Выборы 2018 года зафиксируют новую легитимность Путина, становящегося не столько народным лидером, сколько правителем, желающим вписать свое имя в историю. Также это будут смотрины новой технократической модели управления, попытки наладить работу системы без оперативного участия Путина. А институциональная перестройка режима станет плавным продолжением политического процесса после переизбрания

       Хотя Владимир Путин еще не объявил о своем намерении принять участие в президентской гонке, Администрация президента, кажется, уже активно приступила к подготовке его переизбрания. Российская пресса на протяжении последних месяцев выдала немало кулуарных подробностей: о том, что баллотироваться Путин будет как самовыдвиженец, а кампания пройдет в два этапа. Всегда неплохо информированный главный редактор ？Эха Москвы？ Алексей Венедиктов вносит свою лепту: в телеграме он раскрывает тайны борьбы сторонников и противников партийности будущего фаворита президентской кампании.

       Однако общественность на все это смотрит с кислой миной: выборы 2018 года, похожие на рутинные выборы 2004-го, кажутся слишком простыми, слишком предсказуемыми. Две ключевые интриги – какой будет явка и кто станет спарринг-партнерами Путина – и те вызывают у наблюдателей зевоту. Подобное отношение во многом справедливо – от этой кампании действительно сюрпризов ждать не стоит. Но на нее нужно взглянуть иначе: как на политтехнократическое испытание системы в переходный период. В период, когда закладывается основа для последующей трансформации путинской России в постпутинскую.

       Кто кого избирает

       Особенность текущего подготовительного этапа состоит в изменении роли Владимира Путина, который, в отличие от всех предыдущих кампаний, постепенно исчезает как активный актор, собственноручно кующий свою политическую судьбу. Задачу своего избрания он делегировал новым кремлевским политтехнологам. Теперь не президент готовится к выборам, а администрация готовит президента к выборам в ситуации, когда последний предпочитает не опускаться до мрачных политических будней.

       Сам Путин последние годы стал более механически подходить к вопросам политического управления. Известно, что еще во время работы в мэрии в Санкт-Петербурге он крайне брезгливо относился к вопросам взаимодействия с парламентом, считал политическую конкуренцию и дискуссии лишней демагогией, лицемерием, напрасной тратой времени и сил.

       В подобном стиле Путин высказывался неоднократно. Так и к собственной предвыборной активности он относится как к неизбежному бремени. В логике Путина время делится на периоды, когда можно спокойно работать, и выборы. ？У нас как только предвыборную кампанию объявляют, сразу все перестают работать… Сразу начинают думать о том, что будет после выборов, кто где будет работать, и так далее？, – говорил он совсем недавно на саммите БРИКС в Китае.

       Но подобное отношение к выборам у Путина было всегда. А в нынешней ситуации есть особенность: новая посткрымская психология дает ему как бы моральное и историческое право относиться к выборам более пренебрежительно. Свое собственное переизбрание он воспринимает как вопрос технический: Путин не просто привык к наличию высокой общественной поддержки, но и считает ее исторически справедливой, заслуженной.

       Пройдя через новые геополитические вызовы (санкции, Украина, Сирия), актуальность электоральной повестки еще больше снизилась, выдвинув на первый план более глобальные вопросы. Это очень важный момент: после многих лет правления президент иначе отвечает на вопрос, перед кем он как лидер великого государства несет ответственность – перед историей или перед народом. Кажется, особенно после Крыма баланс стал меняться в пользу первого: политическая ответственность им воспринимается все более абстрактно (то есть дальше от проблем пенсий-зарплат), исторические горизонты для оценок собственных действий расширяются (какая инфляция, если Россия границы Европы меняет?), а ？народная повестка？ превращается в фактор не то что менее значимый, но вполне прикладной.

       А значит, и роль общества, и роль выборов становится более вспомогательной, а не самоценной. Народ перестает быть источником легитимности Путина, теперь она исходит от него самого. Возвращение Крыма сыграло тут ключевую роль: именно из-за этого низы стали утрачивать свою субъектность в глазах президента.

       В президентской администрации это явно чувствуют. С новой политической психологией начальства важно предложить Путину и достойное переизбрание именно в роли исторического лидера, не зацикленного на мелких обстоятельствах.

       В таком случае президент, теряющий интерес к политуправленческим вопросам, оказывается объектом избрания, обездушенным ？историческим завоеванием？, сохранность которого гарантирует системе стабильность. Администрация, если понимать под этим всю конструкцию государственной власти, переизбирает президента в режиме наименьших политических издержек, пока тот ？творит историю？: именно такой режим Путину наиболее комфортен.

       На протяжении последних месяцев можно было наблюдать процесс политической рефлексии Кремля на тему, как минимизировать издержки системы при ее репродукции через выборы, когда сам лидер уже не играет активную роль в решении этих вопросов. Причем все это в ситуации, когда Путин держал свое окружение в неведении относительно своих планов, что прочитывалось его технологами как готовность баллотироваться по умолчанию.

       В комплексе эта новация означает, что вся кампания, равно как и последующая тактика политического управления будет выстраиваться исходя из оперативных интересов системы и ее технократов, а Путин станет играть более пассивную, но при этом и более глобальную роль.

       Легальность вместо легитимности

       Новые кремлевские кураторы неслучайно противопоставляют легальность легитимности, делая ставку на первое. Это было хорошо видно по прошедшим выборам 10 сентября. Меняется баланс в системе приоритетов власти: снижается важность институтов в пользу важности процедур (того, насколько чисто эти институты функционируют).

       Это очень интересное и в какой-то степени инновационное свойство текущего положения: выбор в пользу процедур поднимает значимость технократов, отвечающих за реализацию решений, и снижает роль политиков (губернаторский корпус, системная оппозиция, партия власти, парламент), а также значимость всего политического (конкуренция, выборы как институт).

       Судя по всему, кремлевские технологи убеждены, что легитимность – это следствие легальности. Если провести выборы чисто, без явных приписок, к их результатам не будет вопросов у реальной оппозиции, у либеральной общественности, у Запада. К ним труднее будет придраться. Отсюда вырастет и легитимность результатов.

       Логика прежних кураторов была другая: на первый план ставился очень дозированный допуск к выборам внесистемной оппозиции, и именно это поднимало уровень легитимности, где легальность становилась уже скорее объектом политического творчества (например, когда губернаторы были вынуждены делиться подписями муниципальных депутатов со своими конкурентами).

       В данном случае важно не то, какая тактика лучше или эффективнее, а то, чем объясняется смена тактики. А объясняется это еще одной особенностью: приоритет легальности и технократичность политического управления ведет к деполитизации политической сферы в целом и выборов в частности.

       Именно поэтому появилось и столь странное на первый взгляд разведение политического и юридического этапов кампании Путина (заявление о готовности баллотироваться и официальное выдвижение), о чем писал ？Коммерсантъ？. Для путинского режима всегда было удобно раскрывать главную интригу президентских выборов в последний момент. То есть де-факто политическая часть совмещалась с юридической. Исключением были лишь выборы 2012 года, когда о возвращении Путина на пост президента было объявлено заранее – в сентябре 2011 года, на съезде ？Единой России？. Такая преждевременность объяснялась сложностью момента: в то время Путин пытался как можно скорее вернуться с поста премьера в политическое пространство как полноценный лидер на фоне консолидирующего вокруг себя элиту Медведева.

       На выборах 2004 года о выдвижении Путина было объявлено всего за три месяца до дня голосования, можно сказать, в последний момент. Такая же схема была использована и в отношении Дмитрия Медведева в 2007 году – имя преемника Путин назвал за три месяца до выборов, удерживая напряжение максимально долго.

       В этом году многие наблюдатели склонялись к тому, что Путин будет действовать в той же логике – откладывать момент старта кампании на конец года. Но в логике его администрации правильнее было бы стартовать как можно раньше. Интерес администрации стал тут более рельефным, играющим собственную роль.

       ？Невозможно до декабря тянуть с этим вопросом, иначе будет восприниматься неестественно？, – пояснил собеседник ？Коммерсанта？. Но никто не задался вопросом: почему в 2003, 2007 годах это было естественно, а сегодня – нет? Но и это еще не все: хотя тянуть с выдвижением источники ？Коммерсанта？ считают неправильным, проведение самой кампании они намерены начать только в декабре – ？в самые поздние сроки, чтобы официальная избирательная кампания оказалась максимально сжатой？.

       Получается, что кампанию, с одной стороны, стремятся начать пораньше, перенося новость о выдвижении с декабря на ноябрь, а с другой – наоборот, отодвигают активную фазу как можно ближе к дню голосования. В чем же логика? В разделении приоритетов кремлевских политтехнологов и президента. Первые хотят запустить кампанию де-факто как можно скорее, убрать интригу, снять тем самым напряженность в элитах, сделать ситуацию более предсказуемой и управляемой, менее подверженной неприятным сюрпризам. А у Путина, уставшего от всей этой демократии, другой интерес – максимально снизить персональные издержки кампании.

       Партийный или беспартийный

       Еще одна важная интрига кампании – пойдет Путин на выборы от партии ？Единая Россия？ или как самовыдвиженец, что потребует сбора двух миллионов подписей. В июле источники РБК заявили, что приоритетный сценарий второй. То же самое подтвердили в сентябре источники ？Коммерсанта？. Алексей Венедиктов, раскрывающий тайны двора, утверждает, что решение пока не принято, а борьба вокруг этого развернулась нешуточная.

       Для российской системы выбор между двумя этими опциями будет очень важным. Самовыдвижение в большей степени вписывается в новый тренд на деполитизацию, технократизацию политической сферы. Однако это сделает положение партии власти, равно как и ее роль на выборах более противоречивыми. Система поддержки Путина будет выстраиваться на базе более плюрализированных, более сложных общественно-партийных механизмов, а роль ？Единой России？ может оказаться менее эксклюзивной. Выбор такого сценария выгоден именно нынешним кураторам Управления внутренней политики, испытывающим дефицит влияния и контроля над ？Единой Россией？.

       Выдвижение не от партии власти также сделает кампанию Путина более миссионерской и позволит рельефнее дистанцироваться от элит. А это формирует большой потенциал для последующих кадровых ротаций – на политическом, государственном, корпоративном уровнях.

       Как и все предыдущие президентские кампании путинской эпохи, нынешняя становится важной вехой в развитии режима. Самая первая кампания, 1999–2000 годов, была мостом из летящего в пропасть ельцинского режима в сторону путинской России. Выборы 2004 года стали полноценной легитимацией новой системы власти с ее ？вертикалью？ и ？равноудаленностью？ олигархов. Выбор в пользу преемника в 2007 году и отказ от правки Конституции (снятие ограничения на два президентских срока подряд) показали наличие авторитарных ограничений. 2012-й внес свою коррекцию и очертил другую границу – возможностей системы к либерализации.

       Нынешние же выборы, намеченные на март 2018 года, зафиксируют новую легитимность Путина, становящегося не столько народным лидером, сколько правителем, желающим вписать свое имя в историю. Также это будут смотрины новой технократической модели политуправления, попытки автоматизации власти – налаживание работы системы без оперативного участия Путина в текущих делах. Институциональная перестройка режима в таком случае станет плавным продолжением политического процесса после завершения президентской кампании.

       следующего автора:

       Татьяна Становая

       Фонд Карнеги за Международный Мир и Московский Центр Карнеги как организация не выступают с общей позицией по общественно-политическим вопросам. В публикации отражены личные взгляды авторов, которые не должны рассматриваться как точка зрения Фонда Карнеги за Международный Мир или Московского Центра Карнеги.