После февраля 2014 года российские лидеры обнаружили, что фактически находятся в состоянии войны с Соединенными Штатами. События на Украине, приведшие к изгнанию президента Януковича, Кремль расценил как политическое вторжение США в жизненно важное для России стратегическое буферное пространство, попытку помешать интеграции постсоветской Евразии под руководством Москвы и шаг к воздвижению стены между Россией и остальной Европой. Владимир Путин, застигнутый этими событиями врасплох, ответил на них применением силы, стремясь прежде всего завладеть Крымом и далее защитить оплот мятежников в Донбассе. После чего началась, в сущности, российско-американская война, отличающаяся, впрочем, от тех войн, которые Москве и Вашингтону случалось вести в прошлом. Эта война продолжается и сегодня.

       Украинский кризис положил конец прежним отношениям России и Запада, в которых на протяжении четверти века преобладало сотрудничество. Он стал причиной конфронтации между Россией и Соединенными Штатами и отчуждения России от Европы. Эту конфронтацию часто называют второй холодной войной (Cold War). Сравнение, однако, хромает: слишком уж глубоко изменился мир за те годы, что прошли после 1980-х. Более точно описывает новую конфронтацию ставший в последнее время популярным термин ？гибридная война？ (Hybrid War), который, как и тот, что ему предшествовал, стоит выделить заглавными буквами, чтобы подчеркнуть его особую роль в истории международных отношений. В настоящий момент американо-российский конфликт, безусловно, не занимает центрального места в современной мировой системе. Тем не менее его исход наверняка окажет на формирование этой системы самое серьезное влияние.

       Сегодняшняя гибридная война — это конфронтация главным образом между Россией и Соединенными Штатами, порожденная их расхождениями в вопросе о мировом порядке. Она возникла не по недоразумению и не из-за неверных расчетов, совсем наоборот 1. В этой войне Россия преследует ряд целей, наиболее важная из которых — вновь утвердить себя в качестве великой державы, чье влияние распространяется на весь мир. Так, в Европе Россия стремится предотвратить продвижение НАТО на бывшую территорию Советского Союза. Что же касается собственно Украины, то Кремль хочет, чтобы она служила буфером между Россией и НАТО. У России есть важные цели и за пределами Европы, в том числе на Ближнем Востоке. Начиная с сентября 2015 года Москва ведет военную кампанию в Сирии. Действия России в этом и других регионах фактически подрывают глобальное доминирование Соединенных Штатов, хотя Российская Федерация, в отличие от Советского Союза, не стремится навязать миру собственную модель государственного устройства.

       В то время как Россия противопоставляет себя глобальной гегемонии США и высказывается в пользу системы из нескольких крупных мировых держав, куда войдет и она сама, Соединенные Штаты ощущают вызов тому либеральному порядку, который они начали устанавливать после конца Второй мировой войны и который преобладал в мире после окончания холодной войны. До тех пор пока все ведущие мировые державы, включая Китай и Россию, соглашались с правилами и нормами этого порядка, а в случае Китая еще и извлекали из него выгоду 2, он представлял собой истинный Pax Americana — мирное сосуществование наиболее влиятельных держав, предполагавшее, что все страны без исключения считаются с Соединенными Штатами. Когда же Россия порвала с системой, сложившейся после окончания холодной войны, этот единственный пока период мирных отношений между основными игроками отошел в прошлое.

       Хотя масштаб нового конфликта намного меньше прежнего, ставки в нем снова очень высоки. Для Кремля он стал настоящей битвой за выживание — как России в качестве независимого игрока, способного самостоятельно определять и защищать свои интересы, так и российского руководства, против которого направлены западные санкции и публичные обвинения в самых разных грехах, от коррупции до военных преступлений. Поначалу в Москве этот конфликт считали краткосрочным сбоем в отношениях, но теперь ожидается, что он будет носить затяжной характер. Возможно, разрешить его сумеет только следующее поколение.

       Особенности гибридной войны

       Наиболее заметная особенность гибридной войны, отличающая ее от холодной войны, состоит в том, что она ведется в поистине глобальной, практически безграничной среде. Сегодня не существует стен или иных преград, которые ограничивали бы взаимодействие государств на международной арене. Традиционное различие между стратегией и тактикой, по существу, сведено на нет. В гибридной войне участвует более многочисленная, по сравнению с холодной войной, группа игроков — от национальных правительств и транснациональных корпораций до неправительственных акторов и даже частных лиц.

       Война ведется одновременно во многих областях, на разных уровнях и в условиях непрерывного цикла: 7 дней в неделю, 24 часа в сутки. Особенно это относится к сфере информации, которая приобрела первостепенную важность в информационную эпоху, наступившую после окончания холодной войны. Главные сражения гибридной войны происходят в различных секторах этой сферы — от киберразведки и использования искусственного интеллекта до пропаганды и фейковых новостей. Не менее важна сфера экономики, которая стала основной движущей силой глобализации, набирающей ход параллельно с развитием информационных технологий. Ведущая роль американских СМИ и огромная финансовая мощь обеспечивают Соединенным Штатам колоссальное преимущество в обеих областях и делают излюбленным оружием США в отношении противников дискредитацию и штрафные санкции 3.

       В политическом плане гибридная война предполагает внешнее подталкивание к изменениям в других странах с помощью уличной активности и продвижения определенных ценностей; поддержку партий или народных движений, вмешательство в выборы, смену политического курса и другие политические процессы, в том числе посредством кибератак, а также распространения компрометирующих материалов и фейковых новостей; подрыв репутаций, использование личных и других неэкономических санкций и т. п. Существование общего информационного пространства намного облегчает ведение политических сражений на чужой территории и делает их гораздо более привлекательными, чем когда-либо ранее. Экспорт демократии и поддержка ？цветных революций？, которыми были отмечены 2000-е годы, в настоящее время нашли противовес в сплочении тех, кто предан консервативным и традиционалистским ценностям, — политических систем, опирающихся на авторитарные модели правления и жесткий национальный суверенитет.

       Военная сила также не выносится за скобки, хотя используется иначе, чем в эпоху холодной войны. Статичное противостояние миллионных армий в Европе и гонка ядерных вооружений остались в прошлом. Ядерное сдерживание никто не отменял, но оно перешло на более низкий и стабильный уровень, чем во времена холодной войны. Сегодня опасность ошибки в расчетах сопряжена прежде всего с инцидентами, в которых могут участвовать обычные вооруженные силы. В районах, прилегающих к границам России со странами НАТО, вновь возникло военное противостояние, но в настоящий момент оно носит скорее символический характер и по своему охвату и размаху не идет в сравнение с периодом холодной войны. Усилия сторон сосредоточены теперь главным образом на создании новых военных технологий, а также нестандартных средств и способов ведения войны в разных сферах — от космоса до киберпространства, что размывает или полностью устраняет различие между военным и мирным временем. Как и ее предшественница, гибридная война представляет собой ？войну в мирное время？. И это даже больше, чем в прошлом, обязывает государственных лидеров минимизировать число непредвиденных ситуаций, в идеале сведя его к нулю.

       Российские военные руководители выдвинули концепцию гибридной войны еще до того, как она всерьез разгорелась между Соединенными Штатами и Россией. ？Последствия конфликтов нового типа, — писал начальник Генерального штаба ВС Валерий Герасимов в 2013 году, анализируя опыт ？цветных революций“ и ？арабской весны“, — сравнимы с последствиями самой настоящей войны？; в ряде случаев невоенные способы достижения целей ？по своей эффективности значительно превзошли силу оружия？; акцент смещается в сторону ？применения политических, экономических, информационных, гуманитарных и других невоенных мер？, дополненных ？военными мерами скрытого характера？, включая ？информационное противоборство и действия сил специальных операций？. В этих условиях ？к открытому применению силы, зачастую под видом миротворческой деятельности и кризисного урегулирования, переходят только на каком-то этапе, в основном для достижения окончательного успеха в конфликте？ 4. В ходе американо-российской конфронтации выявилась еще одна принципиальная особенность гибридной войны: асимметрия возможностей, которыми располагают стороны.

       Асимметрия сил и асимметричные действия

       Если генерал Герасимов обращается к словосочетанию ？гибридная война？ для обсуждения нетрадиционных средств и методов ведения войны, то в настоящей статье этот вошедший в моду термин используется для описания продолжающегося конфликта между Соединенными Штатами и Россией. Сегодняшняя американо-российская конфронтация, в отличие от холодной войны, которая ей предшествовала, носит асимметричный характер. Действительно, Советский Союз, начиная по меньшей мере с 1970-х годов, не уступал Америке по уровню ядерных и обычных вооружений; вне собственных обширных территорий он пользовался значительным идеологическим влиянием как во многих западных странах, так и в третьем мире; кроме того, он играл ведущую роль в системе союзов, созданной им в Европе, Азии, Африке, Латинской Америке и на Ближнем Востоке. Российская Федерация, в отличие от СССР, имеет считаных официальных союзников, полностью лишена сателлитов и располагает всего лишь горсткой протекторатов 5; у нее нет государственной идеологии в виде всеобъемлющей системы догматов, какой был марксизм-ленинизм; кроме того, оставаясь ядерной сверхдержавой, она далеко отстала от Соединенных Штатов в неядерной военной мощи. В экономическом отношении Россия с ее примерно 1,5 % мирового ВВП безусловный пигмей.

       Исход американо-российской конфронтации, однако, будет определяться не равновесием сил и не их ？соотношением？. Несмотря на явную несопоставимость государственной мощи сторон, этот исход не предопределен. Дело в том, что этот конфликт имеет нелинейную природу и в высшей степени асимметричен, а также в том, что исход его, по всей видимости, будет зависеть от развития внутренней ситуации и в России, и в Соединенных Штатах — или в обеих странах, вместе взятых. Действительно, и Россия, и США сталкиваются в настоящее время с серьезными проблемами.

       Соединенные Штаты переживают тройной кризис. Это кризис политической системы, который нашел выражение в приходе к власти Дональда Трампа (хотя не был им порожден) и в яростной оппозиции новому президенту; кризис общественных ценностей, который лежит в основе политического кризиса и указывает на зияющий разрыв между более либеральной частью населения Америки и его широкими консервативными слоями; наконец, кризис внешней политики, которую раздирают противоречия между национальными интересами и интересами руководимой США глобальной системы.

       Россия, внешне стабильная, приближается к собственному тяжелому кризису, по мере того как политический режим, созданный президентом Путиным, задумывается о непредсказуемом будущем, которое наступит после эвентуального ухода его главы. Путинский Кремль уже сейчас конструирует политический транзит, который должен омолодить элиту, повысить уровень ее компетентности и эффективности; в то же время, однако, меняется и российское общество, которое может не принять путинских наследников как нечто само собой разумеющееся. Будущим российским лидерам придется столкнуться с целым рядом грозных вызовов: вопиющим неравенством, медленным экономическим ростом, низкой вертикальной мобильностью, высоким уровнем коррупции.

       Не исключено, что результат будущего перехода окажется схожим с результатом крушения Советского Союза, которое было следствием не столько холодной войны, сколько неудачной попытки реформирования. Россия может вновь потерпеть крах и распасться на части, но есть и другая возможность: избрать внешнюю политику, отвечающую экономическим потребностям страны, а не представлению о желательном мировом порядке. Что касается Соединенных Штатов, то они могут прийти к решению ограничить свои глобальные обязательства и трансформировать свою роль на международной арене, сохранив за собой позицию ведущей мировой державы, но отказавшись от абсолютного доминирования.

       Асимметричное соотношение сил ведет к асимметричным действиям, которые позволяют ？нивелировать превосходство противника в вооруженной борьбе？, выявить и использовать ？уязвимые места？ противника 6. Совокупные силы США и их союзников на порядок превосходят Россию в вооружениях, численности войск, военных расходах. Чтобы продолжать борьбу, она вынуждена полагаться на свои немногочисленные преимущества и стараться извлечь из них максимальный эффект. К этим преимуществам относятся: географическая близость к некоторым основным театрам военных действий, таким как Крым и Восточная Украина, где Россия располагает более широкими возможностями обострения конфликта; российская политическая система, позволяющая действовать скрытно, оперативно и решительно; наконец, готовность Москвы, с учетом несравненно более высоких ставок для российских лидеров, идти на более значительные риски, а также национальная культура, допускающая более крупные потери ради обороны отечества или защиты его интересов. Принимая и выполняя решения оперативно, причем без предупреждения, Россия способна застать противника врасплох и вывести его из равновесия. Подобная ситуация чревата возникновением неопределенной, труднопредсказуемой и опасной обстановки, где ошибка в расчетах может привести к инцидентам и столкновениям, которые, в свою очередь, могут обернуться эскалацией конфликта. Разумеется, такие инциденты будут отличаться от танкового противостояния у берлинского КПП ？Чарли？ в октябре 1961 года или от Карибского кризиса, последовавшего год спустя, и не вызовут автоматической эскалации, но могут нанести отношениям между странами большой ущерб, который следует принимать всерьез.

       Как избежать ошибок, ведущих к эскалации конфликта

       Гибридная война чрезвычайно динамична и в настоящий момент не подчиняется каким-либо согласованным правилам. В этом отношении она похожа на холодную войну, какой та была не столько в 1970-х, сколько в начале 1950-х. Тем не менее избежать эскалации напряженности в ходе гибридной войны до некоторой степени возможно. Американо-российское соперничество распространяется далеко не на все области. В отличие от второй половины XX века, обе стороны не планируют в отношении противника военных действий с применением реального оружия и хотят держать ситуацию под контролем. Наиболее очевидные способы смягчения конфронтации — предотвращение инцидентов, укрепление доверия и контроль над вооружениями.

       Предотвращение инцидентов выглядит на первый взгляд нетрудным. В начале 1970-х и в последующие годы Москва и Вашингтон заключили несколько соглашений, чтобы избежать инцидентов, которые во времена холодной войны грозили эскалацией конфликта, вплоть до перехода на ядерный уровень. Предотвращение инцидентов требует высокого профессионализма, адекватных мер безопасности и надежных каналов коммуникации. Однако в условиях гибридной войны всего этого уже не так просто достигнуть. Действуя с позиции относительной слабости, Россия стремится компенсировать недостаток совокупной силы повышением ставок.

       Так, российским летчикам, барражирующим над границами российской территории, в последнее время явно разрешается рисковать, удерживая на расстоянии военные самолеты США и НАТО — чем ближе они подлетают к границе, тем тесней сближаются с ними российские истребители. Со своей стороны, в 2017 году военный самолет НАТО эскортировал самолет российского министра обороны на его пути в Калининград, намеренно давая российским пилотам заметить себя. Пока до столкновений в воздушном пространстве дело не доходило, но эти чрезмерные сближения носили довольно тревожный характер. Проблема не самая сложная, но трудноразрешимая: Россия хочет удерживать западные самолеты на безопасном расстоянии от своих границ, тогда как США и другие страны НАТО отстаивают право не считаться с любыми ограничениями их активности в международном воздушном пространстве. Решение этой проблемы может потребовать введения ряда технических мер, в частности оснащения военных самолетов транспондерами; однако для надежного исключения любых инцидентов обе стороны должны ввести общие ограничения, а это может быть лишь следствием политических решений.

       В сущности, проблема заключается не в том, что российские сорвиголовы занимаются воздушным хулиганством, и не в том, что летчики НАТО, оставаясь в международном воздушном пространстве, не осознают, как близко они находятся от российских границ или объектов. Каждая сторона стремится четко обозначить для другой свою позицию, и никто не хочет сделать шаг назад, тем самым продолжая опасную игру. Выйти из этой ситуации можно только в том случае, если обе стороны осознают необходимость отказа от испытания нервов и пилотажного мастерства противоположной стороны и заключат какое-то письменное соглашение, обязывающее не провоцировать друг друга. Такое соглашение может стать первым, сравнительно легким шагом к военной деэскалации.

       Инциденты другого рода возникают из-за того, что и Соединенные Штаты, и Россия ведут параллельные военные кампании в третьей стране — Сирии. С самого начала российской операции в Сирии успешно практиковался метод устранения конфликтных ситуаций, заключавшийся в частичном обмене информацией. Он позволял избегать сближения российских и американских самолетов в ходе выполнения их задач. Существует, однако, опасность случайного поражения российскими или американскими бомбами и ракетами наземных войск другой стороны. Еще более вероятно, что под случайную бомбардировку попадут союзники той или иной стороны. Существует и обеспокоенность по поводу возможной передачи США или Россией своим союзникам информации о местонахождении войск другой стороны. В октябре 2017 года российское министерство обороны обвинило Соединенные Штаты в причастности к созданию ситуации, когда 29 бойцов российской военной полиции попали в засаду. В другом подобном случае были убиты генерал и еще один старший офицер. Можно только вообразить, какую реакцию в Соединенных Штатах вызвала бы противоположная ситуация — если бы на территории Сирии союзниками России был убит американский генерал и ранены несколько офицеров 7.

       Предотвращение инцидентов — лишь одна из мер; ее нужно дополнить созданием таких условий, в которых подобные инциденты, коль скоро они уже произошли, не приведут к эскалации конфликта. Чтобы избежать эскалации, военные руководители России и стран НАТО нуждаются в надежных каналах коммуникации. Совет Россия — НАТО, изначально созданный как механизм сотрудничества, следует адаптировать к этой новой роли. Российские и западные командующие сухопутными, морскими и воздушными войсками нуждаются в собственных средствах коммуникации для чрезвычайных ситуаций. На высшем военном уровне российский начальник генерального штаба должен располагать прямой линией связи с американским председателем объединенного комитета начальников штабов. Для упрочения профессиональных контактов важны регулярные личные встречи этих высокопоставленных офицеров, аналогичные тем, что уже трижды имели место в 2017 году.

       Укрепление доверия подразумевает ряд мер, согласованных НАТО и Организацией Варшавского договора в момент окончания холодной войны и внесенных в так называемый Венский документ. Эти меры включают в себя уведомление о крупных военных учениях, приглашение наблюдателей, облеты территорий сторон, подписавших документ, и т. п. Они по-прежнему действуют, однако используются неохотно и с некоторыми исключениями. В желании восстановить свой военный потенциал Россия, оказавшаяся в роли аутсайдера, в последние годы проводила внезапные проверки боевой готовности или учения, стремясь избежать обязательных уведомлений или приглашения наблюдателей. В новой асимметричной ситуации у России есть основания полагать, что она может выиграть, окружая свои действия аурой двусмысленности и непредсказуемости.

       И Россия, и НАТО обладают эффективными способами и средствами мониторинга военной активности ？на той стороне？. Москва, в частности, научилась полагаться на собственные разведывательные ресурсы, позволяющие зорко следить за Соединенными Штатами и их союзниками. Разумеется, отсутствие полной транспарентности может приводить к ошибкам восприятия и неверным расчетам. В этих условиях полезными могут оказаться специальные консультации между Россией и НАТО, которые повысят уверенность обеих сторон в том, что другая сторона не готовит нападение. Все же наиболее важным элементом взаимного доверия остается то обстоятельство, что ни Россия, ни НАТО в настоящее время не способны предпринять где-либо в Европе внезапное широкомасштабное нападение на другую сторону. Этот основной фактор риска во времена холодной войны был устранен в 1990-е годы благодаря договорам о контроле над вооружениями и, кроме того, значительным сокращениям численности войск, даже превышавшим намеченные показатели.

       Как бы то ни было, никакое увеличение транспарентности в военной сфере не может компенсировать отсутствие стратегической предсказуемости. Запад испытывает исторически обусловленные — хотя и выглядящие иррациональными в сегодняшней ситуации — опасения, что Москва может захотеть ？отвоевать？ страны Балтии и Польшу, а НАТО в противостоянии с ядерной сверхдержавой окажется не в состоянии их защитить. Россия, со своей стороны, испытывает подозрения, что членство в НАТО Украины и Грузии, которое на официальном уровне остается лишь предложением для этих стран, позволит военной машине Запада самым неприятным образом придвинуться к Москве еще ближе. До тех пор пока эту стратегическую озабоченность сторон не удастся снять, что, по-видимому, случится еще очень не скоро, укрепление ？тактического？ доверия будет играть достаточно ограниченную роль.

       Контроль над вооружениями, который был одним из главных инструментов смягчения конфронтации во времена холодной войны, в сегодняшней ситуации имеет не столь важное значение. Это во многом объясняется самой природой гибридной войны, где грубая военная сила играет менее существенную роль, чем в прошлом, а также новой геополитической обстановкой, для которой не характерно статичное противостояние и количественная гонка вооружений, как это было в Европе с конца 1940-х и до конца 1980-х, и, наконец, возможностями новых мобильных боевых систем дальнего действия с их резко возросшей точностью наведения, делающей бессмысленными количественные и региональные ограничения. Эффективность отдельных боевых систем стала гораздо более значимой, чем их численность, упразднив тем самым традиционную парадигму контроля над вооружениями. С другой стороны, современные технические средства предоставляют в распоряжение военного руководства и политических лидеров четкую и детальную картину состояния арсеналов иностранных государств.

       Все же контроль над вооружениями, частично сохраняющийся и сегодня, играет важную политическую и психологическую роль. Особенно способствуют повышению взаимного доверия регулярные инспекции, консультации и обмен информацией. Это относится прежде всего к ядерному оружию, которое ни в коем случае не исключается из общего баланса. Хотя боязнь ядерного конфликта, столь распространенная в годы холодной войны, по существу исчезла, Россия не сомневается, что с ней обходились бы совсем по-другому, если бы она не была ядерной сверхдержавой.

       Если советско-американский договор 1987 года о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД) будет отменен из-за утверждений США, что Россия разрабатывает крылатую ракету, дальность которой подпадает под действие этого договора 8, то обстановка в сфере безопасности в Европе станет гораздо более напряженной 9. Если же не будет продлен срок действия нового договора о сокращении стратегических вооружений (СНВ-III), истекающий в 2021 году, это может привести к окончательному разрыву Москвы и Вашингтона по вопросам стратегических ядерных вооружений и положить начало новой эре неконтролируемых отношений в этой области между двумя крупнейшими ядерными сверхдержавами. Сохранение договора по РСМД (вполне достижимое, если устранить озабоченность каждой стороны в связи с действиями другой), а также по меньшей мере продление договора СНВ — вот основные меры, которые позволят избежать дальнейшего резкого ухудшения отношений между двумя странами. Сегодняшний их характер таков, что это может оказаться слишком трудным делом. Для США в обозримом будущем движение к переговорам, заключению и особенно ратификации нового российско-американского договора о сокращении ядерных вооружений представляется, судя по всему, политически невозможным.

       Впрочем, даже если существующие договоры останутся в силе, другие спорные вопросы — противоракетная оборона, неядерные стратегические вооружения, космическое оружие, кибероперации и т. д. — будут и дальше ухудшать российско-американские отношения. В сегодняшней политической обстановке установление любой формы контроля над этими новыми системами окажется сложной проблемой, тем более что соответствующие институции во многом утратили память о процессе контроля над вооружениями. Продолжающееся ухудшение отношений в этой области, некогда игравшей ключевую роль, внесет еще больше неопределенности в мировой политический климат XXI века.

       Дмитрий Тренин Дмитрий Тренин, директор Московского Центра Карнеги, является председателем научного совета и руководителем программы ？Внешняя политика и безопасность？.

       More > @DmitriTrenin

       Контроль над обычными вооружениями в Европе едва ли удастся улучшить. Силовые асимметрии между НАТО и Россией, как и территориальные споры — от Абхазии до Крыма, делают практически невозможными дискуссии о новом договоре, который заменил бы ныне утративший силу договор 1990 года об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ). Субрегиональные договоренности, например в зоне Балтийского моря, похоже, создают неблагоприятную ситуацию для России, хотя сами страны Балтии не получают благодаря этим действиям реальных гарантий своей безопасности. Присутствие сил НАТО в регионе носит в настоящий момент чисто символический характер; Россия же, напротив, перестала сокращать свои вооруженные силы в Западном военном округе и начала их наращивать. Регион расположен на историческом пути вторжения в Россию с запада и краем охватывает столицу страны, так же как бывшую столицу Российской империи — Санкт-Петербург. Он включает в себя и Калининградскую область — анклав, целиком окруженный на суше территорией стран НАТО. Кроме того, Москва уже десять лет назад дала ясно понять, что не потерпит ограничений ее вооруженных сил, развернутых на территории России. В сегодняшних обстоятельствах наиболее реалистическим выбором для России и НАТО было бы проявлять взаимную сдержанность, избегая чрезмерной милитаризации зоны вдоль разделяющей их границы. Для НАТО это означает поиск баланса между мерами, которые необходимы для придания уверенности странам Балтии и Польше, и шагами, которые могут вызвать резкую и нежелательную реакцию со стороны России. До сих пор Кремль оценивал развертывание сил НАТО вблизи российской границы как не несущее угрозы [10].

       Основная проблема в сфере контроля над обычными вооружениями в Европе заключается в том, что в отсутствие всеобъемлющего урегулирования конфликта в Донбассе и признания статуса Крыма нужно будет исключить из этой сферы территорию Украины — как раз тот регион, где широкомасштабного военного конфликта с участием России можно ожидать скорее, чем где-либо в другом месте. Вероятность замораживания конфликта в Донбассе с использованием сил ООН для разделения сторон, как предложил в сентябре 2017 года президент Путин, невелика, поскольку прекращение силовых действий без одновременного восстановления украинского суверенитета в Донбассе, включая зону, прилегающую к украино-российской границе, неприемлемо для Киева. Донбасс и в дальнейшем Крым останутся двойным casus belli на востоке Европы. Восстановление российско-украинских отношений на принципиально обновленной и более здоровой основе потребует долгого времени и станет — когда и если это произойдет — результатом усилий, приложенных новыми поколениями лидеров обеих стран. В настоящее же время Соединенным Штатам придется заботиться о том, чтобы украинские лидеры не делали чересчур рискованных шагов и не взывали бы потом к Вашингтону о защите — как поступил Михаил Саакашвили после своей неудачной попытки отвоевать Южную Осетию в августе 2008 года. Россия, со своей стороны, должна будет, как и раньше, оказывать сдерживающее влияние на силы ДНР и ЛНР в Донбассе.

       Заключение

       Гибридная война по-прежнему находится на ранней стадии своего развития. После того как миновал непосредственный кризис 2014–2015 годов, приближается момент, когда США и Россия должны будут приступить к определению нового временного modus vivendi в области безопасности, каким бы неудовлетворительным он ни казался обеим сторонам. Подобный modus vivendi не может быть следствием технических решений и потребует известного политического взаимопонимания. Разумеется, до создания на Европейском континенте новой архитектуры безопасности еще далеко. Тем не менее существуют вполне реалистические способы и средства уменьшения рисков и предотвращения эскалации напряженности, которые нужно согласовывать на политическом уровне. Россия и Соединенные Штаты, страны НАТО и другие страны Европы должны признать текущее положение дел реальностью, которую сначала нужно поставить под контроль и лишь затем попытаться улучшить, — из чего вытекает, что им следует сохранять открытыми каналы коммуникации, по-прежнему воздерживаться от серьезного наращивания военной мощи и быстро реагировать на инциденты, стараясь при любых условиях избегать эскалации. Коль скоро в ближайшем будущем нельзя ожидать заключения новых договоров по контролю над вооружениями, нужно сохранять существующие. Взаимные обвинения в нарушении действующих договоров следует обсуждать и пытаться находить решения дипломатическим путем.

       Поскольку доверие в отношениях между Россией и Соединенными Штатами, Россией и Европой не удастся восстановить в течение многих лет, можно сначала попытаться уменьшить степень недоверия в менее значимых вопросах, наладив откровенный диалог, в ходе которого обе стороны могли бы формулировать свои пожелания и обозначать свои опасения. Ближайшей целью этого диалога должен быть не столько поиск взаимного согласия, сколько согласие в определении разногласий. Подобная откровенность — наряду с отказом от апелляций к нормам и принципам, которые не обладают универсальным применением и не должны навязываться в одностороннем порядке, а также от взаимных обвинений и споров — может освежить подходы сторон и заложить основы для дальнейшей коммуникации. Следующей целью может стать налаживание взаимодействия России и стран Запада по тем вопросам, в решении которых заинтересованы обе стороны, — например, для предотвращения конфликтов между вооруженными силами России и США в Сирии и в известной мере для их постконфликтного сотрудничества в этой стране. Очевидными кандидатами для внесения в список таких вопросов являются ядерные программы Ирана и Северной Кореи, а также Афганистан и борьба с терроризмом.

       Так или иначе, не нужно забывать, что, каким бы интенсивным ни было подобное взаимодействие и сотрудничество, оно не изменит конкурентной природы сегодняшних американо-российских отношений и не возродит партнерства между Россией и Европейским союзом. Хотя гибридная война крайне негативно влияет на экономические отношения между воюющими сторонами и отравляет общую политическую атмосферу, в которой строится их взаимодействие, она все же не приводит к полному разрыву контактов и коммуникации. Так, в ходе этой войны культурные и другие социальные контакты могут слабеть, но не вовсе прекращаться; информационное пространство — это не только поле боя, но и общее достояние человечества; даже экономические отношения, особенно между Россией и Европой, вполне могут продолжаться, несмотря на ограничения, вызванные санкциями. Мировая система остается единой, хотя ее структура претерпевает значительные изменения. Холодная война длилась сорок лет; гибридная война идет четыре неполных года, но и она не будет длиться вечно. Наиболее важным достижением холодной войны было то, что она осталась холодной. Избежать горячей войны, которая может возникнуть случайно или из-за ошибки в расчетах, — вот самое важное требование к сегодняшним участникам гибридного противоборства.

       Примечания

       [1] См. мой анализ пути, который привел к этой конфронтации: Trenin D. Russia’s Breakout From the Post-Cold War Order: The Sources of Putin’s Course. Carnegie Moscow Center, December 2014.

       [2] В то время как Китай быстро развивался, экспортируя товары в Соединенные Штаты и другие страны мира, а также привлекая колоссальные инвестиции из развитых стран, Россия в значительной мере утратила промышленную мощь, унаследованную от СССР, и превратилась в сырьевой придаток Европы и Азии. Она в основном растеряла и свое политическое влияние за пределами бывшего Советского Союза. Неудивительно, что взгляды Китая и России на управляемый Соединенными Штатами процесс глобализации расходятся — в прямом соответствии с опытом, который вынесла из этого процесса каждая страна.

       [3] Санкционные законы, принятые в США в августе 2017 года, способны целиком парализовать основные элементы российской финансовой системы.

       [4] Герасимов В. Ценность науки в предвидении. — ВПК. — 26 февраля 2013 года // http://vpk-news.ru/print/articles/14632

       [5] Абхазия, Южная Осетия, Приднестровье и Донбасс.

       [6] Герасимов. Ценность науки…

       [7] Starr B., Browne R. Russia bombed location in Syria near where US troops were present. — CNN Politics. — September 18, 2017// http://www.cnn.com/2017/09/18/politics/russia-us-syria-bomb-deir-ezzor/index.html

       [8] Россия в свою очередь выдвинула встречные обвинения, утверждая, что США разворачивают в европейских странах наземные пусковые установки, которые могут использоваться для запуска крылатых ракет морского базирования, разрешенных договором.

       [9] Президент Путин дал ясно это понять, сделав несколько замечаний в ходе дискуссии в Валдайском клубе 19 октября 2017 года.

       [10] Владимир Путин. Замечания в ходе встречи с членами Валдайского клуба 19 октября 2017 года.