах, надменный гусь переходит дорогу, ведя в кильватере двух гусынь, черная, жирная земля, поднятая под озимые, исходит паром, уверенно смотрят улыбающиеся глаза замглавы, рассказывающей о переоборудованных фермах. Я гляжу на ее плотные крепкие пальцы с коротко подрезанными ногтями — знает, о чем говорит.

       — Вот и первый пруд, — показывает она рукой направо. — У Скобелевых был целый каскад прудов. Мы пока привели в порядок один. Но лиха беда начало.

       За прудом — небольшой лесок, а за леском — колокольня...

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Иван Никитич Скобелев

       Древним род Скобелевых никак не назовешь. Известно, что в XVIII веке жил-был сержант Никита Скобелев, происхождением из дворян-однодворцев. Жена, Татьяна Корева, из ставропольских дворян, родила ему трех сыновей — Федора, Михаила и Ивана. Все трое были офицерами. Полковником, поручиком и полным генералом соответственно. Иван Никитич, дед Михаила, фигура в русской истории приметная. Мало того что всю жизнь в боях, что в 1812 году состоял непосредственно при Кутузове, что имел четвертого и третьего Георгиев и орден Александра Невского. Он еще и весьма солидное состояние сколотил и стал известен как военный бытописатель под псевдонимом "русский инвалид". Печатался Иван Никитич с 1833 года и до самой смерти в 1849-м, публиковал рассказы для солдат и пьесы о солдатах. Его литературные опыты были чрезвычайно популярны и написаны ярким образным языком. Тем удивительнее, ведь Скобелев-дед не имел никакого специального образования, получив военную специальность непосредственно в войсках. Он и писал-то с орфографическими ошибками. Но как писал! Самые известные его строчки относятся не к литературному произведению, а к боевому приказу. Он диктовал их, сидя на барабане после боя около города Минска. "...К защите прав батюшки-царя и славы святого нам отечества, среди храбрых товарищей, и трех по милости Божьей оставшихся у меня пальцев с избытком достаточно". В этом бою польское ядро разнесло генералу левую руку, и ее пришлось ампутировать. Было сие в 1831 году. А где еще два пальца? Они остались в Швеции, где в 1808 году в битве при Кирке Коуртане Ивану Скобелеву оторвало два пальца на правой руке, а третий — раздробило.

       Отец Скобелева, Дмитрий Иванович, окончил Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров и вышел в Кавалергардский полк. Сражался не меньше, чем Иван Никитич. В том числе на Восточной (Крымской) войне. Затем он служил в Петербурге и Царском Селе. Последовательно командовал Конно-Гренадерским лейб-гвардии полком и Собственным Его Величества Императорским Конвоем, состоял при генерал-инспекторе кавалерии. Но самое примечательное, что во время последней Русско-турецкой войны, принесшей всемирную славу его сыну, они воевали вместе, в ноябре 1877 года под Плевной. Умер Скобелев-отец неожиданно, вследствие врожденного порока сердца. Этот факт имеет смысл запомнить обязательно.

       Мать Михаила Дмитриевича была "женщина замечательная и многое из своих качеств передала сыну. Обладая всеми качествами — хорошими и дурными — женщины большого петербургского света, Ольга Николаевна не довольствовалась этой ролью и имела исключительное для женщины честолюбие... Обладая большим и весьма гибким умом и знанием сердца человеческого, Ольга Николаевна имела к тому же дар быстро ориентироваться среди самых разнообразных личностей, встречавшихся на ее довольно бурном жизненном пути". Так писал о матери Михаила Скобелева один из его ближайших друзей, соратников и учеников, генерал Куропаткин, печально известный впоследствии как главный виновник событий Русско-японской войны 1904–1905 годов.

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Открытие памятника генералу М.Д. Скобелеву в Москве, на Тверской площади (сегодня на этом месте находится памятник Юрию Долгорукому)

       Трудно сказать, насколько точны эти оценки, но именно человеческий фактор сыграл трагическую роль в жизни и смерти Ольги Николаевны Скобелевой. В Русско-турецкую войну она активно занималась организацией военных лазаретов и была их начальницей. После войны и похорон мужа Скобелева отправилась на Балканы и возглавила тамошний Красный Крест. В Филиппополе она открыла приют на 250 воспитанников, в других городах Болгарии и Румелии учредила школы и госпитали. Ее известность, помноженная на известность мужа и, особенно, на славу сына, сделала Ольгу Николаевну весьма влиятельным лицом на Балканах. Тот же Куропаткин писал, что госпожа Скобелева не ограничивалась благотворительной деятельностью. Ее "материнское честолюбие заходило настолько далеко, что она считала возможным увидеть своего сына первоначально генерал-губернатором, а затем князем Болгарии и Румелии и, наконец, собирателем славянских земель на Балканах в одно сильное государство".

       Она погибла в ночь на 6 июля 1880 года в пяти километрах от Филиппополя, у маленького селения Чирпак (Чирпан). На ночной дороге на ее экипаж напала группа всадников, возглавляемых поручиком русской армии и одновременно капитаном румелийской полиции черногорцем по происхождению Алексеем Узатисом. Едва коляска остановилась, Узатис выхватил шашку и зарубил Ольгу Николаевну. Так же погибли горничная и кучер. А вот сопровождавший Скобелеву преданный ее сыну унтер-офицер Матвей Иванов умудрился сбежать. В городе он поднял тревогу. Узатиса нагнали, окружили, и он застрелился.

       История более чем странная. Во-первых, потому, что Узатис прекрасно знал Скобелеву и сопровождал ее в большинстве поездок по балканским городам и весям. Во-вторых, потому, что сам Узатис, рожденный в России и служивший в русской армии под непосредственным началом Михаила Скобелева, был спасен своим начальником от военного суда. Сразу после войны, когда русские части стояли в Сан-Стефано, по соседству с Константинополем, Скобелева вызвал к себе вновь прибывший командующий генерал Тотлебен. Михаил Дмитриевич потребовал украшенную алмазами Золотую шпагу (особый вид награды "За храбрость". — Прим. авт.), и тут выяснилось, что шпага-то есть, а вот алмазов — нет. Провели расследование, и все сошлось на ординарце Узатисе. За такие вещи полагалась каторга, но Скобелев предпочел "не выносить сор из избы". Узатиса вместе с братом отослали назад в полк, а Михаил Дмитриевич взял обет молчания с офицеров, участвовавших в расследовании. Наконец, в-третьих, Узатис наверняка знал, что в этот раз Скобелева приехала в Болгарию с огромной суммой денег — около миллиона рублей. Сказывала, что собирается купить землю, построить дом и монастырь. В последнюю поездку она взяла с собой "только" 46 000. Тайна гибели матери Скобелева не разгадана до сих пор. Но есть несколько версий: от банального ограбления до политического заказа.

       Церковь выглянула из-за рощи неожиданно — несмотря на то, что ее присутствие там угадывалось по колокольному шпилю. Кирпичный храм, крашенный снежно-белой краской. Два придела по бокам. В левом — могила самого Михаила Дмитриевича Скобелева, в правом — матери и отца. Об этом мы узнаем чуть позже, а пока идет поминальная служба, и все дороги ведут к алтарю. В церкви — хорошо. Знаете, так бывает. Когда не нужны эпитеты и всяческие прочие обороты. Просто — хорошо... Может быть, потому, что тут почти нет случайных людей. Те, кому служба по каким-то причинам в тягость, ждут на улице, выстроившись где в шеренгу, где кучками вдоль широкой аллеи, уходящей куда-то в начинающий желтеть лес.

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Санкт-Петербургская Императорская Николаевская военная академия

       Идем к могилам, батюшка кропит водой, свечки в руках бьются, потому как в приделах бегает ветер, проникая из открытых церковных дверей.

       После крестного хода вокруг храма можно и основательно оглядеться. Замглавы куда-то пропала. Зато рядом — губернатор Рязанской области Олег Ковалев, первый заместитель председателя Совета Федерации Александр Торшин, начальник мемориального комплекса Министерства обороны генерал-майор Александр Кирилин, представитель Скобелевского комитета Александр Алекаев, чьими усилиями храм обрел наконец прекрасный иконостас ручной работы. Короче, кто хотел, тот доехал.

       Все здесь, у бюста генерала Скобелева, глаза которого обращены в сторону церкви. А напротив — не менее тысячи человек. Богомольные бабушки из окрестных сел и деревень в меньшинстве. Очень много молодых. В форме всяческих военно-патриотических организаций и клубов, поисковых отрядов, в форме рязанских военных училищ. Без формы и без хоругвей — в цивильном и праздничном.

       Ветер дует сильно и с холодком. Срывает с микрофона слова о том, какую роль в истории отечества сыграл генерал, похороненный здесь 126 лет назад. Но люди слушают и вслушиваются.

       Речи получаются все-таки чуть длиннее, чем нужно. Но вот слева за спиной передергивают затворы — и в осеннее небо несутся пронзительные звуки выстрелов воинского салюта. Кричат черные птицы, поднятые с веток. Молчат торжественно люди. У меня нет головного убора, как-то не склонен носить. И я с чувством тихой зависти гляжу на стоящего рядом генерала Кирилина. И на полковника милиции — чуть подальше. И на начальника Рязанского военкомата. И на курсантов, застывших в парадном строю. Ах, как хочется вздернуть ладонь к правому виску и отдать честь самому Скобелеву!

       Боевой путь генерала от инфантерии Скобелева укладывается в 18 лет. Или — в шесть военных кампаний. После "дебюта" в польском восстании 1863–1864 годов и обучения в Николаевской академии Михаил Дмитриевич в чине штаб-ротмистра Генерального штаба отправляется на службу в Туркестанский округ. Очевидно, что его связи при дворе и гвардейское прошлое гарантировали место в Петербургском гарнизоне. Но Скобелев ищет дела. Он и в академии усидел с большим трудом. И если бы не профессор Витмер, вряд ли бы усидел.

       Уже с младших чинов Скобелева преследовали всяческие мифы и истории. Одна из них связана как раз с зачислением его в Генеральный штаб. На выпуске после экзамена по теории пришлось сдавать и практику. Скобелеву досталось задание отыскать место для переправы кавалерии через Неман. Не слишком жалуя сей предмет — рекогносцировку — и в теории, в практическом плане молодой офицер выбрал предельно простое решение. На глазах приемной комиссии он вскочил в седло и пустил коня вплавь через реку. Конь сдюжил испытание в оба конца, а начальник комиссии генерал Леер приказал зачислить Скобелева в Генштаб, подчеркнув, что армии нужны решительные начальники, умеющие импровизировать.

       Надо сразу сказать, что парадный портрет Михаила Дмитриевича сильно отличается от реального. Он был человеком с множеством свойственных этому существу комплексов и недостатков. Среди них были такие безобидные, как запредельная любовь к ароматам. Современники отмечали, что и сам генерал, и его помещения всегда были надушены чрезвычайно.

       Знаменитый художник-баталист Василий Верещагин, друживший и прекрасно знавший Скобелева и на войне, и в быту, отмечал склонность и к мистике. "Суеверие этого милого, симпатичного человека было очень велико. Он верил в счастливые и несчастливые дни, счастливые встречи и предзнаменования. Он ни за что не стал бы сидеть за столом в числе 13 человек, не допустил бы трех свечей на стол..." — вспоминал Верещагин. Также он писал о том, что "всегда толковый, разумный, увлекательный на поле битвы, Скобелев в частной жизни был хотя и симпатичен, но нервен, капризен. При разговоре он редко сидел... Когда же сидел, то непременно вертел что-нибудь в руках". И теперь самое интересное и важное наблюдение Верещагина: "Чертовски храбрый на поле битвы, Скобелев был порядочный трус перед высокопоставленными лицами — он как будто съеживался в их присутствии, принимал жалостливый вид. Всегда заново одетый и надушенный перед солдатами под пулями, в главной квартире он ходил каким-то отчаянным: шинель на боку, фуражка на затылке — точно он боялся, чтоб не засмеяли, не поставили ему в вину щегольство одеждою, как ставили в вину храбрость".

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Штурм Геок-Тепе 28 августа 1879 года

       Трусость, о которой говорит Верещагин, надо понимать как некий "комплекс иноходца", плохо уживавшегося с "нормальными" людьми и, следовательно, с "нормальными" правилами жизни. К примеру, Скобелев никогда не позволял во вверенных ему частях воровать у солдат. Считал, что плох тот командир, который не знает, какая пища в котлах его роты. И нещадно боролся с такими офицерами. Он не понимал и не принимал нормы, по которой солдат обрекался на дополнительные сложности и так в нелегком ратном деле. Если было ясно, что придется окапываться, дабы спастись от огня противника, то как можно, по разумению Скобелева, отправлять роты в атаку без шанцевого инструмента? Известен случай, когда он собственного отца "выставил" на приличную сумму, так как необходимо было срочно оплатить поставщику купленные для целого отряда полушубки. Михаил Дмитриевич предвидел, что солдатам придется преодолевать горные перевалы Болгарии, а там в одних мундирах не забалуешь.

       И что ему было делать, как существовать во временами враждебной среде, если армия не предполагает возможности удалиться в затвор или замкнуться в гордом одиночестве? А вокруг — и воровали, и били солдата, и забывали обеспечить его всем необходимым, отправляя в бой...

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Граф Александр Владимирович Адлерберг

       После побед в Кокандском походе, завершившемся присоединением к России Ферганской области, и после победы в Ахалтекинской экспедиции, взятия Геок-Тепе, что позволило получить контроль над территорией Туркмении, Скобелева весьма холодно принимали в Петербурге.

       Император Александр Второй поблагодарил за Коканд и Фергану в 1876 году, но даже не протянул руки. А во второй части короткого приветствия выразил неудовольствие по поводу "всего остального". Над "всем остальным" потрудились князья Долгорукий и Витгенштейн, отправившиеся в Среднюю Азию за своей долей наград и чинов и осевшие при штабе. Особенно отличился в доносах, по словам военного министра Милютина, князь Долгорукий. Царь, видимо, поверил.

       К этому времени 33-летний Скобелев уже имел чин генерала, золотое Георгиевское оружие и кресты четвертого и третьего Георгиев, догнав, таким образом, своего родителя.

       Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Михаил Дмитриевич Скобелев на Русско-турецкой войне

       В 1881 году уже император Александр Третий обошелся с героем, награжденным за Геок-Тепе Георгиевским крестом второй степени (а таких в истории России всего 125 человек. — Прим. авт.), крайне холодно. Вновь весь разговор свелся к одной фразе, содержащей прозрачный намек на несуществующее желание генерала возглавлять оппозицию режиму нового государя. "Мне даже не предложили сесть!" — переживал Скобелев детали визита.

       Неужели причины столь сдержанного отношения при дворе имели сугубо личностный окрас? Проще говоря, всем правила зависть? Император Александр Третий во время Русско-турецкой войны 1877–1878 годов был в действующей армии, контролировал ход мирного урегулирования балканского кризиса, который, кстати, так не устроил Скобелева по своим результатам. Не мог царь не знать о военном даровании Михаила Дмитриевича, о его взглядах на славянский мир, уже оформлявшихся в некую доктрину. Не мог не понимать, что как раз Скобелев — образец патриота, понимающего ценность мировой, и в частности западноевропейской, культуры для нормального развития русской державы и одновременно прозорливо оценивающего ближайшие перспективы в отношениях с главными политическими игроками Европы. Никто, как Скобелев, побывавший с инспекцией в германской армии в 1879 году, не мог видеть, что кайзер милитаризирует страну с фантастической скоростью и что цель этой милитаризации, скорее всего, находится на востоке от немецких границ.

       Спасо-Преображенская церковь в Заборове

       Да, новый царь не склонен был ввязывать страну в какие-либо военные авантюры, что и доказал последующим правлением. Да, меняя направление внешней политики, он внутри страны декларировал русскость во всем. Тем удивительнее, что он не нашел нужным вовремя привлечь на свою сторону человека беспримерной популярности. Написавшего, что "история нас учит, что самосознанием, проявлением народной инициативы, поклонением народному прошлому, народной славе, в особенности же усиленным уважением, воскресением в массе народа веры отцов во всей ее чистоте и неприкосновенности можно воспламенить угасшее народное чувство, вновь создать силу в распадающемся государстве".

       Таким образом, в 1881 году Скобелев оказался вытолкнутым на политическую обочину, где он мог от безнадежности оказаться в альянсе самом удивительном. С неистовыми славянофилами, в сравнении с которыми Иван Аксаков был либералом. Сторонниками французского премьера Гамбетты, связанного с масонами. Боевыми организациями сербских студентов, перед которыми Скобелев так ярко выступил в Париже в феврале 1882 года. Революционными деятелями, близкими к членам военизированной организации "Народная воля"... Ситуация усугублялась тем, что примерно в это же время Скобелев расстался с женщиной, Екатериной Александровной Головкиной, с которой он готов был создать семью.

       В любом случае после двух выступлений, 9 января в Петербурге и 5 февраля в Париже, стало ясно, что в России появился публичный политик-оппозиционер в погонах полного генерала, пользующийся беспредельной любовью не только русского, но и многих балканских народов, популярный во Франции и Польше, глубоко уважаемый в среднеазиатских пределах. Видимо, уже не имело значения, что думал Скобелев о ситуации в России и Европе на самом деле и насколько далеко готов был зайти генерал вслед за собственными речами.

       Заборовская средняя школа, построенная М.Д. Скобелевым. Ныне — музей

       В Петербурге спохватились. Скобелева вернули из отпуска. Состоялась аудиенция с императором. Они проговорили более двух часов, через придворных по столице быстро разнесся слух, что генерал покинул царский кабинет с улыбкой. Но маховик уже завертелся.

       После разговора с императором он некоторое время провел в Минске, где стоял вверенный ему 4-й корпус. Затем еще раз посетил Париж. Начал готовиться к поездке в Болгарию, где, по его мнению, вскоре ожидалась война. Князь Оболенский рассказывал, что потом виделся со Скобелевым в Петербурге, тот срочно превращал в деньги все свои облигации, акции и прочие ценные бумаги, а также золото и драгоценности. Кстати, об этих деньгах. Их набралось более чем много — миллион рублей. Генерал передал их своему крестному, преданнейшему человеку Ивану Ильичу Маслову, но очень быстро выяснилось, что деньги исчезли, а Маслов сошел с ума. Тот же Оболенский сообщал позже, что деньги так и не обнаружились, а Маслов так и умер сумасшедшим через 10 лет после ухода генерала. Но другие источники утверждают, что незадолго до смерти в 1891 году Иван Ильич Маслов завещал миллион рублей на дело народного просвещения. А из жизни ушел в здравом уме и светлой памяти. И именно здравый ум, мол, подсказал ему спрятать деньги крестника, дабы тот не ввязался в какую-нибудь историю с такими деньжищами. Однако зачем Михаилу Дмитриевичу понадобилась такая сумма наличными да еще и вдруг — осталось загадкой.

       Бюст М.Д. Скобелева в мемориальном комплексе "Заборово"

       22 июня 1882 года Скобелев прибыл в Москву. А на третий день его видели обедающим в ресторане "Эрмитаж". После он отправился в гостиницу "Англия", на угол Петровки и Столешникова переулка. Глубокой ночью известная московская кокотка Шарлота (Ванда, Роза, Элеонора) Альтенроз, проживавшая в "Англии", появилась у дворника и сообщила, что у нее в номере мертвый русский офицер. Прибыла полиция, труп опознали тут же и переправили его в гостиницу "Дюссо", где Скобелев снял номер. Профессор Нейдинг, проводивший вскрытие, установил причину смерти: "паралич сердца и легких, от воспаления которых он страдал еще так недавно". Сам Скобелев на сердце никогда не жаловался, хотя еще в Туркестане армейский врач определил у него сердечную недостаточность.

       Полиция быстро выслала девицу из России. Дело закрыли. Но большинство подданных империи не верили, что все так просто. Чтобы Скобелев — и от болезни сердца?

       Версий хватало. Самая простая: кокотка была немкой и выполняла задание из Берлина. Самая опасная: отравили члены "Священной дружины" — тайной организации, созданной великим князем Владимиром Александровичем в основном из представителей родовой аристократии для защиты императора. Самая сложная: убийство — дело рук масонов, из-под контроля которых Скобелев вырвался окончательно.

       Каждая из них имеет интересные доказательства и в то же время — откровенные изъяны.

       29 июня 1882 года специальный траурный поезд прибыл на станцию Раненбург под утро. Шел ливень. Тысячи людей стояли на коленях вдоль железнодорожного полотна, вокруг маленького станционного вокзала. Гроб с телом Скобелева поставили было на катафалк, но люди подняли его на руки и понесли. Несли версту за верстой. В каждой деревне по пути процессии начинали служить панихиду, молясь о почившем воине Михаиле. Ливень прекратился только к восьми утра — и ударило белое летнее солнце.

       Мемориальная доска генералу Михаилу Скобелеву на фасаде Комендантского дома Петропавловской крепости

       В два часа пополудни гроб опустили в могилу в левом приделе Спасо-Преображенской церкви села Спасское — Заборовские Гаи.

       Рядом с церковью через парадный плац — одноэтажное, крашенное белой краской кирпичное здание с деревянным крыльцом. Когда-то — школа, построенная Скобелевым для крестьянских детей. Теперь — музей мемориального комплекса. В первом зале — фотографии, ордена, личные вещи, письма и документы. Все, как и положено мемориальному комплексу. Во втором — несколько старых, но свежепокрашенных школьных парт с откидными досками и углублениями для чернильниц. На стене портрет царствующих императора и императрицы, на другой — Лермонтова, Пушкина, по-моему, еще Некрасова и Толстого.

       Стою около этих парт, думаю о чем-то трудноуловимом, а из первого зала слышится взволнованный голос директрисы музея:

       — Михаила Дмитриевича называли Белым генералом...

       Вспомнилась легенда, по которой, еще в бытность корнетом, Скобелева вытащил из болота белый конь. И с тех пор он признавал только белый цвет. В самое пекло боя — в белом кителе, при орденах и на белом скакуне. Странно, подумалось, с десяток скобелевских портретов видел, не меньше — и почти везде он в темном.

       — Вовсе не за цвет одежды прозвали его так солдаты, — вновь разбивает тишину голос директрисы. — Белый цвет на Руси всегда был символом чистого сердца и незапятнанной чести...

       А на улице люди уже расходятся. Такого я не видел еще никогда: тысячная толпа стояла на площади, оголяется дорога и галечные тропы — а на них ни фантика, ни окурка. Чисто.

       БОЕВОЙ ФОРМУЛЯР ГЕНЕРАЛА ОТ ИНФАНТЕРИИ М.Д. СКОБЕЛЕВА

       1863–1864 — участвовал в операциях по подавлению сепаратистских волнений в Польше. Орден Св. Анны четвертой степени.

       1873 — участвовал в Хивинском походе. Орден Св. Георгия четвертой степени.

       1875–1876 — участвовал и руководил операциями по присоединению к России Кокандского ханства. Орден Св. Георгия третьей степени и орден Св. Владимира третьей степени, золотое оружие "За храбрость".

       1877–1878 — участвовал и руководил различными операциями в Русско-турецкую войну: форсирование Дуная, штурм и осада Плевны, овладение Ловчи, зимний переход через Балканы, сражение у Шейново. Награжден золотым оружием "За храбрость".

       1881 — руководил Ахалтекинской операцией и осадой крепости Геок-Тепе с целью присоединения Туркмении к Российской империи. Награжден орденом Св. Георгия второй степени. Всего генерал Скобелев принял участие более чем в 70 боях и крупных сражениях и во всех без исключения вышел победителем. Как результат имел 19 боевых орденов. Под ним было убито пять лошадей, получил ранение и контузию.

       Послать

       ссылку письмом

       Распечатать

       страницу