Материал из номера
Декабрь 2011
Скачать номер
в PDF формате
В писцовой книге московского дьяка Андрея Плещеева под 1582–1583 годами дается перечень погостов (поселений) на Русском Севере, в Заонежье. В их числе и "Погост Спасский в Кижах на Онеге озере. А на погосте церковь Преображенье Спасово, а другая церковь Покров Святии Богородицы".
Сам погост вместе с этими церквями существовал здесь еще в XV столетии. Обе они были деревянными и потому, как часто, увы, случалось, горели, а потом восстанавливались. Но однажды возрождение их на пепелище привело к рождению рукотворного чуда — одного из чудес России. И не только ее. В 1990 году карельский погост со скромным названием Кижи ("киж" — мох, растущий на дне местных водоемов), в котором находятся названные выше храмы и деревянная же колокольня, был включен в Список всемирного наследия ЮНЕСКО. Это всего 936 природных и культурных объектов мирового значения.
Жемчужина погоста — 22-главая церковь во имя Преображения Господня. Слова, ставшие названием нашего очерка, по преданию, сказаны именно о ней. Срубивший ее мастер с этими словами будто бы забросил свой топор в озеро. Это, конечно, красивая сказка, вроде той, что рассказывают о соборе Василия Блаженного — про ослепление его зодчих. Впрочем, и тот, и другой храм действительно уникальны. Но если московский храм — впечатляющий символ земной и небесной "державы", огромный, причудливый и странный, то при взгляде на кижский захватывает дух от его цельности, стройности, легкости, какого-то необъяснимого созвучия с ним, полного внутреннего согласия с его на самом деле не такими уж простыми формами.
Церковь Покрова (Сретения) в Заостровье
Храм поднялся здесь в 1714 году. Дата удивляет: ведь это время активного насаждения Петром I западных новшеств, его попыток уйти от древнерусского наследия, во всех смыслах "в Европу прорубить окно". А церковь Преображения, напротив, не прорыв к новой архитектуре, даже не синтез "старого" и "нового", а итог многовековой традиции, ее лебединая песнь. Это, как написал известный архитектор начала ХХ века М.В. Красовский, "шедевр, который смело можно назвать венцом деревянного зодчества". Почему же так произошло?
Связывать фантастически выразительный облик храма со стремлением России утвердиться на берегах Балтики в разгар Северной войны (1700–1721), как иногда делают, — значит не оценить в нем самого главного. А именно: способности потрясти воображение не сложностью конструкций, возведенных и правда без единого гвоздя (кроме "лемеха" — деревянных чешуек, прибитых к главкам), но гармоничностью сочетания этих конструкций. И помимо того — единением храма, при всей его исключительности, с другими постройками погоста, со строгой северной природой, наконец, с человеческой душой. Местные мастера трудились, как писал академик Игорь Грабарь, "не подчиняясь никаким символам и руководствуясь, по-видимому, одной идеей создать храм Божий, необычный по величию и виду...". С символами все не так просто, о них мы поговорим ниже. Но то, что знаменитый храм в Кижах удивляет и покоряет действительно не головной символикой, не внешней пышностью, не официозным и, в то же время, не простонародным представлением о духовности, а непостижимым явлением самой этой духовности, — очевидный факт. Однако вначале, пусть в самом общем виде, нужно сказать о тех храмах, которые ему предшествовали.
ПРЕДШЕСТВЕННИКИ
Храм в Кижах, при всей своей уникальности, не так уж одинок в семье русских деревянных церквей. Его "прадедом" можно назвать ни много, ни мало 13-главый деревянный собор Святой Софии Новгородской, построенный в конце X века и сгоревший в 1045 году. "Многоглавие — не новшество, а возврат к старине". Это слова упомянутого выше архитектора Михаила Красовского, издавшего в 1916 году внушительный том "Деревянное зодчество". Кроме того, он считал, что в новгородском соборе расположение куполов было таким: 1 (центральная глава) + 8 (малые главы вокруг нее, ниже) + 3 (главки на притворах, еще ниже) + 1 (главка над алтарем, самая низкая). То есть близким к кижскому храму. Это, конечно, гипотеза, но гипотеза специалиста, а не беспочвенная фантазия.
Своего рода "пред-предшественниками" церкви Преображения в Кижах представляются, как это ни покажется странным, и некоторые каменные башнеобразные храмы конца XII и начала XIII века: например, в Смоленске — Святого Михаила-архангела, она же "Свирская", и Чернигове — Святой Параскевы Пятницы. Отдельные их элементы — ступенчатые подпружные арки сводов (закомары), сменяющиеся выше кокошниками, — во многом предвосхищают восхождение деревянных "бочек" (покрытие, напоминающее в разрезе луковицу) на кижском храме. Отличие лишь в том, что "бочки" в Кижах увенчаны главками.
Такая деталь архитектуры Преображенской церкви в Кижах, как 8 малых главок, окружающих большую, центральную, уже существует в более ранних деревянных церквях: Пророка Илии в Чухчерьме (1657) и Покрова (с 1915 г ., ранее — Сретения) в Заостровье под Архангельском (1688). Стоит отметить и церковь Успения, построенную в 1674 году в селе Варзуга Мурманской области. Она без боковых куполов и тем не менее похожа на Преображенскую — стремительным движением бочкообразных крыш, которые поднимаются с четырех сторон ступеньками к главному куполу. На них могло бы быть 12 куполов (правда, верхние оказались бы очень маленькими).
А вот церковь Покрова в селе Анхимово, в нескольких километрах от Вытегры, 1708 год постройки и по времени, и, главное, по формам относилась к числу прямых предшественниц кижского шедевра. После ремонта в конце XVIII века она стала 18-главой, а до него было, как считается, 25 глав. Однако нельзя не заметить, что основной объем Покровского храма смотрится по сравнению с кижским несколько шире, тяжелее. Кроме того, маловата относительно этого объема верхняя глава. Все эти недочеты артель, которая, как предполагает современная исследовательница храма В.А. Гущина, через несколько лет перешла трудиться в Кижи, исправила при возведении там Преображенской церкви.
Кажется, все о ее предшественнице? Нет, придется сказать о ней еще несколько слов. "Относилась", "была"... Прошедшее время здесь неслучайно, и оно имеет горький оттенок некролога. Увы, этот замечательный храм сгорел в 1963 году. Некоторым слабым утешением всем нам пусть послужит известие о его воссоздании в 2006 году на территории Невского лесопарка под Санкт-Петербургом по обмерам выдающегося архитектора-реставратора Александра Викторовича Ополовникова.
"КРУГЛА ПО СТАРИНЕ О ДВАДЦАТИ СТЕНАХ"
Теперь пришла очередь поговорить подробно о самой Преображенской церкви. В ней используется не только ряд эффектных элементов, найденных деревянным церковным зодчеством XVII века. Ее структура уходит в гораздо более глубокое прошлое. Во всяком случае, в конце ХV века храм такого типа считался очень древним, хорошо известным и "любым" (то есть нравящимся). В отличие от крещатых храмов (то есть имеющих в плане четко выраженный внешне крест), которые считались непривычными, новыми, северянам радовала глаз только "круглая" (мы бы сказали — центрическая) их форма. При этом храм был, как неоднократно отмечалось в древних текстах, "о двадцати стенах". Попытаемся разобраться в его конструкции.
План Преображенской церкви
Преображенский храм состоит из трех поставленных друг на друга "восьмериков", то есть восьмигранных, восьмистенных срубов. Нижняя часть храма, самая большая, окружена вплотную приставленными к ней и направленными по сторонам света прямоугольными объемами, они так и называются — "прирубы". Количество внешних и внутренних стен нижнего восьмерика и прирубов дает в сумме искомые 20. Каждый прируб покрыт двумя бочками с главкой на каждой из бочек. Получается, что снизу храм опоясан кольцом из 8 главок, но не сплошным, а разделенным проемами — свободными от прирубов гранями восьмерика, поэтому кольцо состоит из 4 вертикальных пар главок. Грани первого восьмерика, в свою очередь, завершаются бочками, на которых тоже стоят купола-главки. Во втором ярусе храма создается таким образом второе кольцо из 8 главок, на сей раз сплошное. В нем каждая вторая главка продолжает восходящий ряд, начатый главками на прирубе. В результате храм, состоящий из 3 разновеликих восьмигранных объемов, превращается в единый шатер с 4 гранями из главок. Эти грани направлены ко второму, значительно меньшему, чем нижний, восьмерику, стоящему на мощных потолочных балках. Сам этот восьмерик увенчан еще одним, самым маленьким восьмериком, с 5 главами — 4 маленькими и одной большой, стоящей над ними и над всем храмом, что и завершает образ шатра, придает храму окончательный вид.
Впрочем, есть еще одна главка внизу — она продолжает восточную грань шатра долу и стоит над алтарной апсидой, приставленной к восточному прирубу. Из-за этого общее количество глав на храме — 22 (по ярусам: 4+4+8+5 и 1 над алтарем) — оказывается непривычным для русского православного храма — четным. К тому же алтарная главка как будто нарушает идеальную, просто пифагорейскую взаимную уравновешенность всех храмовых объемов, добавляя к ним еще один объем внизу. Однако именно отступление от полной, внешне легко заметной "рифмованности" основных элементов церковного здания друг другу дало возможность зодчим избежать схематичности в его облике, сделало его еще более живым и загадочным.
А теперь проведем небольшой эксперимент: мысленно уберем 8 сдвоенных главок нижнего яруса и 4 маленькие главки вокруг центральной. Получится та же структура, что в Ильинской и Сретенской-Заостровской церквях. Но не менее важно то, что она полностью "отражена" в... стоящей рядом Покровской церкви 1764 года — и у нее 8 малых глав вокруг центральной. Это, конечно, не случайно. Здесь тоже "рифма", только уже храма с храмом, "многоглавия с многоглавием", и тоже не прямолинейная. Вот она, сложность и виртуозность замечательных местных зодчих или, как говорили об этом в Древней Руси, — их "хитрость"...
Интерьер Преображенской церкви в Кижах
Один из исследователей деревянного зодчества, П.Н. Максимов, назвавший Преображенский храм в Кижах "самой замысловатой из русских деревянных церквей", отметил, что его фасады обработаны удивительно просто. Да и план его очень прост — это крест, образованный стенами. Форма креста смягчается косыми гранями основного объема (между прирубами), а в западной части храма полностью скрывается двумя папертями и крыльцом. Именно простота основной структуры и развитие объема храма прежде всего ввысь позволяют, с одной стороны, сохранить его древнюю традиционную форму, а с другой — украсить его снаружи так, как никогда ранее. Внутри же церковь совсем невысока: взгляд, направленный "горе", наталкивается на подвесной потолок, расписанный фигурами ангелов и ярким орнаментом, который в северной традиции именуется "небом". Такой контраст между внешним и внутренним видом храма (который впервые ярко проявился в соборе Василия Блаженного) в XVII, а тем более в XVIII веке становится в деревянном храмовом зодчестве, увы, обычным явлением. А теперь — о символах.
КУПОЛ И ШАТЕР
Дерево — цветений сплав.
Сочен, коренист —
Силуэт любой из глав
церкви — вечный лист:
иль зеленый, словно лес,
заржавелый ли —
лист — застывший соков всплеск
солнца и земли.
Александр Величанский, 1982–1983
Обычно купола храмов XVI–XVII веков сравнивают с "луковицей". А более поздние, испытавшие влияние западноевропейских форм, с откровенной насмешкой иногда именуют "репой"... В стихах, приведенных выше, таким "сельскохозяйственным" аналогиям места нет. В них силуэт церковного купола независимо от времени и места его создания уподоблен древесному листу, соединившему в себе землю и солнце. Поэтому такой лист — "вечный". Здесь земле не уделяется основного места, как это происходит, например, в ярких и искренних стихах Роберта Рождественского, посвященных именно кижскому храму Преображения. У него этот храм мистически прорастает из упавшего в землю "зерна" — поколений живших на этом месте карельских мужиков. Росток, пробившийся сквозь камни и окрепший, становится неким таинственным деревом, уходящим корнями в землю, а его "спелые плоды" и есть купола. О том, что любой купол — это прежде всего "небо", а еще точнее — "небо небес", тогда, в начале 70-х, говорить было не принято.
Но посмотрим на наш храм еще раз. Если купол один — сравнение с небом напрашивается независимо от его формы. А если их 22?.. Даже "мистическая" арифметика, легко подбирающая под числовые значения то или иное духовное объяснение (вроде того, что 5 глав символизируют Христа и четырех евангелистов и т.п.), здесь бессильна. И если говорить о символике кижских куполов, с некоторой печалью приходится признать, что "плоды" — совсем не худший вариант. Можно, конечно, сравнить это многоглавие с пламенем многих свечей, как бы с большим подсвечником. Но ведь и это — натурализм, от высшего, "третьего" или "седьмого" неба, где пребывает Сам Бог, очень и очень далекий.
Преображение Господне с праздниками. Храмовая икона церкви Преображения. XVII век
Увы, купола древнерусских храмов почти на век раньше времени строительства Преображенского храма превратились из духовного символа в элемент священной декорации. Почему? Символическое значение купола раньше обусловливалось во многом не только его формой, повторявшей небесный свод, но и тем, что эта форма была видна как снаружи, так и внутри храма. Иначе говоря, купол показывал, что "небо" — божественный мир, прежде недоступный, с приходом Христа открылся для человека. Об этом, кстати, говорит и событие, в честь которого построен храм, — Преображение Господне. Кроме того, купол стоял на цилиндрическом основании (его сейчас фамильярно называют "барабаном" — из-за внешнего сходства), которое было главным источником света, проходившего через его узкие окна вниз, — солнечного и вместе с тем как бы большего, чем солнечный. В деревянном же храме (впрочем, и в очень многих каменных в это время) такой цилиндр — глухой, без окон. Значит, закрыты изнутри и купола. Тогда для усиления выразительности ничего не остается, кроме умножения их количества...
Каков же тогда Преображенский храм? Купольный ли он, если его купола — лишь символы самих себя в прошлом? Кажется, ясно, что купольный — даже многокупольный, многоглавый! Эту его особенность часто объясняют запретом, наложенным патриархом Никоном на шатровое строительство с целью возрождения традиционного купольного зодчества. Но, во-первых, не исключено, что здесь — некоторое недоразумение. Как показала одна из ведущих современных специалистов в области искусствоведения, И.Л. Бусева-Давыдова, запрет касался, по всей видимости, только строительства в окрестностях Нового Иерусалима. В нем, тоже по приказу Никона, возводился громадный шатер храма Воскресения — свободной копии храма Гроба Господня и Воскресения в Иерусалиме древнем, и другие шатры рядом с ним могли бы ослабить впечатление. А во-вторых, шатры продолжали существовать, пусть и не прямо — например, в виде колоколен. Или как в Преображенском храме, где многочисленные купола не скрадывают, а, наоборот, создают его общий шатровый силуэт.
Это уже не просто виртуозность, а сверхвиртуозность: посредством куполов создать шатровую церковь! То и другое соединено в ней настолько органично, что хочется еще раз повторить вслед за легендарным мастером Нестором: "Нет, не было и не будет такой..." Но это опять признание совершенства земного. Древние храмы почти никогда не ставились как нечто исключительное, непревзойденное — кроме разве что храма Святой Софии в Константинополе. И значит, признание того, что совершенство достигнуто, неизбежно приводит к пугающему вопросу: что дальше?
На этот вопрос отвечает еще одно стихотворение Александра Величанского. Отвечает трагическими образами "умерших" храмов, вне зависимости от их форм, и в то же время — надеждой на то, любой храм никогда не будет только "архитектурой".
Храмы-то набухли
пустотой без блага —
мертвые, как буквы
из Слова Живаго.
Или живы линии
тайной жизнью слов —
полевые лилии
главок, куполов?
1982–1983
Добавим, "полевые лилии" здесь — скрытая цитата из Евангелия, слова Христа: "Посмотрите на полевые лилии... говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них" (Мф 6:28–29). Значит, отождествление куполов с лилиями — не очередной "растительный" эпитет по отношению к куполам, а утверждение того, что их "слава" — тоже выше земной славы царя Соломона.
ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ Вопрос "что дальше?" стоит и по отношению к существованию самого этого, пятого, по нашему счету, чуда России. За три века (напомним, в 2014 году у храма Преображения — 300-летний юбилей) значительная часть дерева, из которого он состоит, пришла в негодность, попросту говоря — сгнила. Страна победившего социализма, несмотря на все старания органов охраны памятников, не смогла вовремя и качественно провести реставрацию. В 1982–1984 годах, чтобы храм не рухнул, его, по выражению одной журналистки, "выпотрошили": срезали все внутренние перегородки и подвесили стены и крышу на металлическом каркасе. Так что храм теперь "пуст" во всех смыслах... Полной замене в нем подлежит не менее 25 процентов бревен. И все это время идут споры о методе реставрации: перебирать стены по бревнышку, не разбирая сам храм, или, наоборот, — раскатать его полностью, произвести все замены сразу и собрать заново. Побеждает, слава богу, первое. К юбилею реставраторы обещают все закончить. Хочется надеяться, что на этом в судьбе Преображенского храма самый мрачный период завершится. Только бы не забыть, что этот храм (как и любые другие) требует помимо своевременного технического обслуживания еще и внутреннего трепетного к нему отношения. Страшно подумать о возможном туристическом буме: о вереницах теплоходов, которые помчатся к возрожденным Кижам, о тысячных толпах посетителей, о могучей инфраструктуре для их обслуживания, о разрушительном духе коммерции, который неизбежно исказит саму атмосферу тихого некогда острова. И даже если в обоих храмах будет, со всеми необходимыми предосторожностями, совершаться богослужение, они все равно могут оказаться лишь частью этой инфраструктуры...
Послать
ссылку письмом
Распечатать
страницу