22 апреля 2020 года на украинских телеканалах состоялась премьера документального фильма ？Год президента Зеленского？, в котором этот герой с амплуа комика сделал заявление в отношении конфликта в Донбассе: ？Я уверен в том, что за мою каденцию мы закончим эту войну. Уверен лично. Я говорил, что готов ждать год, готов работать год, когда действительно мы вернем наши территории в Украину？. Он забыл спросить только об одном – хотят ли жители неподконтрольных Украине территорий возвращаться в липкие киевские объятия? Что ни говори, а народная память еще не на одну ？каденцию？ сохранит картины лишений и страданий гражданской войны. Эта память как прививка от возвращения в прошлое.

       Туфли Они были самые красивые и сиротливо смотрели на покупательниц, примерявших ？простые и удобные？. Туфли мечты! Теплые мужские руки собирали их для Нее и вложили часть сердца, оставив логотип ？Ручная работа？, чтобы проходя мимо, она ощутила это тепло и забрала домой. Неоново-оранжевые, модно-шикарные, с открытым носиком и пяткой, на высоченном каблуке. Теперь они сияли своей лаковой кожей и радостно болтались в фирменном пакете моей руки. Что еще надо для счастья?

       Первый признак неблагополучия и горя – забитые досками витрины магазинов. Сикось-накось и чем было – защищали торговцы свои помещения.

       – Помадки, девочки, помадки! Покупаем кремчики и помадки! – зазывают покупательниц тетки-контрабандистки, которые под видом божьих одуванчиков с огромным риском для жизни пересекали границу и привозили такой нехитрый скарб. На газетах, на кусках огромных полиэтиленовых мешков разложили на асфальте коробейники такие нужные вещи: мыло, шампунь, стиральный порошок, зубную пасту...

       – А у вас есть краска для волос?

       – Такого не держим! – улыбнулся предприимчивый пенсионер.

       В полдень деревья наклоняют кроны и защищают своих пешеходов от солнечной истошности, ощущения войны. Ах, как хорошо идти по тенистой аллее, вдыхать аромат листвы и быть счастливой. Ведь иду я не одна, мы идем вдвоем: я и туфли. Как же красиво они умеют ходить. Ах...

       – Стой! Предъявить документы! Деньги, оружие, наркотики сдать самостоятельно!

       “ Не надо, мама! Скажи, чтобы не зажигали свет! Они увидят огонь и будут по нам стрелять. ” В солнечном сплетении ощутила твердый предмет. Казалось, что дуло автомата прорежет мое сердце. Это очень похоже на кино. Только почему оно такое страшное?

       – С сегодняшнего дня здесь располагается блок-пост. Переход разрешен только местным!

       – Я местная, мне – домой...

       – Туфли какого размера?

       – 38-й...

       – У моей жены таких нет! – тянутся ко мне руки, жирные щеки очень ехидно улыбаются, под мясистым носом клочкообразные усы.

       – Ты что, падла? Это же из поселка! – одергивает его напарник.– Девушка, дайте мне руку, я вас провожу. Не обращайте, пожалуйста, внимание. Человек выпил и немного пошутил.

       – Все хорошо, спасибо вам!

       – Меня зовут Иван. Можно просто Ваня, – голубые огромные глаза бойца сияли.

       – Очень приятно. Лана. Вот мы уже пришли. Спасибо вам огромное!

       – Тогда жму руку.

       Главное – настрой. Всегда сохранять здравый и положительный настрой – провожу себе сеанс психотерапии.

       – Мы будем поливать цветы, Чанга, – так зовут мою собаку, которая преданно ждала дома. – Мы отвлечемся и забудем, как будто ничего не было.

       Она ходит за мной по пятам, кряхтит, возмущается и сопереживает.

       Таковы будни на ？линии соприкосновения？. В них хватало всего: и плохого, и хорошего, и возвышенного. Словом, на войне, как на войне. Через два дня я узнаю, что Ваня погибнет при артобстреле. ？Точка-У？ накроет блокпост и половину поселка.

       Когда они будут нас убивать Зима 1999-го была настоящая, морозная и очень снежная. Протаптывая сугробы, наша делегация в составе институтского соседа по общежитию, а в данный момент – бойца невидимого фронта определенных структур, во главе с новоиспеченной супругой приближалась к новенькому трехэтажному строению. Поблескивая инеем на стенах, дом возвышался над нами. Ночь освещала его бесконечным Рождественским небом.

       – Да, домина, конечно... – печально произнес старый товарищ. – И зачем вам такой огромный подвал? Это же целый бункер, как у Гитлера!

       – А вдруг война? Блоки, монолит, нулевой цикл – прекрасное укрытие, – пытаюсь отшутиться.

       – Да не будет никакой войны! С кем, с фашистами? – язвил старый друг. – Все с вами ясно, у богатых свои причуды.

       Причуды или пророчества? Кто сейчас рассудит. Но случилось, как в Великую Отечественную.

       – Мама, не спи! Открой глаза! Открой! – девятилетний Давид маленькими ручками пытается разбудить меня.

       – Да, я не сплю, миленький мой, я слушаю.

       Бетонное помещение подвального уровня дома гудело и выло. Стены отражали каждый взрыв и еще долго вибрировали, подпевая артобстрелу.

       Глядя в потолок, думала только об одном: если будет прямое попадание – главное, чтобы выдержали плиты. А если не выдержат, то лучше сразу насмерть. Дай, Господи, или жизнь, или смерть, но всем и сразу.

       – Давид, все хорошо. Видишь, Чанга не боится. Пытаюсь вытащить из-под гардеробных полок испуганную и пришибленную собачонку.

       – Сейчас мы зажжем свечку и будем читать сказки. Ты же любишь сказки?

       – Нет! Не надо, мама! Скажи, чтобы не зажигали свет! Они увидят огонь и будут по нам стрелять.

       Маленький мальчик судорожно накрылся одеялом и прижался ко мне.

       Снаряды ложились все ближе. Обувь, выстроенная на полках, танцевала неизвестное танго, отбивая тонкими шпильками ритм ложащихся поблизости снарядов.

       Это война. У нас гости. У соседей уже нет дома. Напряженное молчание. Говорить не о чем. С потолка медленно слетает серебристо-серая пыль. При свече она кажется снегом или даже пеплом, летящим на головы. Пеплом сгоревших надежд, судеб, жизней.

       – Мама! Нас бомбят уже совсем близко. Они скоро придут сюда! Они будут нас убивать. Мама!

       – Давид, миленький, у нас все будет хорошо! Никто к нам не придет, – успокаивает дрожащим голосом мать.

       – Мама, они совсем рядом. Мы их видели в бинокль. Почему они нас хотят убить. Почему?

       – Мальчик мой родненький... – сквозь слезы не нахожу нужных слов.

       – А они нас сразу будут убивать? Или будут мучить?

       – Давидушка, у нас все будет хорошо! Ничего не бойся! Нас охраняет Бог! – отвечаю ребенку.

       – А когда они придут... – у мальчонки начинается истерика.

       Рядом с домом ложится хороший заряд ？Града？, которые я уже научилась различать по звуку и силе взрывной волны.

       Звон в ушах и помутнение в глазах. В изолированном помещении скрипят железобетонные блоки, запах гари, дыма. Всеобщее оцепенение. В воздухе серо-голубое мерцание – то ли дым, то ли пыль. Состояние невесомости и застывшей крови в венах. Какая-то странная и неуправляемая дрожь.

       – Мама, а мы уже умерли?

       – Нет, Давид! Мы живы! Мы живы, сыночек!

       – Мама, почему они нас убивают? Почему?

       – Потому что мы – русские! А русские не сдаются. Русские побеждают! – пытаюсь улыбаться и зажигаю потухшую от взрывной волны свечу.

       …Кто мы, где мы, почему нас хотят убить? Эти вопросы задают сегодня себе не только дети, но и взрослые. И не находят ответа. Его, возможно, знают пан Зеленский и его кураторы за океаном. Но нам от этого не легче. Нам надо во что бы то ни стало выжить. И мы выживем вопреки всему. Потому что сила не в количестве пушек и ракет.

       Сила – в правде.

       Лана Лиипин,

       политолог, журналист, общественный деятель

       Опубликовано в выпуске № 45 (858) за 24 ноября 2020 года