Опубликовано в журнале Звезда, номер 1, 2022

       * * *

       П. Малютину

       Меня мой друг однажды научил

       Обычаю задумчивости сладкой —

       Бродить среди ухоженных могил

       И любоваться глиняною кладкой

       Старинной церкви. Пару лет назад

       Мы видели травой заросший купол,

       И он сравнил подкрашенный фасад

       С лицом загримированного трупа.

       Еще он говорил, что в небесах

       Живет, наверно, кто-нибудь, что люди

       Должны во что-то верить и что Бах

       Учился ремеслу у Букстехуде…

       Приверженность великим именам,

       Классическая музыка и строчки

       Чужих стихов — затейливый танграм.

       Причудливо укладывать кусочки

       Учились мы едва ль не с ранних лет.

       И мы вели такие разговоры,

       Чтоб будущие книжник и поэт

       Из них сложили новые узоры.

       * * *

       Я не ищу гармонии в природе…

       Заболоцкий

       ？Не вывелись цыплята у наседки —

       Природа с человеком не в ладу!？ —

       Доказывают сморщенные предки,

       Приученные к сельскому труду.

       Доказывают, сморщенные, — верь им!

       Уже который век, который год

       Дремучий лес с враждой и недоверьем

       Глядит с холма на ровный огород.

       Заботливо ухоженная грядка,

       Где свекла, а по-местному бурак, —

       Непрочное вторжение порядка

       В высокий и торжественный бардак.

       Века его боялись и теснили,

       Ценя передовое ремесло,

       Геройство неоправданных усилий

       Привить природе меру и число!

       НИКОЛАЮ ЗАБОЛОЦКОМУ

       Поэма шествовала медленным быком.

       Заболоцкий

       Жить было больно, писать было больно,

       Но он оставил в правдивой строке

       Мысли такой красоты, что невольно

       Вспомнишь легенду о медном быке.

       Опытный сыщик, охотник и траппер

       (Только ловил не зверей, а слова),

       Кто тебя выследил, кто тебя запер,

       Кто подложил под жаровню дрова?

       Эта основа высокой привычки,

       Эта причина прозрений и мук:

       Медные стенки и дверь без отмычки.

       Этот тяжелый размеренный звук

       Рвется наружу из кованой пасти.

       В нем не проклятье, не крик, не упрек —

       Тихая радость оставленной власти

       И на бессмертие робкий намек.

       * * *

       Как опустится ночи завеса,

       Засвечу огонек.

       Прилетит из соседнего леса

       Золотой мотылек.

       Как зажгу у той свечки фитиль я,

       У огня не пляши —

       Опалишь свои дивные крылья.

       У пытливой души

       Я заметил такую тревогу:

       Ей самой невдомек,

       Почему она просится к Богу,

       А летит в огонек?

       * * *

       Любови Павловне С.

       Обаяньем поблекшего блеска

       Искушенному сердцу близка,

       Словно стертая временем фреска

       Среди голых руин и песка.

       Только здесь, в переходе, где между

       Тьмой и тьмой нам дарована речь,

       Мы отважно лелеем надежду.

       Обещанием будущих встреч

       Здесь последний, как первый, обманут.

       И в тумане не видно лица.

       Жаль, что в бездну черты твои канут,

       Прежде чем доберусь до конца.

       * * *

       Жизнь земная кипела и хлюпала

       В хламе дел и лохмотьях хлопот.

       Тонкий шип золоченого купола

       Уколол этот полый оплот,

       Где летает над хлопчатым облаком

       Некто — выбери из четырех:

       Или молодец с ангельским обликом,

       Или Молох, холоп, скоморох.

       * * *

       Мне сладко слушать лес речистый,

       Вдыхать чарующую прель,

       Когда кузнечик мускулистый

       В траве наигрывает трель.

       И над цветущею могилой

       Меня отчаянье влечет,

       Когда стручок четверокрылый

       Певучий воздух рассечет.

       Я миру чудному ровесник

       И не страшусь твоих мечей,

       О ты, расчетливый кудесник,

       Разоблаченный чародей!

       Но сам бунтующий безбожник

       Из тьмы клокочущей возник,

       Чтобы задумчивый художник

       Исправил Божий черновик!

       МОЕМУ ИМЕНИ

       Как повезет:

       Пир или труд.

       Каждый живет

       Как назовут.

       Имя — не блажь,

       Имя — не ложь:

       Не передашь,

       Не отберешь.

       Выменял — нем.

       Руку кладу:

       С именем тем

       Буду в аду.

       Как сочинил,

       Так и живу:

       Как Даниил

       С львами во рву!

       * * *

       Лапкой певучей и хлипкой

       Дергает черный сверчок.

       Мучаясь с крепкою скрипкой,

       Звук высекает смычок.

       Листья и снедь для корысти

       Золотом сделал Мидас.

       Мир в искажении кисти

       К истине ближе для нас.

       В Андах угрюмые инки

       Вяжут из жил узелки.

       Я дотянул без запинки

       До самой важной строки.

       * * *

       Так упоенно и так рьяно

       Летели бархатные звуки,

       И на оскал фортепиано

       Ложились сахарные руки.

       Звенели клавиши-страдальцы,

       И в озверении момента

       Жевал расчетливые пальцы

       Голодный демон инструмента.

       И, обезумевши от боли,

       В какой-то нежности и злобе

       Он на диезы и бемоли

       Ревел в ореховой утробе.

       Умолкло звонкое звучанье,

       Пришел конец чудесным мукам —

       Струилось зыбкое молчанье,

       Всегда предсказанное звуком.

       Не детектив