В начале XX века философ Василий Розанов зафиксировал стремительное крушение Российской империи беспощадно емко: ？Русь слиняла в два дня. Самое большее — в три？.

       25 декабря 1991 года прекратила свое существование Советская империя, которая, громогласно отвергая историческое наследие своей предшественницы, по сути пересобрала ее в новых, еще более дерзких геополитических границах.

       Ровно в 19 часов 25 минут по московскому времени над резиденцией президентов СССР и РСФСР в Кремле перестал реять красный флаг с серпом, молотом и пятиконечной звездой. Однако за прошедшие 30 лет, пожалуй, никто так и не смог найти подходящих слов, чтобы вынести точный вердикт завершению советской эпохи.

       Порой кажется, что Советский Союз вовсе не канул в Лету, а как будто бы растворился в нашем настоящем.

       В первые постсоветские годы и Российская Федерация, и тем более бывшие ？имперские окраины？ с разной степенью экзальтированности отрекались от коммунистического прошлого. Увлеченно переименовывали улицы. Усердно переписывали историю.

       В новом столетии в России произошло постепенное переосмысление советского наследия. Сначала вернулся советский гимн. С новыми словами, но до дрожи знакомым звучанием. Затем на 9 мая стали вывешивать красные знамена. А День Победы в целом закрепился в общественном сознании как один из немногих официальных и одновременно общенародных праздников.

       Достаточно хоть раз принять участие в массовом шествии ？Бессмертного полка？, чтобы прочувствовать и понять: во многом мы всё еще остаемся советскими людьми.

       Особенно на контрасте с нашими бывшими соотечественниками на Украине, которые в буквальном смысле решили ？срыть？ исторические наслоения коммунизма со своей территории. И, надо заметить, уже весьма преуспели в этом процессе. Как итог — в некогда процветающей стране сегодня днем с огнем не сыщешь не только памятника Ленину, но и промышленного гиганта советской эпохи, который не влачил бы жалкое посткоммунистическое существование.

       Если Россия после лихолетья 1990-х с большим трудом, но все-таки пришла в себя и во многом отказалась от построения деструктивной ？диктатуры рынка？, то Украина сделала иной выбор. В 2014 году Киев начинает финальный раунд забега ？геть в？д Москви!？, охотно отдавшись во власть рыночной стихии и прозападного карго-культа.

       В России же принимается закон о стратегическом планировании и начинается активный процесс импортозамещения. Целенаправленная ставка страны на отечественные производственные мощности, даже без прежнего советского размаха, всё равно приносит свои первые положительные плоды. На практике оказалось, что ни одна из критически значимых отраслей российской экономики — начиная от сельского хозяйства и заканчивая высокотехнологичным машиностроением — не может полноценно развиваться без определенных элементов государственного планирования.

       После распада СССР Россия сначала пережила разрушительную ？шоковую терапию？, а затем выдержала многолетнее санкционное давление Запада, прежде чем отказаться от слепой веры в миф о ？невидимой руке рынка？. Что называется, плавали, знаем.

       Разумеется, советский ？командно-административный？ опыт с его очевидными издержками и перекосами уже не может быть машинально воспроизведен в современных условиях. Хотя на современном технологическом уровне, как показывает успех КНР, грамотно ？вписанные？ в глобальный контекст плановые механизмы весьма эффективны. Не случайно за последние три десятилетия именно коммунистический Китай занял место выбывшего из мировой экономической гонки Советского Союза.

       В любом случае нам еще предстоит критически переосмыслить советский экономический опыт. Особенно если мы хотим активизировать интеграционные процессы на пространстве бывшего СССР. Украина в своем декоммунизационном психозе наглядно продемонстрировала полезный нам всем антипример.

       Как бы то ни было, решение амбициозных задач развития России в XXI столетии очевидно и настоятельно требует стратегического планирования. Успех Северного морского пути, новой Байкало-Амурской магистрали, иных связывающих воедино огромную страну инфраструктурных проектов возможен только в советских масштабах.

       Еще более ценен советский социальный опыт. Очевидно, что в начале своего становления, когда стояла задача во что бы то ни стало преодолеть промышленно-технологическое отставание от Запада, СССР прибегал не только к мотивационным, но и к принудительным механизмам трудовой мобилизации. По мере расширения экономической базы государства оно направляло всё бо？льшие ресурсы на повышение социальных стандартов населения. Многие их них были беспрецедентными в мировой практике того времени и поэтому постепенно перенимались другими странами. Не случайно на постсоветском пространстве до сих пор с ностальгией вспоминают советские жилищные программы, санаторно-курортное обслуживание, медицину и образование.

       Пожалуй, главной ？скрепой？, которая 70 лет соединяла более 100 разных народов в единое государство, была идеология. К сожалению, на закате СССР она сначала закостенела в ригидной сусловщине, а затем была бесцеремонно выброшена на помойку перестройкой. Однако в ее основе лежало то, что может быть весьма актуально и ценно в условиях распада нынешней глобальной капиталистической модели мироустройства. А именно — фундаментальная ставка на человека, его образование и личностное развитие. В том числе — через раскрытие его коллективистского потенциала.

       В Советском Союзе, при всех нюансах, всё же был воплощен принцип ？человек человеку друг, товарищ и брат？. В современном же мире мы стремительно откатываемся к общественному устройству, в основе которого лежит совершенно другой подход — homo homini lupus est, человек человеку волк.

       Советский человек — а опросы показывают, что в России и других странах бывшего СССР нас не так уж и мало — не может окончательно смириться с таким порядком вещей.

       Весь многообразный опыт нашей советской родины — и положительный, и отрицательный — даже спустя 30 лет после распада СССР не получил должной критической оценки. До сих пор при обсуждении нашего коммунистического наследия одни впадают в просоветское мифотворчество, другие же, наоборот, — в антисоветский угар. Между тем работа над ошибками и тиражирование достижений Советского Союза в современных условиях еще может стать подспорьем для развития как самой России, так и евразийских интеграционных проектов с участием стран бывшего СССР.

       Автор — руководитель аналитического центра ？СтратегПРО？

       Позиция редакции может не совпадать с мнением автора