Почти тридцать лет отделяют нас от распада Советского Союза, но многие вопросы, касающиеся драматических событий этой исторической эпохи, пока еще не получили полных и исчерпывающих ответов. Была ли советская дезинтеграция исторически неизбежной, или она стала итогом цепочки ошибочных решений и трагических просчетов политического руководства страны? Кто стал основным катализатором центробежных процессов в СССР — самонадеянные национал-коммунисты союзных республик или рвавшаяся к власти в Москве группировка Бориса Ельцина? Была ли главная причина распада великой страны в идейном нигилизме и политическом оппортунизме последнего поколения советской номенклатуры, или все дело состояло в исчерпанности советской экономической модели, пребывавшей в состоянии стагнации после отказа от ？косыгинских реформ？ второй половины 60-х годов?
Андрей Кортунов:
Многосторонний миропорядок без доброго гегемона
Среди этих вопросов не последнее место занимает и вопрос о возможной роли внешних факторов в советской дезинтеграции. Как это у нас водится, в число ответственных за распад СССР почти автоматически включается злокозненный ？коллективный Запад？ и, в первую очередь, Соединенные Штаты. Во многих постсоветских исторических нарративах именно американскому руководству приписывается наличие долгосрочной стратегии, направленной на разложение советского общества изнутри путем подрыва его моральных устоев и традиционных ценностей, провоцирования социальных и этнических конфликтов, идеологического воздействия на советские элиты и пр. (столь любимый конспирологами, хотя никем никогда так и не предъявленный ？план Даллеса？).
Автору этих строк довелось довольно тесно общаться со многими американскими политиками, дипломатами и экспертами в жаркие летние месяцы 1991 г.; это общение позволяет ему сделать некоторые выводы о том, к чему в Вашингтоне стремились на советском направлении три десятилетия назад. Оговоримся сразу: цель этих заметок не состоит в том, чтобы представить тогдашние Соединенные Штаты в целом и администрацию Дж. Буша-старшего, в частности, лучше, чем они были на самом деле. Политика, как известно, дело грязное, и американская внешняя политика никогда не была исключением из правил. У администрации Дж. Буша в шкафу нетрудно найти немало скелетов. Но и демонизировать эту администрацию тоже было бы неправильным.
Итак, чего же хотел Вашингтон добиться от СССР тридцать лет назад? Во-первых, целью США был последовательный демонтаж мировой системы социализма — как минимум, в Европе. К лету 1991 г. эта цель уже была практически достигнута. В феврале этого года государства — участники Организации Варшавского Договора (ОВД) упразднили её военные структуры, а 1 июля в Праге подписали Протокол о полном прекращении действия Договора. Буквально синхронно с ОВД (28 июня 1991 г.) прекратил свое существование Совет экономической взаимопомощи. Хотя советские войска оставались на территории нескольких центрально-европейских стран еще несколько лет, летом 1991 г. всем уже было абсолютно ясно, что времена советской военной, политической и экономической гегемонии в Центральной Европе безвозвратно ушли в прошлое.
Во-вторых, целью США был демонтаж коммунистической системы советского типа в самом СССР. Эта цель также была де-факто достигнута к лету 1991 г. Напомним, что знаменитая 6 статья Конституции СССР о ？руководящей и направляющей роли Коммунистической партии？ была отменена еще в марте 1990 г., причем к этому моменту КПСС уже давно потеряла монополию на власть в стране. После XXXVIII съезда КПСС (июль 1990 г.) внутри партии полным ходом шла ожесточенная фракционная борьба, еще больше ослаблявшая ее влияние на общество и предвещающая вполне вероятный раскол на несколько противостоящих друг другу политических сил. В целом, летом 1991 г. имела место агония старой системы, остановить которую было уже невозможно (что и показали, в частности, события 19–21 августа).
Игорь Иванов:
Камо грядеши
В-третьих, целью США было максимальное сокращение советского военного потенциала — как ядерного, так и конвенционального. Тут все складывалось для американской сторон тоже более, чем благоприятно. В декабре 1987 г. был подписано советско-американское соглашение о РСМД, предполагавшее существенные уступки Соединенным Штатам со сторон СССР. Еще через год (7 декабря 1988 г.) Михаил Горбачев объявил с трибуны Генеральной ассамблеи ООН об одностороннем сокращении советской армии, о конверсии оборонной промышленности и о начале вывода части войск из Восточной Европы и Монголии. А в июле 1991 г. СССР и США подписали первое двустороннее соглашение о значительном сокращении стратегических наступательных вооружений — Договор СНВ-1.
Таким образом, основные цели США в отношении СССР либо уже были достигнуты, либо были близки к достижению. Окончательный развал Советского Союза в этих условиях никак не должен был входить в планы администрации Дж. Буша-старшего. Максимум, к чему могла стремиться администрация — согласие Москвы на независимость трех прибалтийских республик, принадлежность которых к СССР Соединенные Штаты так и не признали с 1940 г.
Именно поэтому в Белом доме до августовского путча 1991 г. так неохотно и так осторожно шли на контакты с Борисом Ельциным и его окружением. Именно поэтому в июле 1991 г. Михаил Горбачев был приглашен в Лондон на встречу G7. Именно поэтому 1 августа 1991 г. Дж. Буш произнес в Киеве свою знаменитую речь (получившую впоследствии шуточное название ？Котлета по-киевски？ — Chicken Kiev speech) — где американский лидер предостерегал украинцев от ？самоубийственного национализма？ и выразил полню поддержку усилиям Михаила Горбачева по сохранению реформированного СССР.
Разумеется, можно допустить, что где-то на Капитолийском холме, в штаб-квартире ЦРУ в Лэнгли или в офисах вашингтонских аналитических центов существовали иные точки зрения на возможный распад СССР. В американском политическом истеблишменте всегда находились деятели, исповедовавшие в отношении Советского Союза известный принцип Катона-старшего — ？Карфаген должен быть разрушен!？. Например, к последовательным сторонникам Бориса Ельцина и противникам Михаил Горбачева в 1991 г. иногда относят тогдашнего министра обороны США и будущего вице-президента Дика Чейни или высокопоставленных сотрудников ЦРУ Джорджа Колта Фрица Эрмарта. Но в Белом доме и в Госдепе даже и после путча 19–21 августа еще долго делали ставку на сохранение единого советского государства.
В администрации Дж. Буша-старшего витали страхи перед угрозой гражданской войны на территории ядерной сверхдержавы и опасения того, что советский ядерный арсенал может расползтись по планете, попав в итоге в чьи-то ненадежные руки. Эти страхи и опасения потом еще долго будут отзывался эхом в бесчисленных голливудских фильмах, в которых международные террористы получают доступ к бесхозным советским ракетам и пытаются диктовать свою волю миру.
Наверняка, у Дж. Буша и его команды долго сохранялась личная симпатия к приятному в общении, обаятельному Михаилу Горбачеву. Присутствовало очевидное недоверие к Борису Ельцину с его политическим популизмом, ограниченным опытом в международных делах и своеобразным стилем общения. Горбачев был понятен и предсказуем, Ельцин — непонятен и непредсказуем.
Андрей Кортунов:
Что такое многосторонность ？по-американски？?
По всей видимости, были надежды на то, что сохранение СССР и продолжение правления Михаила Горбачева откроет для США огромный рынок с почти 300 миллионами потребителей, даст американским корпорациям легкий доступ к богатейшим запасам нефти, газа и других ресурсов на обширной территории Советского Союза.
Но, главное, как представляется, состояло в том, что руководство США летом 1991 г. еще не было готово принять на вооружение стратегию строительства ？однополярного мира？ — с универсализацией американских политических моделей, с форсированным расширением НАТО на Восток и с глобализацией ？сферы ответственности？ Альянса, с доктринами демократизации Большого Ближнего Востока и Большой Центральной Азии и прочими атрибутами американской ？однополярности？. Дж. Буш-старший вообще был очень опытным, предельно рациональным и осторожным политиком: вспомним хотя бы события войны в Персидском заливе 1990–1991 гг., когда после освобождения Кувейта от иракской оккупации руководство США приняло решение не развивать свой успех дальше, отказавшись от наступления на Багдад и от попыток спровоцировать смену политического режима в Ираке.
Дж. Бушу-старшему ослабленный и реформированный Советский Союз был еще очень и очень нужен. Ведь именно с советским руководством американский президент подписывал соглашения РСМД (1987 г.) и СНВ-1 (1991 г.). Именно Советский Союз стал участником Договора об обычных вооружённых силах в Европе и Парижской хартии для новой Европы (1990 г.). С советским руководством администрация Дж. Буша-старшего обсуждала амбициозные планы реформы ООН и других международных организаций, масштабные идеи формирования нового миропорядка, основанного на балансе интересов. Были надежды на совместную работу СССР и США в конфликтных зонах глобального Юга, в решении проблем нераспространения ядерного оружия и т. д.
Летом 1991 г. многим в Соединенных Штатах казалось, что биполярную структуру мировой политики еще можно сохранить, устранив наиболее явные ее недостатки, связанные с историческим наследием периода холодной войны. К тому же летом 1991 г. Дж. Буш уже не мог не задумываться о своей предстоящей избирательной кампании следующего года; демонстрация успехов глобального партнерства с популярным в Америке Михаилом Горбачевым могла бы помочь президенту в борьбе с вероятными оппонентами из Демократической партии.
Прискорбное опьянение американским всемогуществом и сопутствующей вседозволенностью случилось в Вашингтоне несколько позже — уже в годы администрации Билла Клинтона, победившего на выборах 1992 г. Дж. Буша-старшего. Именно в эти годы окончательно сложился официальный американский нарратив о решающей победе США в холодной войне. Этот нарратив включал в том числе и приписывание Америке мифических заслуг в развале Советского Союза, равно как и навязчивую паранойю в отношении не менее мифической перспективы его воссоздания в ином формате. О позициях предыдущей администрации по ？советскому вопросу？ в Белом доме предпочли просто забыть — как об очередном ？неудобном？ эпизоде американской внешней политики.
Однако, все эти последующие фантазии идеологически и политически ангажированных адептов ？однополярного мира？ не должны затемнять нам картину того, что в действительности происходило три десятилетия назад, в жаркое лето 1991 года.