… существуют известные, неизменные законы и правила ведения войны … история военного искусства изображает ход их постепенного развития, как в военное, так и в мирное время…[1]

       Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза, И. А. Ефрона

       Итак, военное искусство развивается как в мирное, так и в военное время против трех основных видов современного противника (развитых государств, традиционных государств, акторов) постоянно и является одним (а именно) военным средством политики, т.е. ее частью. Именно это ？политическое？ значение военного искусства в XXI веке стало решающим, так как конечная цель войны всегда была политическая цель, которая в наше время может быть достигнута самыми разными силовыми (в т.ч. невоенными) способами, составляющими сегодня ？набор？ средств политики принуждения (the power to coerce) ？новой публичной дипломатии？. Процесс ？политизации？ ВПО и СО в XXI веке зашел настолько далеко, что нередко политики и дипломаты предопределяли ход военного конфликта далеко до его завершения, оставляя военным возможность в достаточно узких рамках использовать весь свой имеющийся потенциал. Так, в ходе российско-грузинского конфликта вооруженные силы могли в кратчайшие сроки не только оккупировать всю территорию Грузии и сменить политический режим в стране, но и сформировать совершенно новую реальность во всем Закавказье и даже на южном фланге НАТО, однако политические издержки, по мнению Москвы, многократно перевешивали потенциальные плюсы от таких действий.

       В любом случае логика развития того или иного сценария войны или военного конфликта предопределялась логикой развития сценариев более высокого уровня — СО–ВПО–МО, — что можно продемонстрировать на следующей упрощенной логической модели (рис. 1)[2].

       Рис. 1. Упрощенная логическая модель зависимости войны и военного конфликта развития сценариев МО–ВПО–СО

       Как видно из этой модели, войны и конфликты являются достаточно отдаленными и опосредованными явлениями от развития того или иного (политического) сценария развития МО, которые, в свою очередь, предопределяются отношениями между ЛЧЦ, нациями, государствами и этносами. Человеческая история во многом это — история войн, точнее, — войны — обязательный атрибут человеческой истории. Из этого положения следует вполне естественный и обоснованный вывод о том, что и в будущем (если не допустить создания гипотетической идеальной цивилизации на Земле) войны не исчезнут. Более того, вполне очевидно, что в некоторые периоды развития человечества войны становятся обычным явлением и неизбежностью, даже заурядностью, а бытующее мнение об исключительности войн XX столетия, — вряд ли обосновано.

       Более того, именно рубеж XX века показал, что войны и конфликты стали нормой МО, а их масштаб и интенсивность усиливаются даже с исчезновением радикальных идеологических противоречий. Этот вывод имеет принципиальное значение для такой области как военное искусство, которая в XXI веке получила новый толчок в своем развитии. В решающей степени на появление и совершенствование этих способов ведения вооруженной борьбы имеет характер войн и военных конфликтов. Как видно из диаграммы ниже, после Второй мировой войны произошли качественные, радикальные изменения в характере войн. Прежде всего:

       1. С конца XX века основным типом войн стали гражданские войны.

       2. С 70-х годов XX века заметен рост численности гражданских войн с участием иностранных государств.

       3. Войны между государствами, ведущиеся профессиональными армиями, и колониальные войны практически исчезли в XX веке.

       Рис. 2[3]

       Оценки состояния и перспективы развития МО–ВПО–СО в мире в принципиальном плане зависят от:

       — во-первых, политических интересов, конкретизирующихся в политических целях и намерениях, т.е. во внешней и военной политике государств;

       — во-вторых, соотношения сил в мире, прежде всего, в тех областях, которые определяют военную мощь;

       Рассмотрим коротко первую группу вопросов, относящихся к военной политике главного потенциального противника России — США.

       Как справедливо отмечает Д. Суслов, ？Консенсус, разделяемый как демократическими либералами-интернационалистами, так и республиканскими неоконсерваторами, базируется на четырех столпах[4]:

       1. неоспоримость ？глобального лидерства？;

       2. приверженность укреплению и распространению ？либерального международного порядка？;

       3. признание неразрывной связи между влиянием, безопасностью и процветанием Соединенных Штатов, с одной стороны, и их доминированием в ？либеральном международном порядке？ — с другой;

       4. необходимость распространения демократии. Это, в свою очередь, предполагает сохранение (и даже приумножение) глобального присутствия США и их вмешательство в урегулирование большинства международных и даже внутригосударственных проблем и кризисов？[5].

       Сравнение и сопоставление вооруженных сил, ВиВСТ, военной мощи и военных потенциалов субъектов международной и военно-политической обстановки (МО и ВПО) в период 1991– 2016 годов представляет существенную трудность, которая объясняется не только общими методологическими и методическими трудностями оценки и подсчета военных потенциалов, но и теми драматическими изменениями, которые произошли в этот период. Напомню, что традиционно до 1990 года сравнивались военные потенциалы СССР и США, ОВД и НАТО. После 1991 года эти сравнения стали бессмысленными: с одной стороны исчезли такие субъекты как СССР и ОВД, а с другой, — произошло не только абсолютное, но и относительное усиление других субъектов — США и НАТО. Наконец, в-третьих, резко усилились новые военно-политические центры силы, прежде всего, КНР, Индия, Индонезия, Бразилия, Вьетнам, Республика Корея и др., а также произошло превращение целых групп акторов МО в активных участников формирующих ВПО (ИГИЛ — только один из примеров).

       В целом ВПО во втором десятилетии XXI века стала качественно отличаться от ВПО во втором половине XXI века при том, что система международно-правовых и иных отношений осталась по сути прежней. Произошел процесс хаотизации, активно не только поддержанный, но и инспирированный США, которые оказались в исключительно благоприятных условиях для создания эффективной системы контроля над развитием МО и ВПО со своей стороны.

       Значительная роль в этом процессе принадлежит военно-техническому и военно-технологическому факторам. США и их союзники с начала 90-х годов XX века оказались в исключительно благоприятных условиях, когда их основной потенциальный противник — СССР — фактически отказался от военно-технического соперничества, свернув свои фундаментальные и опытно-конструкторские работы. СС тех пор ставка на военно-техническое и технологическое превосходство в стратегии национальной безопасности США и Запада стала важнейшим условием политики.

       Это, в свою очередь, предоставило США исключительные возможности в средствах воздушно-космического нападения, которые обеспечили им ？победоносные？ войны 1990–2016 годов в Югославии, Ираке, Афганистане, Ливии, Сирии и др. странах, что хорошо видно на следующем графике, представленном в сентябре 2016 года генеральным директором Концерна ВКО ？Алмаз-Антей Я. Новиковым (рис. 3).

       Рис. 3[6]

       >>Полностью ознакомиться с учебно-методическим комплексом А. И. Подберзкина “Современная военная политика России ”<<

       [1] Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза, И. А. Ефрона. — С.-Спб.: Брокгауз–Ефрон 1890–1907.

       [2] Стратегическое прогнозирование и планирование внешней и оборонной политики: монография: в 2 т. / под ред. А. И. Подберезкина. — М.: МГИМО–Университет, 2015. Т. 1. Теоретические основы системы анализа, прогноза и планирования внешней и оборонной политики. 2015. — 796 с.

       [3] Human Security Project (PRIO data) / https://ourworldindata.org/war- and-peace-after-1945. — С. 9.

       [4] Суслов Д. Гудбай, прежняя Америка? // Россия в глобальной политике, 2016. Сентябрь–ноябрь. — С. 13–14.

       [5] Там же.

       [6] Новиков Я. В. Новые воздушно-космические вызовы и возможности их парирования / Доклад. МГИМО–Университет, 2016. 16 сентября.

       02.10.2017