Проиграй Сечин в суде, его позиции не были бы полностью уничтожены, но стало бы понятно, что Путин готов отказаться от своей ？левой руки？, что возможность избивать бюрократию, обеспечиваемая Сечиным, не нужна или скоро станет не нужна. Это была бы пресловутая exit strategy – внятное указание, что Путин думает о том, чем будет Россия и государство после него. Но президент об этом не думает. Ночное государство нужно президенту, а значит, оно не совершает ошибок
Все, что имеет начало, имеет и конец. Дело Улюкаева завершено – бывший министр экономического развития осужден на восемь лет строгого режима за получение взятки. Понятно, что приговор будет обжалован защитой, кажется, есть надежда, что в тюрьме Улюкаев проведет меньше, чем написано в приговоре, в конце концов, он действительно немолод и не очень здоров.
Обвинитель – не прокурор, а реальный обвинитель Улюкаева, глава ？Роснефти？ Игорь Сечин – может откупоривать шампанское. Задача этого текста: в который раз реконструировать архитектуру дела и его политический контекст, а также разъяснить, почему Улюкаев признан виновным и осужден, хотя приговор невыгоден для президента Путина (с рациональной точки зрения) и чрезвычайно опасен для всей российской элиты с точки зрения политической.
Дело
Чтобы понять, откуда вообще взялось дело Улюкаева, нужно изучать не обстоятельства его карьеры в качестве зампреда ЦБ и министра экономического развития, а обстоятельства жизненного пути Игоря Сечина. В 2016 году Сечин, уже четыре года работавший главой ？Роснефти？, стал сдавать: его позиции уже не казались такими неприступными, компания – такой уж успешной, а сам он – таким уж всесильным. Причины – нарочитая публичность Сечина, неприемлемая для куртье двора президента Путина, запредельное количество конфликтов с другими представителями элиты и двора, сомнения в его менеджерской эффективности.
Сравним две сделки, которые ？вел？ Сечин: сделку по приватизации ？Башнефти？ в 2016 году и сделку по поглощению ТНК-BP и обмену акциями между ？Роснефтью？ и BP в 2012-м.
Последняя проходила на пике влияния и могущества Сечина: президент сразу после инаугурации подписал указ, изымающий нефтянку как стратегическую отрасль из ведения правительства, и создал в Кремле Комиссию по ТЭК, секретарем которой стал Сечин. Сечин, уже не будучи чиновником, все равно придумал себе нечто вроде служебного бланка и не без удовольствия слал указания и инструкции вице-премьерам и министрам на этом бланке.
Пакет документов по сделке с BP в правительстве впервые увидели уже с резолюцией президента Путина на письме Сечина на его имя: ？Медведеву Д.А. Прошу поддержать и оформить необходимые директивы？. К письму были приложены проекты документов, которые правительству оставалось только оформить надлежащим образом. Функция государственной бюрократии в той сделке была сведена к копированию и заверению бумаг, которые уже написали в ？Роснефти？ и утвердили у президента. Ваше дело – оформлять документацию, как бы намекал премьеру глава новоиспеченной президентской комиссии.
Но время беспощадно даже к всесильным путинским сановникам. С осени 2012 по осень 2016 года случилось много чего – и не все шло так, как хотел бы Сечин. Конфликт вокруг участков на шельфе, конфликт с ？Газпромом？, конфликты поменьше. Да и самооценка президента после событий 2014 года значительно выросла: если до Крыма Сечин мог без всяких колебаний считать себя тем самым ？равным？, первым среди которых является президент, то после состав ？равных？ изменился, как и мнение президента относительно собственного места в истории.
？Башнефть？, приватизацию которой наметели на 2016 год, была для Сечина чем-то вроде законного приза. Сама по себе история компании – отдельный сюжет (лицензии на месторождения Требса и Титова ？Башнефть？, приобретенная АФК ？Система？, получила при значительном содействии президента Медведева и несмотря на значительное противодействие вице-премьера Сечина; премьер Путин устранился), но важно в данном случае не это. Принято считать, что именно Сечин способствовал и возбуждению дела против владельца ？Системы？ Владимира Евтушенкова, и возвращению ？Башнефти？ в собственность государства.
Однако весной и летом 2016 года стало понятно, что сделать все по сценарию 2012 года – документы по приватизации ？Башнефти？ пишут в ？Роснефти？, затем президент ставит резолюцию, и правительство их просто заверяет – не выйдет. То ли президент Путин снова решил побыть ？пластилиновым？ (так якобы, со слов банкира Пугачева, своего старшего товарища в начале 2000-х, характеризовал президента сам Сечин), то ли Сечин вышел из фавора. Правительство капризничало и намекало, что продавать одну госкомпанию другой не самая хорошая идея. Даже если Сечин якобы ？содействовал？ возвращению ？Башнефти？.
На кону была и другая сделка – приватизация 19% акций самой ？Роснефти？, которая должна была завершиться до конца 2016 года. Обсуждавшийся тогда в правительстве самовыкуп акций ？Роснефти？ за деньги самой компании или деньги ？Роснефтегаза？ чиновники рассматривали как поражение Сечина: не сумел организовать сделку, не сумел привлечь инвестора. И не стеснялись говорить об этом президенту.
Дай Сечин осенью 2016 года слабину, кто знает, как дальше сложилась бы его судьба. Поэтому он дожал сделку по ？Башнефти？ – ？да？ Сечину президент Путин сказал в сентябре, за месяц до поездки в Гоа, где Улюкаев якобы вымогал у Сечина взятку за содействие этой сделке. А затем предварил сделку по ？Роснефти？ арестом Улюкаева. Пока чиновники приходили в себя, банкир из Санкт-Петербурга Евгений Елин, назначенный врио министра экономического развития сразу после ареста Улюкаева, сделал все необходимое, чтобы эта сделка прошла гладко. Летом 2017 года Елин покинул министерство, где он работает сегодня – публике неизвестно.
Эффект от ареста Улюкаева был столь значителен, что Сечину удалось частично повторить сценарий 2012 года. Седьмого декабря президент Путин принял Сечина и поздравил с успешной сделкой по продаже 19% акций ？Роснефти？, хотя формально она еще и не была полностью закрыта в тот момент. И, строго говоря, закрылась только год спустя, когда китайская компания CEFC заявила, что на кредит ВТБ готова купить 14,2% акций компании. Это второй раз, когда ВТБ участвует в выкупе одного и того же пакета акций ？Роснефти？: в конце 2016 года банк на несколько недель ссудил Glencore, одному из покупателей, 10 млрд евро.
Обвинитель
？Что в голове у Сечина?？ – вопрос, который после приговора Улюкаеву становится чуть ли не более важным, чем вопрос ？что в голове у Путина?？, по крайней мере с точки зрения российской элиты. Карьера Сечина не состояла из одних побед, были и поражения, но в данном случае важна не история его взлетов и падений, а реконструкция его мотивов в деле Улюкаева. Чтобы сузить вопрос о мотивах, его следует переформулировать следующим образом: чем министр так мешал Сечину?
Вероятно, после сделки по ？Башнефти？, в которой Улюкаева, возражавшего летом 2016 года против продажи этой компании ？Роснефти？, ？дожали？, как принято говорить у чиновников, он был не очень доволен. Дальше версии разнятся: следствие и суд говорят, что недовольный Улюкаев пошел просить у Сечина премию, намекая, что может помешать большой продаже акций самой ？Роснефти？. Но доказательств этому нет. Он мог решить помешать этой сделке просто так, из вредности и не вымогая у Сечина деньги.
На столе у премьера и президента тогда лежал один-единственный реалистичный сценарий сделки: деньги ？Роснефти？ зачисляются в бюджет, акции передаются от ？Роснефтегаза？ самой компании. Споры шли лишь о том, может ли ？Роснефть？ одолжить деньги у ？Роснефтегаза？ на покупку.
Усложнение архитектуры сделки – появление консорциума катарских инвесторов и трейдеров из Glencore, включение банка Intesa в качестве кредитора консорциума с последующей синдикацией кредита (создание пула банков, делящих риски по кредиту) и, наконец, появление ВТБ как временного кредитора – предполагало, что ？второго мнения？ быть не должно. Деньги от продажи должны были поступить в бюджет в декабре, от этого зависело кассовое исполнение (зарплаты и так далее) в первом квартале 2017 года.
Высказывая сомнения в целесообразности этих схем, Улюкаев мог довести ситуацию до такого состояния, когда времени на сложные корпоративные процедуры просто не останется. Причем высказывать эти сомнения Улюкаев мог и как министр, и как глава Набсовета ВТБ. Устроив шоу с арестом Улюкаева у себя в офисе, Сечин избавился от этой головной боли и гарантировал, что сложная сделка пройдет так, как нужно. А заодно – в очередной раз – показал всем, в том числе и Кремлю, кто здесь власть.
Говоря совсем просто, в сухом осадке от той декабрьской сделки сегодня, после появления китайцев и второго пришествия ВТБ, остается всего два элемента. Крайне выгодный для Glencore контракт с ？Роснефтью？ на поставку 55 млн тонн нефти и номинальная доля в ？Роснефти？, доставшаяся, видимо по политическим мотивам, катарским инвесторам. Почему ？Роснефть？ не могла занять деньги у ВТБ и просто купить свои акции в 2016 году, ведь правительство это официально не запрещало? Зачем здесь Glencore?
Эти вопросы, задай их Улюкаев в конце ноября 2016 года, могли сорвать сделку в том виде, в котором ее придумали в ？Роснефти？. Но Улюкаев оказался под арестом. А врио Елин и ？нефтяной？ вице-премьер Дворкович этих вопросов задавать не стали. Дальше – вопрос веры, веры Улюкаеву или следствию.
Следствие не смогло доказать, да и не старалось, что Улюкаев вымогал у Сечина деньги за содействие сделке по ？Роснефти？. Улюкаев в последнем слове намекнул, что его посадили именно за это, но ничего конкретного не сказал, что по-человечески более чем понятно. Сечин же просто убрал с доски неудобную фигуры, используя те средства, что у него были. Убрал, понимая, что ？либералы？ в правительстве сдадут Улюкаева: отчасти из страха, отчасти потому, что ？своим？ министр для Медведева, Шувалова и прочих стать не успел.
Из сострадания
Игорь Сечин – руководитель российского ？ночного государства？? Ответ на этот вопрос не так прост, как кажется спустя несколько часов после приговора. Президенту Путину – ни в ноябре 2016 года, ни сейчас – посадка Улюкаева не нужна. Качество бюрократии страдает, либералы уходят (минимум два ключевых вице-премьера, по словам источников в правительстве, не намерены продолжать там карьеру после мая 2018 года), молодые технократы неопытны, но не слепы. Даже при условии, что Медведев останется премьером, кто помешает ？всесильному？ Сечину, который с одним свидетелем посадил целого федерального министра, подчинить правительство себе?
Если президент Путин вообще собирается чем-то управлять в России после 2018 года, фигура такой силы, как Сечин, опасна прежде всего для него самого. Можно, конечно, назначить Сечина премьером, превратив его из ？ночного？ руководителя в дневного соправителя, но к этому пока все же не идет.
Так почему все закончилось так, как закончилось? Объяснение будет выглядеть примерно так. В дневном государстве несогласие и дискуссии – нормальная процедура. Чиновники спорят друг с другом в переписке, адвокаты и прокуроры – в рамках судебных процессов. Политики – на дебатах. Для дневного государства несогласия, споры, разные позиции – ресурс развития и воспроизводства. В конце концов, легитимное, публичное, процедурное дневное государство имеет право на ошибку. И право ее исправить.
Но никаких несогласий в ночном государстве быть не может: несогласия подрывают веру жертв во всесильность тех, кто их загоняет. И веру самих загонщиков в собственную безнаказанность. Проиграй Сечин в суде, его позиции не были бы полностью уничтожены, но стало бы понятно, что Путин готов отказаться от своей ？левой руки？, что возможность избивать бюрократию, обеспечиваемая Сечиным, не нужна или скоро станет не нужна. Это была бы пресловутая exit strategy – внятное указание на то, что Путин думает о том, чем будет Россия и государство после него.
Но президент об этом не думает. Ночное государство нужно президенту, а значит, оно не совершает ошибок. Сечин превысил свои полномочия, президенту, увлеченному выборами в США и Сирией, было просто не до Сечина и Улюкаева. Но действия Сечина, действия ночного государства все равно должны были получить высочайшее одобрение. И тогда – в виде мгновенной отставки министра в связи с ？утратой доверия？, и сейчас – в виде абсурдного приговора, зачитывая который судья искажала факты: не Улюкаев звонил Сечину договориться о встрече в ？Роснефти？, все было наоборот.
В католическом праве есть принцип, на который обращает внимание философ Джорджо Агамбен: принцип ex dispensatione misericordia. Он означает, что даже если было совершено преступление, например, если епископом стал человек, который не мог им стать, церковь при определенных обстоятельствах может и должна по соображениям защиты благочестия и исходя из высшей необходимости оставить все как есть. Этот принцип – ключевой для понимания того, как работает ночное государство в России.
У Сечина, как и у других его представителей, всегда уже есть в кармане подписанное президентом письмо, в котором указано, что все сделанное этим человеком, даже если он совершает преступление, сделано во имя и во благо государства. Малейшее сомнение в этом просто уничтожит ту систему управления, которая, как стало ясно после завершения процесса над Улюкаевым, не может быть демонтирована раньше, чем закончится правление Владимира Путина.
следующего автора:
Константин Гаазе
Фонд Карнеги за Международный Мир и Московский Центр Карнеги как организация не выступают с общей позицией по общественно-политическим вопросам. В публикации отражены личные взгляды авторов, которые не должны рассматриваться как точка зрения Фонда Карнеги за Международный Мир или Московского Центра Карнеги.