С каждым годом Китай становится все более зависимым от импорта нефти и газа. Какую роль новое руководство отводит "углеводородной дипломатии" КНР в условиях глобального "возвышения"? Будет ли она носить нарастающий агрессивный, наступательный характер, или Китай перейдет к "оборонительной" стратегии, сосредоточив основное внимание на внутренней добыче?

       "Идти во вне". Плюсы и минусы "углеводородного наступления"

       Экономический рост любого государства требует больших энергетических затрат, которые компенсируются по-разному. В китайском случае внешние источники углеводородов уже давно (с 1993 года) стали доминирующими в плане обеспечения энергетической безопасности. Проблема для КНР в том, что разрыв между внутренней добычей и объемами импорта постоянно увеличивается. Пекин вынужден искать все новые и новые внешние источники сырья. Отсюда наступательная, порой жесткая "углеводородная дипломатия" Китая, реализуемая практически во всех частях света, где имеются запасы природного топлива.

       Часть китайских экспертов подчеркивает "однобокость" такой политики, которая когда-нибудь заведет страну в тупик. Эксперты объясняют это возможностью возникновения опасных и непредсказуемых конфликтов с конкурирующими странами-импортерами - США, Японией, Индией, которые теоретически могут привести к "большой войне…за передел энергетических сфер влияния". Поэтому, предлагается радикально изменить "нынешнюю ошибочную модель потребления", активнее "переходить на внутренние (возобновляемые) источники энергии".

       Другая группа ученых и практиков считает, что подобные рассуждения - это "чистый идеализм, оторванный от практической жизни". Сторонники этого подхода, соглашаясь с положительным экологическим эффектом от "зеленой энергетики", отмечают недостижимость ее для Китая в среднесрочной перспективе. При этом они подчеркивают, что не нужно бояться "спорить с Америкой и Японией", что задачи нового экономического роста "нужно решать сегодня, а не ждать … новой энергетики и экологического рая". Из этого делается вполне определенный вывод - более активно "идти во вне".

       Рисковать и выигрывать. Как адаптироваться к новым условиям?

       В последнем варианте логика рассуждений понятна - не просто идти на внешние рынки углеводородов, но и выстраивать долговременную и диверсифицированную углеводородную политику проникновения. Начиная с середины 1990-х годов, это и происходит. Латинская Америка, Африка, Центральная и Юго-Восточная Азия - регионы, в которых крупные китайские корпорации успешно применяют известные в мировой экономике и практике методы и формы проникновения - долевое (инвестиционное) участие в добыче, разведке, переработке и транспортировке углеводородов, строительство магистральных трубопроводов, модернизация и строительство портовых терминалов и иной энергетической инфраструктуры.

       В группу боле или менее стабильных стран - поставщиков углеводородов входят Венесуэла, Ангола, Нигерия, Казахстан, Туркменистан, Мьянма и другие. При этом Китай инвестирует и в рискованные регионы (государства) - Ливия, Ирак, отдельные африканские страны (Судан). Подобные шаги косвенно подтверждают версию западных экспертов о том, что наиболее уязвимые места энергетики КНР - растущая нехватка углеводородов, что и заставляет его идти порой на коммерческие риски.

       Действительно, в отдельных случаях, как это было, например, в Ливии после крушения режима Муаммара Каддафи, китайские компании понесли миллиардные потери. В других вариантах, однако, они выигрывали. Яркий пример - иракский вектор китайской нефтяной стратегии. После завершения военной операции США и их союзников 70% иракской нефти пошло не на Запад, а в Китай. Новое иракское руководство исходило из более выгодных коммерческих предложений китайских компаний, учитывая стабильность и колоссальные объемы китайского рынка.

       Иранское эмбарго Запада также объективно было выгодно КНР, которая, игнорируя запреты ООН, активно наращивала газовый импорт из этой исламской республики. Нынешнее потепление и даже возможная отмена санкций ИРИ заставит Китай менять отдельные параметры своей "углеводородной дипломатии" на данном направлении. Какие точно, пока сказать сложно. Но изменения будут.

       В целом, китайцы в рискованных зонах действуют больше по ситуации, по ходу меняя свои (и стараясь изменить чужие) "правила игры", быстро адаптируясь к новым, порой некомфортным, условиям.

       США - особый подход. Проникнуть на американский рынок?

       К главному геополитическому сопернику - США - обкатанные Китаем модели в странах ？третьего мира？ явно не подходят. Америка также зависима от импорта углеводородов. Разница в том, что американцы делают основной акцент на росте внутренней добычи (включая использование сланцевых технологий) и, таким образом, сокращают зависимость от импорта. При этом Вашингтон внимательно отслеживает все крупные китайские сделки в углеводородной сфере на американской территории.

       В 2011 году "Китайская национальная офшорная нефтяная компания" (КНОНК) смогла провести сделку с американской корпорацией Chesapeake Energy по приобретению 33,3-процентной доли в одном из ее проектов по разработке месторождения сланцевого газа и нефти. Однако в другом случае (чуть раньше) этой же компании американские власти отказали в приобретении акций Unocal, посчитав, что сделка угрожает "национальной безопасности США". Причем китайское предложение в финансовом плане было на порядок выгоднее предложений конкурентов.

       Таким образом, особенность китайской углеводородной политики на данном направлении - это мягкое проникновение на американский "сланцевый рынок", покупка части активов отдельных энергетических компаний и использование как сложившихся официальных институтов, так и своих (неформальных) лоббистских механизмов.

       Россия и Арктика - все только начинается

       Модель сотрудничества с Россией претерпевает изменения. Российская модель также - в стадии формирования. Пока, похоже, китайцы делают акцент на увеличении импорта сырой нефти (трубопровод "Восточная Сибирь - Тихий Океан") и создании выгодных для них ценовых условий импорта природного газа. Планируется строительство двух газопроводов из Сибири. Новым качественным шагом стало подписание меморандума между "Роснефтью" и CNPC - о создании совместного предприятия (СП) на условиях 51% и 49% долевого участия по разведке и добыче нефти в Восточной Сибири.

       Относительно новым направлением также стало создание в г. Тяньцзине (КНР) совместного нефтеперерабатывающего завода (НПЗ), а также совместные инвестиции в строительство завода на о. Сахалин по сжижению газа (СПГ) и др.

       Перспективы российского нефтяного импорта в КНР оцениваются в 60-65 млн тонн в ближайшие годы. Подобный рост поставок может означать и смещение российских углеводородных интересов с западного (европейского) на восточное (китайское) направление. Понятно, что кроме КНР активными потребителями российских углеводородов являются Япония, Южная Корея и другие региональные государства.

       Абсолютно новым энергетическим вектором (как для КНР, так и других стран) остается арктическое направление. В китайской проекции - это попытка через Исландию (члена Арктического совета) выйти на выгодные проекты. В частности, сегодня уже сложилось партнерство "Китайской национальной корпорации по добыче шельфовой нефти" (CNOOC) и исландской группой Eykon Energy в сфере разведки и добычи углеводородов у берегов Исландии.

       Таким образом, в борьбе за углеводородные ресурсы Китай явно намерен атаковать и уже атакует. Причем атакует с каждым годом активнее и разнообразнее, подключая новые силы и ресурсы.

       Автор: Сергей Лузянин

       Источник: Радио "Голос России" 16.12.2013