На утреннем заседании министров иностранных дел Молотов согласился с участием Франции в подготовке мирного договора с Италией, представил советские проекты решений по разделу германского флота и разрыву отношений с режимом Франко, предложил ускорить процесс ликвидации эмигрантского польского правительства. На ланч он пожаловал к Идену, которого удивило большое количество охраны гостя, которая "расположилась с автоматами в саду. И даже после этого он пожаловался на недостаточность охраны, когда появились фотографы, хотя о них просили его люди. Должно быть, невесело проводить жизнь с такой охраной. Не удивительно, что этот человек представляет собой самую способную и самую беспощадную автоматику".

       На заседании лидеров Сталин подхватил тему раздела флота:

       — Я бы хотел, чтобы была внесена ясность в вопрос о том, имеют ли русские право на 1/3 часть военно-морского и торгового флота Германии? Мое мнение таково, что русские имеют это право.

       — Я поддерживаю желание генералиссимуса Сталина, чтобы русские получили часть флота Германии, и считаю, что другой исход — это только потопить весь флот, — поспешил заверить Черчилль.

       На самом деле англичане и американцы, похоже, и не собирались с самого начала делиться с Москвой. "Я был согласен с позицией Адмиралтейства, что флот лучше было затопить. Но ни в каком случае мы не должны были отдавать ни одного оказавшегося в нашем распоряжении германского корабля до удовлетворения наших интересов, которые русские не уважают в странах, оказавшихся под их контролем", — замечал Иден.

       На третьем заседании весьма характерным стало обсуждение по инициативе советской стороны вопроса об Испании. Франко был союзником Гитлера, испанская голубая дивизия воевала против Советского Союза в рядах нацистов. Сталин также напомнил, что режим Франко был насажден в Испании фашистскими Германией и Италией и предложил союзникам хотя бы не поддерживать с ним отношения.

       Фото: waralbum.ru Адольф Гитлер пожимает руку Франсиско Франко (Francisco Franco) на встрече во французском городке Андай (Hendaye), октябрь 1940 г.

       Трумэн вспоминал: "Я дал понять, что не испытываю любви к Франко, но у меня также нет желания начать еще одну гражданскую войну в Испании. В Европе было достаточно войн. Я сказал, что был бы рад признать другое правительство в Испании, но Испания сама должна решить этот вопрос... Черчилль поддержал возражение против разрыва отношений. Он сделал ссылку на ценные торговые связи, которые Британия поддерживала с Испанией... Сталин предложил, чтобы министры иностранных дел попытались найти возможность дать понять, что главам трех правительств не нравится правительство Франко". Англо-американцы ничего не сделали раньше, чтобы помочь республиканцам в Испании (скорее, они симпатизировали Франко в его борьбе с "красной заразой"), а теперь не видели ничего зазорного в поддержании отношений с фашистским правительством в Мадриде. Но не хотели признать правительства Болгарии или Румынии по причине их "недемократичности".

       Черчилль предложил обсудить вопрос о Югославии. Сталин не понимал, как можно рассматривать дела союзной страны без ее участия. Перепалка советского и британского лидеров на эту тему утомила Трумэна. "Я откровенно сказал им, что я не желаю тратить время, выслушивая жалобы, а хотел бы заняться проблемами, которые главы трех правительств приехали решать. Я сказал, что если они не вернутся к основным вопросам, я упакую вещи и уеду домой. Я имел в виду именно это.

       Сталин искренне улыбнулся и сказал, что не винит президента за желание вернуться домой: ему тоже хотелось бы уехать домой".

       "Третье и четвертое заседания Потсдамской конференции были посвящены различным вопросам, и ни по одному не было принято определенных решений, — вспоминал Черчилль. — Сталин хотел, чтобы Объединенные Нации прекратили всякие отношения с Франко "и помогли демократическим силам в Испании" установить режим, "приемлемый для испанского народа". Я воспротивился этому предложению, и в конце концов вопрос был снят. Вопросы о судьбе германского военно-морского и торгового флота, условия мира с Италией и оккупация союзниками Вены и Австрии также вызвали дискуссию и не были решены. Большинство проблем было передано нашим министрам иностранных дел для изучения и доклада. Моя политика состояла в том, чтобы отложить эти вопросы, а затем заняться их решением после того, как будут известны результаты наших выборов".

       После третьего дня заседаний участники конференции переместились в Маленький Белый дом Трумэна, который дал ужин. Сам неплохой музыкант, Трумэн организовал вечер-концерт. "Музыку исполнял специальный концертный оркестр, — напишет американский президент. — Пианист, сержант Юджин Лист, сыграл великий вальс ля-бемоль мажор, опус 42 Шопена и несколько его ноктюрнов. Черчиллю не очень была по душе такая музыка. Сталину же так понравился вальс Шопена и ноктюрны, что он поднялся из-за стола, подошел к сержанту Листу, пожал ему руку, выпил за него тост и попросил сыграть еще. Премьер-министр тоже похвалил Листа. Я также принял участие в музыкальной программе, сыграв менуэт Падеревского, один из моих любимых. Зная заранее, что Сталин любил Шопена, я попросил сержанта Листа порепетировать именно Шопена... Он репетировал целую неделю до этого ужина. Пианино было не лучшим концертным инструментом, но и на нем Лист сделал очень хорошую работу...

       Это была первая из нескольких неформальных встреч глав трех государств. Эти социальные события помогли поддерживать дружественную атмосферу между людьми, которые прибыли в Берлин, чтобы решить проблемы, которые для своего решения требовали наибольшего сотрудничества".

       Послать

       ссылку письмом

       Распечатать

       страницу