Меня не особенно удивила безрезультативность экономической части саммита Россия — ЕС, состоявшегося в Ростове. Этого следовало ожидать, поскольку большой товарооборот между сторонами не является свидетельством тесных экономических отношений между ними. Действительно, львиная доля российского экспорта в Европу — энергоносители, а нефте- и газопроводы унаследованы от Советского Союза. Существенного притока прямых инвестиций ни в одну, ни в другую сторону не наблюдается. Еще до начала саммита было ясно, что изменение структуры органов управления в Евросоюзе, скорее всего, превратит его в ？вечер знакомств？, а наличие принципиальных разногласий относительно ситуации с Южной Осетией и Абхазией делает малореальным достижение прорывных договоренностей. Впрочем, и предложения сторон по повестке дня для переговоров не предполагали пересекающихся областей.
Российские власти продолжают вести словесную риторику о необходимости технологической модернизации российской экономики. Хорошей новостью является то, что сегодня они (власти) признают, что без использования иностранных инвестиций принципиально изменить качество российской экономики не удастся. (Еще полгода назад эту тему в правительственной аудитории даже поднимать было нельзя.) В этой связи российские лидеры готовы обращаться к инвесторам и из Европы, и из США, и из Азии. Плохая новость состоит в том, что российские власти верят только в административные методы управления экономикой и не верят в рыночные механизм и стимулы. И, следовательно, все модернизационные проекты рождаются исключительно в Кремле или Белом доме, а основным механизмом их реализации являются поручения президента или премьера. Собственно говоря, и предложение о подписании соглашения ？Партнерство ради модернизации？ основано на той же логике: российская вертикаль должна договориться с европейской вертикалью.
Собственно говоря, слабость такого подхода стала очевидной с самого начала. Во-первых, до вертикали Европе идти еще долго, и не факт, что европейцы вообще хотят к ней идти. Во-вторых, европейские структуры, конечно, обладают неким административным ресурсом (могут, например, добиться выделения денег в европейском бюджете на какие-то проекты или договориться о госгарантиях по инвестициям), но главной движущей силой экономики в целом и экономического сотрудничества с Россией в частности, конечно, являются европейские компании. А им для того, чтобы активнее работать в России, нужно то же самое, что и всем остальным инвесторам: верховенство закона, защита частной собственности, подавление коррупции и бюрократического произвола. Именно эти условия/требования и были озвучены европейскими лидерами. Подозреваю, что президент Медведев сильно обиделся, вновь услышав это, — на прошлой неделе ровно то же самое он слышал на встрече с американскими венчурными инвесторами, на которой он всячески пытался обойти молчанием вопрос: ？Ну когда же вы всё это сделаете?？.
Предполагаю, что переговорные предложения Европы для этого саммита также не отличались новизной: дайте доступ европейским компаниям к российским месторождениям углеводородов — привычный тезис, отлетающий от российских лидеров, как горох от стенки. Несмотря на все декларации о необходимости привлечения иностранных инвестиций в российскую экономику, в России сохраняется разрешительный порядок для иностранных инвестиций в 42 отрасли, называемые стратегическими, причем в отношении нефтегазового сектора пороговым значением инвестиций, требующим согласования с правительством, является 10%-ный уровень.
Если в вопросе о европейских инвестициях в Россию позицию Евросоюза можно понять и принять, то полное молчание со стороны европейских лидеров в ответ на запрос не столько российских политиков, сколько со стороны российского общества о введении безвизового режима (существенном облегчении режима получения виз) явилось довольно неожиданным для меня. Облегчение визового режима, безусловно, могло бы способствовать более тесному экономическому и культурному сотрудничеству между Россией и Европой на уровне отдельных компаний и граждан, что с точки зрения долгосрочных интересов гораздо важнее, чем сотрудничество на уровне чиновников. Практический отказ от серьезного обсуждения этой темы в рамках саммита на самом деле нанес серьезный удар по позициям политиков и экспертов, выступающих за углубление диалога и сотрудничества с Европой, добавив аргументов их противникам.
Конечно, можно списать всё на очередную волну финансового кризиса, связанную со средиземноморскими странами, — мол, слишком много сил и внимания уходит у европейских лидеров на решение внутренних проблем Евросоюза и еврозоны. Мне же почему-то кажется, что ростовский саммит лишь расставил точки над i, продемонстрировав, с одной стороны, полное расхождение во взглядах двух сторон на повестку дня экономического сотрудничества, и с другой стороны — очевидную неспособность всех сторон качественно изменить ситуацию ради достижения результата.
В шахматах есть понятие — цугцванг, когда любой ваш ход ведет к ухудшению вашей позиции. Похоже, что в экономическом диалоге Россия — Европа наступил взаимный цугцванг.