Политическая война — логическое применение формулы Клаузевица в периоды мира[1]

       Коллектив сотрудников РЭНД, 2018 год

       Изначально требуется попытаться максимально точно обозначить предмет исследования, каковым является, собственно говоря, политика ？стратегического сдерживания？, лежащая сегодня в основе существующей стратегии обеспечения безопасности России.

       Одновременно она является и концептуальной основой политики Запада в отношении России, синтезируя ？силовое принуждение？ и ？сдерживание？ в странную концепцию, которая часто не находит своего точного обоснования на Западе[2].

       Но и в России существует некая размытость в определении Стратегии национальной безопасности, которая с политической точки зрения выгодна потому, что не даёт чётких границ и гарантий, но которая в реальной российской политике основывается как на поддержании и определённых социально-экономических условиях, так и на условиях обеспечения собственно безопасности. Так послание В. В. Путина ФС РФ 1 марта 2018 года чётко делится на две неравные по свой величине части — порядка 27–28 страниц посвящено социально-экономическому развитию и порядка 11–12 страниц — вопросам военной безопасности[3]. Иными словами, стратегическое сдерживание — основа концепции безопасности и внешней, а также и военной политики России в настоящее время, которая (видимо, обоснованно, но никто этого — подчеркиваем, не доказывал) рассматривается правящей элитой страны в качестве наиболее эффективного средства обеспечения национальной и государственной безопасности[4].

       Именно средства, а не цели, и, тем более, не самоцели. Это означает, как минимум, что если стратегическое сдерживание перестаёт быть таким средством и уступает место более эффективным средствам (например, стратегическому нападению или обороне), то необходимо иметь в виду эти возможности. В нашем случае это означает, что до 2026 года стратегическая стабильность не обязательно может быть самым эффективным средством обеспечения безопасности. Могут быть и иные. Пока что концепция ？стратегического сдерживания？ предназначена для противодействия западной концепции ？силового принуждения？, которая, однако эволюционирует достаточно динамично[5], создавая реальные практические трудности в выборе средств и методов сдерживания. Особенно в невоенной области.

       Варианты основных стратегий России помимо ？стратегического сдерживания？ в условиях современной военно-политической обстановки в мире

       Если же говорить о том, что пока что стратегическое сдерживание является самым эффективным средством обеспечения безопасности России, то в настоящей работе потребуется более современная трактовка понятия ？стратегическое сдерживание？, чем оно присутствует в последней очень общей и не вполне точной редакции СНБ (от 31 декабря 2015 г.), в частности, Статьи № 34, где говорится: ？Достижение стратегических целей обороны страны осуществляется в рамках реализации военной политики путём стратегического сдерживания и предотвращения военных конфликтов, совершенствования военной организации государства, форм и способов применения Вооруженных Сил Российской Федерации, других войск, воинских формирований и органов, повышения мобилизационной готовности Российской Федерации и готовности сил и средств гражданской обороны？[6].

       Первая попытка уточнения определения ？стратегическое сдерживание？ давалась выше: ？Стратегическое сдерживание это способность государства эффективно обеспечивать эффективную защиту национальных интересов и ценностей как в периоды мирного развития МО и ВПО, так и на любом уровне развития конфликта, в т.ч. без прямого использования военной силы, обладая для этих целей достаточными возможностями, силами и средствами противодействия любому силовому принуждению, как военному, так и не военному？.

       Но в этом определении присутствует (как и в официальном определении, данном в Стратегии) существенный недостаток — понятия ？безопасность？ и ？развитие？ искусственно разделены. Что принципиально неправильно. Необходимо более широкое определение, в котором цели безопасности и развития тесно взаимосвязаны[7]. Современная безопасность государства и общества непосредственно связана с качеством и темпами его социального и экономического развития. Даже ？идеальная？ безопасность, гарантированная военными средствами, не способна обеспечить нации и государству подлинную безопасность (внутриполитическую стабильность и пр.) в условиях отстающего развития, а тем более в условиях стагнации или кризиса. Поэтому и понятие ？безопасность？ необходимо рассматривать значительно шире, чем это используется сегодня. Так, в частности, предлагается следующая возможная редакция этой статьи: ？Достижение стратегических целей обороны и развития страны осуществляется в рамках реализации национальной политики безопасности путём стратегического сдерживания и предотвращения военных конфликтов, а также ущерба интересам и ценностям, совершенствования военной организации государства, форм и способов применения Вооруженных Сил и других возможностей государства и общества？[8].

       Как видно представление о стратегической стабильности в предлагаемой редакции существенно расширено, а именно:

       — задачей стратегической стабильности становится не только военная оборона, но и обеспечение основных условий безопасности для развития;

       — военная политика расширяется до политики обеспечения национальной безопасности, которая существенно шире только военных аспектов;

       — расширяется задача от собственно предотвращения военных конфликтов до защиты национальных интересов и ценностей;

       — расширяется спектр используемых сил и средств обеспечения стратегического сдерживания до силовых, но невоенных сил и средств.

       Кроме того, предлагается новая редакция Статьи № 36 ？Стратегии？, в которой говорится: ？В целях обеспечения стратегического сдерживания и предотвращения военных конфликтов разрабатываются и реализуются взаимосвязанные политические, военные, военно-технические, дипломатические, экономические, информационные и иные меры, направленные на предотвращение применения военной силы в отношении России, защиту её суверенитета и территориальной целостности？[9]. В ней предлагается скорректировать этот текст, следующим образом: ？В целях обеспечения стратегического сдерживания и предотвращения военных конфликтов, а также в условиях силового противоборства, разрабатываются и реализуются взаимосвязанные политические, военные, военно-технические, дипломатические, экономические, информационные и иные меры, включая невоенные, направленные на предотвращение применения военной силы, её нейтрализацию в отношении России, защиту её суверенитета и территориальной целостности？.

       Наконец, предлагается сформулировать второй абзац Статьи № 36 ？Стратегии？ в следующей редакции: ？Стратегическое сдерживание и предотвращение военных конфликтов осуществляются путём поддержания потенциала ядерного и неядерного стратегического сдерживания на достаточном уровне, а Вооруженных Сил Российской Федерации, других войск, воинских формирований и органов, и иных национальных возможностей в заданной степени готовности к силовому, включая боевому, применению？.

       Таким образом, в предлагаемой редакции понятие ？стратегическое сдерживание？ распространяется на все силовые средства и способы противоборства, а не только военные и, тем более, не только ядерные, выделяя, например, стратегические неядерные (ВТО) силы и средства, но, прежде всего, выделяя силовые (но невоенные) средства и способы, разработка которых видится в качестве приоритетной задачи. Иными словами, эффективность ？стратегического сдерживания？ ставится в прямую зависимость от обладания невоенными средствами и разработку (область политического и военного искусства) новых способов их силового использования[10].

       Важным представляется также расширение спектра сил и средств, и иных возможностей с государственного до национального уровня, когда существенными (и не используемыми) возможностями обладает общество и его институты, а также негосударственный бизнес и конкретные личности, чей творческий и интеллектуальный потенциал необходимо использовать в целях повышения эффективности стратегического сдерживания[11].

       Таким образом, существенно расширяется предмет исследования и использования в политике понятия ？стратегическое сдерживание？, что отражено уже и в официальных документах, которое связывается с новыми внешними условиями и факторами, о которых В. В. Путин определенно заявил в послании ФС РФ[12], а позже в своём первом указе 7 мая 2018 года ？О национальных приоритетах и стратегических задачах развития России до

       2024 года？. В них по сути дела была по-новому сформулирована будущая возможная редакция Стратегии национальной безопасности и вытекающие из неё задачи для стратегического сдерживания.

       Они определялись:

       — развитием МО и ВПО в последние десятилетия и изменением представлений о них (порой очень субъективных) в различных странах[13];

       — объединением категорий ？безопасность？ и ？развитие？;

       — расширением спектра силовых средств;

       — расширением всего спектра использования силовых невоенных средств на область не только политического, но и военного искусства[14].

       Рис. 1. Расширение средств и способов использования в политике ？стратегического сдерживания？ с государственного до национального уровня

       Исходя из подобных базовых теоретических положений, можно говорить о новых частных методических и методологических вопросах анализа и прогноза развития концепции стратегического сдерживания России.

       Автор: А.И. Подберёзкин

       >>Полностью ознакомится с монографией "Стратегическое сдерживание: новый тренд и выбор российской политики"<<

       [1] Modern Political Warfare. Current Practices and Possible Responses. — Cal., RAND, 2018. — P. 8.

       [2] Th. Frear, L. Kulesa, D. Raynova. Russia and NATO: How to overcome deterrence instability? / Euro-Atlantic Security Report / European Leadership Network, 2018. April. — Р. 2–3.

       [3] Путин В. В. Официальный текст послания президента РФ Владимира Путина Федеральному Собранию 1 марта 2018 г. / http://www.kremlin.ru/events/president/news/56957

       [4] Кравченко С. А., Подберёзкин А. И. Доверие к научному знанию в условиях новых угроз национальной безопасности Российской Федерации // Вестник МГИМО–Университета, 2018. — № 2. — С. 44–49.

       [5] Подберёзкин А. И., Жуков А. В. Стратегия ？силового принуждения？ в условиях сохранения стагнации в России // Обозреватель-Observer, 2018. — № 4. — С. 22–23.

       [6] Путин В. В. Указ Президента Российской Федерации ？О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации？ № 683 от 31 декабря 2015 года / http://www.kremlin.ru/acts/bank/40391

       [7] См. подробнее: Подберёзкин А. И. Стратегия национальной безопасности России в ХХI веке. — М.: МГИМО–Университет, 2016.

       [8] Там же.

       [9] Путин В. В. Указ Президента Российской Федерации ？О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации？ № 683 от 31 декабря 2015 года / http://www.kremlin.ru/acts/bank/40391

       [10] Подберёзкин А. И., Жуков А. В. Факторы безопасности для российской нации, государства и общества. Угрозы силового использования социальных сетей / Научно-аналитический журнал ？Обозреватель-Observer？, 2017 — С. 24–25.

       [11] Подберёзкин А. И., Жуков А. В. Стратегия ？силового принуждения？ в условиях сохранения стагнации в России // Обозреватель-Observer, 2018. — № 4. — С. 25–28.

       [12] Путин В. В. Официальный текст послания президента РФ Владимира Путина Федеральному Собранию 1 марта 2018 г. / http://www.kremlin.ru/events/president/news/56957

       [13] Th. Frear, L. Kulesa, D. Raynova. Russia and NATO: How to overcome deterrence instability? / Euro-Atlantic Security Report / European Leadership Network, 2018. April. — Р. 4–5.

       [14] Подберёзкин А. И., Жуков А. В. Стратегия ？силового принуждения？ в условиях сохранения стагнации в России // Обозреватель-Observer, 2018. — № 4. — С. 22–23.

       11.12.2019