Японские СМИ, в том числе купившая Financial Times ？Никкей？, очень сильно отличаются от западных. Главное их отличие заключается в том, что они гораздо менее склонны к конфронтации с ？центрами силы？, будь то правительство или бизнес-элита
Редьярд Киплинг обещал, что Запад с Востоком не сойдутся, и не угадал, разумеется. Колониальный классик вряд ли мог предвидеть глобализацию: в его суровое время основой экономики песчаных степей были три гордые пальмы, а Сингапур все еще оставался бананово-лимонным; ныне же арабские шейхи заправляют футбольным клубом ？Манчестер Сити？, а в Сингапуре восточного колорита меньше, чем в Лондоне.
Впрочем, уже во времена Киплинга Запад активно проникал на Восток. Коллективный Восток долго терпел, а потом ответил, причем первой репликой в диалоге культур 7 декабря 1941 года отметились японцы. Оправившись от позора Пёрл-Харбор, коллективный Запад в лице США пошел в контрнаступление и уже готовился управлять поверженным противником, когда выяснилось, что никто толком не понимает, кто эти загадочные люди в кимоно и чего они хотят. Исправить досадную оплошность попросили антрополога Рут Бенедикт, но и тут вышел конфуз: Бенедикт в Японии не бывала, по-японски не говорила, культуру страны изучала по книгам, и поэтому Япония у нее получилась сферическая и в вакууме. ？Ему переводить, а он лыка не вяжет？; при упоминании труда Бенедикт под названием ？Хризантема и меч？ любой уважающий себя японист должен закатить глаза и сказать что-нибудь непечатное про маглов.
Ситуация с японоведением с тех пор поменялась к лучшему, люди в кимоно стали людьми в строгих костюмах, но всякое движение Востока на Запад до сих пор вызывает все те же вопросы: ？кто это?？ и ？чего они хотят?？ (？и чем это грозит?？). На днях японский медиагигант Nikkei Inc. договорился о покупке The Financial Times Group у нынешнего владельца издания Pearson Plc. за баснословную цену $1,3 млрд. Попробуем ответить на упомянутые вопросы, возникающие в связи с этой сделкой.
Кто все эти люди?
Начать следует с того, что газета в Японии – это больше, чем газета, особенно когда речь идет о ？большой пятерке？: ？Иомиури？, ？Асахи？, ？Майнити？, ？Никкей？ и ？Санкей？. Особенность крупных японских медиахолдингов заключается в том, что в их состав входит множество не имеющих никакого отношения к СМИ активов, объединенных одним брендом. Так, помимо собственно газеты конгломерат ？Иомиури？ включает в себя одноименные парк развлечений, туристическую компанию, гостиницу, небольшую больницу, бейсбольный клуб, картину, корзину, картонку и маленькую собачонку. Как остроумно заметил журналист Джейк Эделстайн, проработавший в издании 12 лет, ？ты можешь прожить в Японии всю жизнь, не покидая империи "Иомиури"？. То же самое с ？Никкей？: в состав конгломерата входят не только газета и несколько телекомпаний по всей стране, но и такие подразделения, как Nikkei Plaza & Services (управление недвижимостью, соцобеспечение сотрудников холдинга – от автоматов с напитками до массажной комнаты, медицинское страхование сотрудников, организация мероприятий и др.), Nikkei Culture (туризм) и многое другое.
Но даже если отбросить все, что не имеет отношения к собственно медиабизнесу, японские гиганты все равно потрясают воображение. Так, ？Иомиури？ была и остается самой читаемой газетой в мире с ежедневным тиражом в пределах 10 млн экземпляров (данные за 2011 год). Для сравнения: крупнейший западный ？конкурент？ японцев, немецкое издание Bild едва набирает 3 млн. ？Никкей？ скромнее ？Иомиури？ (те же 3 млн), но цифра все равно выглядит внушительно, особенно если учесть тот факт, что ？Никкей？ – это quality press с акцентом на экономику и финансы, а Bild – таблоид с женскими персями. Так что ？Никкей？ кажется титаном на фоне своего недавнего приобретения – аудитория печатной версии The Financial Times не превышает 250 тысяч человек.
Масштаб бизнеса японских медиаимперий отражает их большие финансовые возможности. А теперь и их глобальные амбиции.
Чего они хотят?
Несмотря на кажущееся благополучие, японская пресса переживает тот же кризис, что и ее зарубежные аналоги (хотя и с поправкой на больший запас прочности): аудитория бумажных изданий неуклонно сокращается. Каждую весну в дверь ко мне с толстой сумкой на ремне стучатся представители трех-четырех изданий и умоляют на них подписаться. Если никого нет дома, оставляют в почтовом ящике экземпляр газеты, любовно завернутый в целлофан. Но в эпоху интернета тщетность этих усилий очевидна.
На это накладывается общая косность и медлительность Японии во всем, что касается следования современным глобальным трендам. Это явление получило тут образное название ？гарапагосука？ – что-то вроде галапагосизации, в честь тихоокеанского архипелага, известного своей причудливой эндемичной фауной, порожденной изолированным географическим положением. Традиционные японские медиа очень напоминают знаменитых слоновых черепах: они огромны, медлительны, не имеют конкурентов, долго живут и плохо разбираются в интернете. И это в эпоху, когда командные высоты начинают занимать онлайн-СМИ вроде The Huffington Post, не выходившие ни дня в формате типографской краски на мертвых деревьях.
Третья особенность местного медиарынка – почти полная замкнутость на самого себя. Про ？Иомиури？, ？Асахи？ и ？Никкей？ что-то слышали многие, но читают их за рубежом преимущественно специалисты по Японии. В обзорах международной прессы телезритель может увидеть какие угодно издания, кроме японских. Создаваемый японскими СМИ контент практически не выходит за пределы страны; значимая глобальная дискуссия, порожденная редакционной колонкой в самой читаемой газете мира, была отмечена примерно столько же раз, сколько нападение бурундуков-шахидов.
Слабое глобальное присутствие сильно снижает стоимость бренда и доверие заинтересованного читателя к предлагаемому контенту. Притом что тираж ？Никкей？ превышает тираж The Financial Times более чем в 10 раз, международное влияние второго издания неизмеримо больше. Учитывая все это, можно сделать вывод, что The Financial Times нужна ？Никкей？ прежде всего как сумма технологий, составляющих современное СМИ с глобальной аудиторией и высоким читательским доверием. Именно этим мотивирует покупку британской газеты руководство японской компании.
Чем это грозит?
Вот здесь самое время снова вспомнить Киплинга с его не очень оригинальными культурологическими наблюдениями: японские СМИ действительно очень сильно отличаются от западных. Главное отличие заключается, пожалуй, в том, что они гораздо менее склонны к конфронтации с ？центрами силы？, будь то правительство или бизнес-элита.
Многие комментаторы отмечают весьма тесные (хотя и неформальные) отношения между ？Никкей？ и Бизнес-федерацией Японии (так называемым ？Кейданрэном？) – консервативной организацией, представляющей интересы крупных японских корпораций. Отношения эти настолько тесны, что издание иногда называют официальным печатным органом ？Кейданрэна？. Выражается это, в частности, в том, что ？Никкей？ имеет странную склонность упускать из виду (или умышленно закрывать глаза) безобразно низкие стандарты корпоративного управления в японских промышленных гигантах.
Лучшей иллюстрацией к сказанному служит одна сравнительно недавняя история. В октябре 2011 года японская компания Olympus, известный производитель оптики, совершила непростительную ошибку: назначила своим CEO британца Майкла Вудфорда. Последствия не заставили себя ждать: Вудфорд обнаружил, что начиная с конца 1980-х годов компания потеряла свыше $1,5 млрд на высокорисковых инвестициях и весьма элегантно прикрыла потери в своей отчетности. Будь Вудфорд японцем, он бы благоразумно притворился мебелью. Но Вудфорд японцем не был и потому забил тревогу, за что и был уволен ровно через две недели после назначения. Однако британец на этом не успокоился и принес отчет о своих изысканиях... в The Financial Times, благодаря чему скандал в Olympus стал достоянием широкой международной общественности.
Стоит ли говорить, что ведущее японское СМИ экономического профиля ？Никкей？ не замечало целый склад пиломатериалов в глазу японского бизнес-сообщества до тех пор, пока это не стало неприлично? После того как на прошлой неделе это ведущее японское СМИ купило The Financial Times, многие в Японии задаются вопросом: сможет ли британское издание, как прежде, свободно писать о новых творческих достижениях японских бухгалтеров?
Пока руководство ？Никкей？ торжественно клянется не покушаться на редакционную политику The Financial Times, еще один японский промышленный гигант успел подорваться на той же мине: на сей раз отметилась Toshiba Corp., пририсовавшая к своей прибыли $1,2 млрд за период с 2008 года. Вряд ли это последний подобный случай, и потому вполне возможно, что очень скоро у нас всех появится возможность проверить, насколько руководство ？Никкей？ верно принципам laissez-faire в управлении своим новым зарубежным активом.
Максим Крылов – междуанродный журналист, Токио
следующего автора:
Максим Крылов
Фонд Карнеги за Международный Мир и Московский Центр Карнеги как организация не выступают с общей позицией по общественно-политическим вопросам. В публикации отражены личные взгляды авторов, которые не должны рассматриваться как точка зрения Фонда Карнеги за Международный Мир или Московского Центра Карнеги.