Стратегия России в 2016–2021 годы прямо зависит от того какой вариант (？пессимистический？ или ？реалистический？) сценария ？Глобального военно-силового противоборства？ в 2016–2021 годы будет выбран Западом окончательно. Именно это будет определять основные направления военного строительства не только до 2021 года, но и в долгосрочной перспективе. И не только в оборонных отраслях, но и в его военной организации в национальном масштабе.
В частности, ？оптимистический？ вариант не предполагает массового использования военного потенциала в глобальных масштабах в ближайшие годы. Но он же исходит из более активного использования невооруженных средств насилия в переходный период. Это значит, что не требуется полностью боеготовый военный потенциал, который нужно будет ввести в действие немедленно после начала военного конфликта в глобальной стадии. Вероятность постепенного, растянутого на годы военного конфликта, в соответствии с этим вариантом сценария сетецентрической войны, очень велика.
Точное определение варианта развития сценария МО в 2016– 2021 годы имеет важное тактическое значение для распределения национальных ресурсов. И не только бюджетного планирования, но и решений по поводу НИОКР и модернизации ВиВТ. Так, если нет непосредственной военной угрозы, то и национальные ресурсы могут быть использованы иначе. В частности, большая доля расходов в 2016–2021 годы может быть потрачена на НИОКР перспективных образцов ВиВТ и вообще на развитие национального человеческого капитала[1], а не на избыточное серийное производство устаревших ВиВТ, необходимое, может быть, какое-то время непосредственно только на начальной стадии войны. И, наоборот: если, как это будет при развитии вероятного ？пессимистического？ варианта сценария МО, войну планируется начать глобально и масштабно в короткие сроки, то необходимо иметь соответствующие запасы ВиВТ на ее первый период.
В условиях системного и сетевого противодействия, когда друг другу противостоят не только собственно военные организации государств, но и противоборствующие системы, включая коалиции союзников и партнеров, успешная стратегия обороны уже не может опираться только на ВС и ВиВТ и даже на всю военную организацию страны. Ее эффективная опора — значительно шире. Она включает уже и общественные организации, и бизнес сообщество. Эту мысль можно изобразить графически, сравнив две военные организации ЛЧЦ — российскую и западную.
Как видно из рисунка (рис. 1), сравнение очевидно не в пользу России. И не только потому, что США мощнее России в экономическом плане, но и потому, что коалиционные, союзнические и партнерские возможности США увеличивают это разрыв еще значительнее. Когда сравнивают военные возможности противостоящих сторон, то речь идет, прежде всего, о количественных сопоставлениях и их производных (количестве самолетов, танков и т. д.), а не о конкурентных преимуществах военной организации Запада перед Россией — институтах гражданского общества, бизнес структурах и союзах.
Рис. 1. Сравнение военных организаций двух противостоящих ЛЧЦ
Кроме того легко заметить ？резерв？, существующий у западной ЛЧЦ в виде негосударственных институтов — ЧВК, обществ, ассоциаций (например, любителей стрелкового оружия США) и других институтов реализации человеческого капитала. А так какнациональный человеческий капитал и его институты являются главным ресурсом в XXI веке, то и преимущество в нем гарантирует наиболее предпочтительные позиции в соперничестве. Речь идет об университетах, СМИ, социальных сетях, фондах, других институтах НЧК, создающих ？поле превосходства？.
？Пессимистический？ вариант сценария ？Глобального военно- силового противоборства？ учитывает в полной мере эти различия в военных организациях двух ЛЧЦ. Именно поэтому системная и сетецентрическая стратегия западной ЛЧЦ использует в 2016– 2021 годы, прежде всего, эти конкурентные преимущества. Российская военная организация, уступающая западной в институтах развития НЧК, бизнес-организации, а также в союзниках и союзах, будет в эти годы опираться фактически только на собственно военную организацию государства и его институты.
Именно поэтому в переходный период до 2021 года на все вызовы со стороны Запада — экономические, дипломатические, информационные, гуманитарные и другие — у России остается гораздо меньше возможностей для реакции. Так, на экономические санкции Запада Россия отвечает ограничением торговли с этими странами, а на финансовую блокаду — кредитованием из государственных средств.
Таким образом, ？пессимистический？ вариант наиболее вероятного сценария предполагает, что к 2021 году государственные ресурсы и резервы России будут существенно ограничены, если не принять срочных мер по развитию структуры сетевой войны, аналогичной западной. Между тем, еще до перехода противоборства в вооруженную фазу западная ЛЧЦ стремится истощить российские ресурсы с тем, чтобы, когда это потребуется, таких возможностей было меньше. В этом смысле понятна и война ？на истощение？ на Украине.
Такое ？поле превосходства？ в условиях системной сетецентрической войны в 2016–2021 годах способно обеспечить США достижение поставленных целей, либо, как минимум, привести к истощению ресурсов России. Собственно вооруженные силы и военная сила западной ЛЧЦ обеспечивают силовое прикрытие для эффективного использования этих средств. Финансовый, экономический или торговый шантаж в этих условиях становится ？естественным？ средством политики. Учитывая, что характер современной войны определяется эффективностью противодействия не только вооруженных, но и невооруженных сил и средств, подобное противоборство становится особенно не в пользу России. Поэтому важнейшей задачей России в контексте сценария
？Глобального военно-силового противоборства？ является форсированное развитие национального человеческого капитала и его институтов. Эта роль НЧК, к сожалению, не вполне оценена для обеспечения национальной безопасности, хотя именно от качества НЧК зависит качество ВиВТ, возможности оборонной промышленности, а также эффективность ВС и управления государством и его военной организацией. В самом общем виде эту зависимость можно показать на следующем рисунке (рис. 2)[2].
Рис. 2.
Если обратить внимание на эти функции, которые при реализации любого из вариантов сценария ？Глобального военно-силового противоборства？ после 2021 года становятся решающими в сетевой и сетецентрической войне, то неизбежно следует прийти к выводу: Во-первых, о приоритете НЧК для обеспечения безопасности страны, а именно, что качество личного состава (образование, профессиональные навыки, физический уровень, нравственно-духовное состояние) ВС страны, качества ВиВТ и качество управления должны занимать важнейшее место в планах подготовки отражения внешней опасности. В том числе и с точки зрения финансирования, администрирования и политико-идеологической подготовки.
Во-вторых, качество НЧК играет особенно важную роль для военной организации государства в XXI веке, которая должна включать в себя не только военные и силовые институты, но и институты гражданского общества (развития НЧК) и бизнеса. Если попытаться сравнить существующие структуры военной организации США и России, то даже в самом общем виде мы увидим существенные различия между ними (рис. 3).
Рис. 3.
Именно институты развития НЧК и бизнеса США составляют важнейшую часть военной организации страны, роль которых в противоборстве ЛЧЦ стремительно усиливается, а в период после 2020 года станет решающей даже по отношению к силовым институтам государства.
Современная структура военной организации России, таким образом, очевидно, устарела и не соответствует требованиям ведения глобальной сетецентрической войны по целому ряду параметров. В этой связи остро встает вопрос о реформировании все военной организации, которое можно сделать постепенно, за 5–6 лет, до 2021 года, а не за несколько недель как в начале Великой Отечественной войны, когда спешно были созданы ГКО, Ставка Верховного главнокомандующего и реформированы округа и др. военные и гражданские структуры.
В настоящее время уже нельзя игнорировать то, что западная ЛЧЦ фактически распространила структуру своей военной орга- низации на все институты западного общества, включая негосударственные, частные, финансовые и международные, сделав их не просто частью военной организации страны, но и эффективными инструментами своей политики.
В этом случае, например, собственно сухопутные силы предназначаются не для ведения военных действий, а для оккупации и установления политического контроля над государством и ключевыми объектами его инфраструктуры, в то время как военизированные формирования (формально-общественные организации), выступают важными реальными политическими инструментами в реализации сценария ？Глобального военно-силового противоборства？. Надо отметить, что такую роль в 2014 году, фактически выполнили на Украине отряды ？Правого сектора？ и добровольческие батальоны, обеспечившие террор против представителей власти и силовых структур и невмешательство ВС и органов правопорядка во время государственного переворота.
Все это требует срочной модернизации всей военной организации России и ее системы гражданского и военного управления. Если в ？нормальных？, мирных условиях, например, главная цель власти заключается в ускорении социально-экономического развития страны и повышении эффективности действующих институтов государственного управления, т. е. сохранении в целом, как всей системы, так и модели управления государством, то в условиях ведущейся сетецентрической и сетевой войны меняется не только модель управления, но и политическая система общества и государства, а также главные цели, стоящие перед государством и его военной организацией.
Стремление избежать публичного политического признания ведущейся войны против России и ее неизбежное перерастание в глобальный конфликт — естественное и понятное желание любых политиков. В том числе и российских. Тем не менее, оно необходимо, ибо в противном случае принимаемые руководством меры будут не поняты и отвергнуты обществом.
Реорганизация всей военной организации страны — самый первый шаг после политического признания факта ведущейся сетецентрической войны, способный внести существенные коррективы с точки зрения повышения эффективности внешней, внутренней и военной политики самим своим фактом. Даже вполне осторожные действия В. Путина в этом направлении, которые искусно маскировались ？отсутствием интереса？ к агрессивным действием США (маневры, в т. ч. с кораблями ВМФ КНР, высадка десанта в Таджикистане, боевые стрельбы и т. д.), показали Западу, что в России всерьез относятся к росту военной угрозы. Что там прекрасно понимают перспективы развития МО. В том числе и то, что реализация такого ？пессимистического？ варианта сценария в будущем направлена на достижение самых решительных политико-цивилизационных целей и не предполагает достижение каких- либо компромиссов и договоренностей, сводя роль дипломатии к медийной поддержке сетецентрической стратегии.
Некоторые различия между действиями власти в мирных и военных условиях
Главное, что должно произойти в государственном и военном управлении России в 2016–2021 годы, это переход от государственного (институционального) к национальному (общественно-политическому) управлению не только на уровне органов власти, но и на региональных и местных уровнях и уровне военных организаций. Это означает, что концептуально государственное и военное управление должно выйти за рамки институтов государства — как законодательных, так и исполнительных и судебных — на общенациональный уровень, где существующие механизмы и институты не отменяются, а дополняются национальными.
Новая военная организация в России должна обладать возможностью управления не только ВС и силовыми формированиями, но и гражданскими институтами и бизнес-ресурсами, обеспечивая их максимально полной и проверенной информацией, гарантируя, таким образом, работу на опережение. Другими слова- ми, после 2021 года государственное и военное управление должно стать общенациональным управлением ведения сетецентрических операций на любых ТВД и в ходе любого по масштабу или интенсивности конфликта, включая глобальный ядерный конфликт.
>> Полностью ознакомиться с коллективной монографией ЦВПИ МГИМО “Стратегическое прогнозирование международных отношений” <<
[1] Долгосрочные сценарии развития стратегической обстановки, войн и военных конфликтов в XXI веке: аналитич. доклад / А. И. Подберезкин, М. А. Мунтян, М. В. Харкевич. М.: МГИМО, 2014. С. 111–122.
[2] Подберезкин А. И. Национальный человеческий капитал. В 5 т. Т. 1–3. М. : МГИМО–Университет, 2011–2013.
02.09.2017