Данная статья входит в серию ？Глобальная динамика конфликта в Сирии？, в рамках которой эксперты Фонда Карнеги из разных стран анализируют стратегические и геополитические интересы, связанные с гражданской войной в этой стране.
В мире найдется мало стран, которые потеряют в результате падения режима Башара Асада в Сирии больше, чем его единственный союзник в регионе — Исламская Республика Иран. Хотя сам Тегеран подвергается жестким экономическим санкциям из-за своих ядерных амбиций, его непреклонная финансовая и военная поддержка имеет критическое значение для сохранения Асада у власти. Для Ирана сирийский конфликт важен не только вопросом о том, кто контролирует Дамаск. Он стал центром идеологической, религиозной и геополитической борьбы Тегерана с целым рядом противников: радикальными джихадистами-суннитами, государствами Персидского залива, Израилем и Соединенными Штатами.
Ирано-сирийский альянс представляет собой не столько органичную связь двух стран, сколько стратегическое партнерство между двумя авторитарными режимами. Несмотря на идеологические различия между светским баасистским режимом Сирии и исламским руководством Ирана, первоначальное сближение этих стран в 1980 г. было обусловлено общей неприязнью к хусейновскому Ираку, а затем его поддерживали общий страх и ненависть к Соединенным Штатам и Израилю.
Karim Sadjadpour Karim Sadjadpour is a senior fellow at the Carnegie Endowment for International Peace, where he focuses on Iran and U.S. foreign policy toward the Middle East.
More > @ksadjadpour
Сирия не только является единственным верным союзником Ирана начиная с 1979 г. (как при покойном президенте Хафезе Асаде, так и при его преемнике и сыне Башаре), но и географически обеспечивает Тегерану связь с ливанской шиитской военизированной группировкой ？Хизбалла？, чье создание стало одним из крупнейших достижений послереволюционного правительства Ирана. Сирия и ？Хизбалла？ — важнейшие элементы в иранской ？оси сопротивления？ США и Израилю, и немалая часть имеющегося у ？Хизбаллы？ оружия, как считается, поступает из Исламской Республики через аэропорт Дамаска. Без Асада этот ？мост？ может быть перекрыт.
Кроме того, Иран глубоко озабочен геополитическими последствиями смены режима в Дамаске. Большинство населения Сирии составляют арабы-сунниты, но правят страной в настоящее время представители шиитской секты алавитов. Поскольку среди сирийских повстанцев распространены антишиитские, антиперсидские настроения, Тегеран опасается, что после Асада в Дамаске воцарится суннитский режим, который станет союзником других суннитских арабских государств, например, Саудовской Аравии, и будет враждебно относиться к шиитскому Ирану. Эти факторы также побуждают Тегеран к решительной поддержке Асада.
Хотя Иран, несомненно, играет огромную роль в сирийских событиях, точно оценить объем его финансовой и военной помощи режиму Асада невозможно. Иран давно уже поставляет Сирии нефть по сниженным ценам, но с начала боевых действий в стране в 2011 г. его финансовая поддержка Дамаску существенно увеличилась. Государственные СМИ обеих стран подтверждают, что Тегеран предоставил Сирии кредиты на сумму более 4 млрд долл. (якобы для ？финансирования закупки бензина и нефтепродуктов？), а по неподтвержденным данным Иран к тому же передает Дамаску до 700 млн долл. ежемесячно.
Вместе с ？Хизбаллой？ Иран оказывает Сирии военную помощь и обучает сотрудников его спецслужб для разгрома повстанцев. В июне 2013 г. боевики ？Хизбаллы？ (их количество в Сирии оценивается в 5 тыс.) сыграли важнейшую роль в возвращении под контроль правительства стратегически значимого приграничного города Эль-Кусайр. Кроме того, как сообщается, Тегеран помог создать в Сирии пятидесятитысячную военизированную группировку (？Народную армию？), сражающуюся на стороне правительственных войск.
Как это происходит и с другими стратегическими плацдармами Ирана в государствах, переживающих потрясения (например, в Ираке и Афганистане), политикой Тегерана в отношении Сирии руководит не иранский МИД, а элитная структура Корпуса стражей Исламской революции под названием ？Бригада Эль-Кудс？. Бывший сирийский премьер Рияд Хиджаб, бежавший из страны в августе 2012 г., даже заявлял: ？Сирия оккупирована иранским режимом. Страной управляет не Башар Асад, а [командир “Кудс”] Касем Сулеймани？. Утверждается также, что Стражи содействовали Сирии в создании химического оружия, направляя туда иранских ученых, оборудование и исходные материалы.
Хотя иранские деньги помогают предотвратить крах режима Асада, в случае затягивания конфликта в Сирии Тегерану, возможно, будет трудно поддерживать его финансово. Драконовские международные санкции подрывают иранскую нефтедобычу и экспорт — живую кровь его экономики. В отсутствие всеобъемлющей договоренности по ядерной проблеме, которая позволит ослабить санкции и вернет Ирану доступ к мировой банковской системе, финансовая поддержка Тегераном режима Асада будет все негативнее восприниматься населением страны, страдающим от внешнего давления и некомпетентности собственного государства.
Затягивание конфликта в Сирии также будет продолжать наносить Ирану огромный репутационный ущерб в арабском мире, где большинство составляют сунниты. Если в прошлом шиитскому государству персов — Ирану — удавалось преодолевать этнические и конфессиональные разделительные линии, апеллируя к возмущению арабов политикой США и Израиля, то теперь арабы-сунниты все больше воспринимают его как злонамеренного, сектантского актора, соучастника гибели и изгнания из родных мест миллионов сирийцев. ？Хизбаллу？ из-за поддержки Асада постигла та же участь.
Иранский президент Хасан Рухани и министр иностранных дел Мохаммад Джавад Зариф повысили надежды на ？разрядку？ в ядерном вопросе. Но трудно сказать, обернется ли договоренность по ядерной программе между Тегераном и группой P5+1 (США, Россия, Китай, Франция, Великобритания и Германия) большей готовностью иранской стороны к компромиссу в вопросе о поддержке Асада, чтобы достичь дипломатического прорыва в Сирии.
Конечно, Тегеран приветствовал бы прорыв, позволяющий прекратить истощение его финансов и ущерб репутации и одновременно защитить его интересы. В этой ситуации иранцы из окружения Рухани рекомендуют найти ？сирийского Карзая？, который устроил бы все силы, имеющие интересы в Сирии, — политика из числа арабов-суннитов, приемлемого для Тегерана, Вашингтона, сирийского правящего режима и оппозиции. Однако, учитывая явно противоречащие друг другу интересы этих акторов, отыскать такую консенсусную фигуру, естественно, оказалось невозможно.
Тегеран также отвергает усилия международного сообщества при поддержке ООН — в том числе так называемое Женевское коммюнике — по прекращению войны в Сирии за счет создания переходного правительства. Другие державы, будь то США, Россия или арабские государства, не могут дать ему гарантии, что постасадовский режим в Сирии будет обеспечивать интересы Ирана.
Хотя риторика Рухани и Зарифа стала более примирительной, Тегеран до сих пор не продемонстрировал заметных изменений своего давнего политического курса в регионе. Несмотря на то, что в последнее время появилась надежда на политическую разрядку в отношениях между Ираном и Саудовской Аравией, что могло бы привести к урегулированию сирийского кризиса, не наблюдается четких признаков корректировки позиций ни одной из этих стран. Более того, с учетом заявлений представителей влиятельных американских элит, связанных с национальной безопасностью (например, посла-орденоносца Райана Крокера), о том, что Асад по сравнению с радикализировавшимися повстанцами представляет собой меньшее зло, у иранских чиновников может возникнуть ощущение, что позиция Вашингтона и его региональных союзников вскоре сблизится с позицией Тегерана, а не наоборот.