Стихотворения

       Опубликовано в журнале Дети Ра, номер 1, 2025

       Анна Долгарева — поэт. Родилась в 1988 году в г. Харькове (СССР). Детство прошло в Белгородской области. Закончила Харьковский национальный университет по специальности ？неорганическая химия？ (2010), Луганский государственный университет имени В. Н. Даля по специальности ？политология？ (2017), Институт прикладной психологии в социальной сфере по специальности ？практический психолог？ (2021). По профессии журналист. Лауреат Григорьевской премии (2019), Волошинского конкурса (2022), VIII Международного литературного фестиваля-конкурса ？Русский Гофман 2023？. Победитетель VIII Всероссийского фестиваля молодой поэзии имени Леонида Филатова ？Филатов Фест？ (2022). Лауреат Международной премии имени А. И. Левитова (2021). Победитель VII Международного поэтического конкурса ？45-й калибр？ (2019), а также ряда других всероссийских и международных премий. Публиковалась в журналах ？Дружба народов？, ？Нева？, ？Дети Ра？, ？Зинзивер？, ？Урал？, ？Крещатик？, ？Юность？, ？Дальний Восток？, ？Аврора？ и др. Член Союза писателей России.

       * * *

       В августе приходит русский холод,

       Проступает из костей земли.

       Где-то у небесного престола

       Клином пролетают журавли.

       Ночью ясно, холодно и сухо,

       В лунном свете отступает мгла.

       Умирает тощая старуха

       На краю разбитого села.

       Кажется ей: пахнет, словно прежде,

       Свежим хлебом, жарко, горячо.

       Со двора заходит Лёня Брежнев

       И кладет ей руку на плечо.

       И пока что не в руинах школа,

       И пока не рухнула страна.

       В августе приходит русский холод,

       Но не прекращается война.

       Позывные мечутся в эфире,

       Тепловизор ищет след тепла.

       Мертвый Брежнев говорит о мире

       На краю разбитого села.

       И старуха, желтая как свечка,

       Покидает дряхлую кровать,

       Сходит, словно девочка, с крылечка

       И уходит в небо забывать.

       * * *

       бражник мертвая голова сидит на стене.

       я стараюсь не помнить о смерти и о войне.

       черные крылышки, призрачная пыльца.

       русские люди сражаются до конца.

       кто мы, рожденные временем темных смут?

       радио умерло, все телевизоры врут,

       черное солнце светит для нас под Курском,

       и все равно мы говорим на русском.

       бабочка бражник, черное твое тело,

       вспомнить ли что было да прогорело?

       молодость наша положена под Донецком,

       детство осталось в Союзе Советском.

       успокой мою мертвую голову, дай ключевой воды,

       трем смертям не бывать, не уйти от одной беды,

       август сгорает, пепел ложится серый,

       едут под Курском зеленые БТРы.

       * * *

       Яблоки умирают, теряя высь,

       В августе. Падают, еще золотые,

       И начинают гнить, едва прикоснись,

       Становясь землей, каждый раз впервые.

       С луга идут коровы, тяжко мычат,

       Девочка с хворостиной домой их гонит.

       Подставляй под розовый след луча

       Жаждущие теплоты ладони.

       Так и мы, нелепые, катимся по земле,

       Перекати-поле, яблоко золотое.

       Падают звезды, след очертив во мгле,

       Смерть постигая собою.

       Тело всепринимающей земли черно,

       В августе она отдает плоды урожая,

       Месяц жизни остался траве степной,

       Но пока что она живая.

       В августе чувствуешь жизнь острей и ясней,

       Словно стоишь на краю огромного моря,

       И поднимаются волны ушедших дней,

       И захлестнут с головою вскоре.

       Но пока что густо пахнет в степи трава,

       И мычат коровы, и рыжего меду хочется,

       И смертна, как яблоко, буйная твоя голова,

       Но на смерти все не закончится.

       * * *

       За все это говорю ？спасибо？ —

       За прилив, что шепчущий и синий,

       За прозрачный аромат берез.

       Осень показала морду лисью.

       Облетели худенькие листья,

       Ветер приподнял их и унес.

       А трава — к земле прибита ленью…

       Время, чтоб закатывать соленья,

       Время, чтоб прощаться навсегда.

       Я другой такой страны не знаю.

       Среди мха увидишь: ледяная

       Торфяная черная вода.

       Все мы раз за разом сходим в воду,

       Отпуская душу на свободу,

       В высшую из мыслимых свобод.

       Говорю ？спасибо？ за мгновенный

       Холод где-то под сердечной веной

       Перед тем, как в озере плеснет.

       * * *

       Рыбаки выходят в Белое море.

       Это осень, конец тепла.

       И сентябрь горит, как шапка на воре,

       И озера глаже стекла.

       И качают волны рыжую лодку,

       Но она не идет ко дну.

       Запевает ветер в полную глотку,

       Поднимает, морщит волну.

       Сколько сотен лет они тянут сети,

       Сколько лет приносят улов.

       Господи, мы временные на свете,

       Постоянное — это любовь.

       И течет вода, пропуская время,

       Над камнями, илом, песком,

       Над костями мертвых лодок, над всеми,

       Плачут на берегу о ком.

       Подступает осень морозцем к коже,

       Зелена голова волны.

       Но зачем же так мы хрупки, о Боже,

       И так смертны, и влюблены.

       ОКТЯБРЬ

       1.

       Так холодно под сердцем. Утром дождь,

       Идет пацан под зонтиком до школы,

       И в рюкзаке завернут бутерброд.

       Так холодно, и город непригож,

       И возраст ощущается уколом

       В груди, и мимо беспризорный кот

       Крадется, обездолен и свободен.

       И молодость уходит — год за годом.

       Дорога вьется, за верстой верста,

       И холод расползается по коже.

       Мы подберем бездомного кота

       И будем счастливы — когда-нибудь попозже.

       2.

       Мы встретимся на собственных поминках,

       Мы будем, как всегда, с тобой в обнимку,

       Нетленные, святые, молодые.

       Я так любила белые цветы,

       И белое вино, и фонари худые,

       Что светят через дождь средь темноты.

       С годами не стареет лишь Москва,

       Она безвременна, она всегда права,

       Она свидетель наш, она нас помнит,

       Но все смывает черная вода,

       И я тону в безмолвье темных комнат,

       И ближе подступают холода.

       Проходит год — навылет, а не мимо,

       И все, что любим мы, неповторимо:

       И этот двор, и драный рыжий кот,

       И майский неприкаянный восход,

       И мама, что на ужин из окна

       Зовет, и пахнет жареной картошкой,

       Ну, мама, подожди еще немножко,

       Еще светло и жизнь еще длинна.

       * * *

       И пока их железом да запорожской грязью кормили,

       И пока молодые старались не обоссаться,

       В высоких кабинетах договаривались о мире

       И снятии санкций.

       И пока отступали от Харькова, бросая технику и гражданских,

       Веря, что эти жертвы не будут напрасными,

       И пока спецназ в окруженье не чаял подмоги дождаться,

       Красные линии были недостаточно красными.

       Деконструкция героизма.

       Смерть холодна и фригидна.

       Но все, что нужно от жизни —

       Чтобы было не стыдно.

       * * *

       Тают тучи золотые, айлюли.

       Мы при штурме все на горке полегли.

       Шли группой, врассыпную да против света.

       Прилетела кассета.

       Она хорошо работает на большой площади.

       У смерти — теплые губы, как у живой лошади.

       И поют березы: спи, засыпай,

       А проснешься — настоящий увидишь рай.

       Бреди из поля в поле, в зеленые луга,

       Туда, где не ведали ни крыши, ни очага,

       Облекайся облаками, умывайся росой

       Медяной, забывай позывной.

       Зорюшка вечерняя по берегу шла,

       Шелковую лист-травушку защипывала…

       Вскидываюсь. Прижимаю к щеке автомат.

       Я еще не умер. И длится день,

       В золотистых тучах закат лохмат,

       Водомерки бегают по воде.

       Дуброва моя, дубровушка зелена,

       Всех нас с собой унесла война.

       И все же,

       Пусть язык мой умрет,

       Но это я все равно скажу

       В эту

       Перемешанную с останками тел жуть,

       В этот закат розовый

       И воздух синий,

       До последнего вздоха:

       ？Слава России？.

       * * *

       Этой весной наступали сквозь пот и жуть

       По синеве весны, по времени колокольчиков.

       Полз по стене окопа серьезный жук,

       Ветер касался травы игольчатой —

       Она росла на старых позициях, как

       Волосы на мертвеце, совершенно новая.

       Выживали как-то в огне атак.

       Эти атаки стали основою

       Нового существования. Те же, кто

       Не пережил, — оставались в рядах, полузримые.

       Отводили чужую пулю в бою раз сто,

       Курили сигареты — звезды неугасимые.

       И все ж, несмотря на постоянные эти штурмы,

       На бесконечные бои за разбитые села,

       Земля вздыхала, оправляясь после зимы,

       И начинали гудеть первые пчелы.

       Анна Долгарева — поэт. Родилась в 1988 году в г. Харькове (СССР). Детство прошло в Белгородской области. Закончила Харьковский национальный университет по специальности ？неорганическая химия？ (2010), Луганский государственный университет имени В. Н. Даля по специальности ？политология？ (2017), Институт прикладной психологии в социальной сфере по специальности ？практический психолог？ (2021). По профессии журналист. Лауреат Григорьевской премии (2019), Волошинского конкурса (2022), VIII Международного литературного фестиваля-конкурса ？Русский Гофман 2023？. Победитетель VIII Всероссийского фестиваля молодой поэзии имени Леонида Филатова ？Филатов Фест？ (2022). Лауреат Международной премии имени А. И. Левитова (2021). Победитель VII Международного поэтического конкурса ？45-й калибр？ (2019), а также ряда других всероссийских и международных премий. Публиковалась в журналах ？Дружба народов？, ？Нева？, ？Дети Ра？, ？Зинзивер？, ？Урал？, ？Крещатик？, ？Юность？, ？Дальний Восток？, ？Аврора？ и др. Член Союза писателей России.

       * * *

       В августе приходит русский холод,

       Проступает из костей земли.

       Где-то у небесного престола

       Клином пролетают журавли.

       Ночью ясно, холодно и сухо,

       В лунном свете отступает мгла.

       Умирает тощая старуха

       На краю разбитого села.

       Кажется ей: пахнет, словно прежде,

       Свежим хлебом, жарко, горячо.

       Со двора заходит Лёня Брежнев

       И кладет ей руку на плечо.

       И пока что не в руинах школа,

       И пока не рухнула страна.

       В августе приходит русский холод,

       Но не прекращается война.

       Позывные мечутся в эфире,

       Тепловизор ищет след тепла.

       Мертвый Брежнев говорит о мире

       На краю разбитого села.

       И старуха, желтая как свечка,

       Покидает дряхлую кровать,

       Сходит, словно девочка, с крылечка

       И уходит в небо забывать.

       * * *

       бражник мертвая голова сидит на стене.

       я стараюсь не помнить о смерти и о войне.

       черные крылышки, призрачная пыльца.

       русские люди сражаются до конца.

       кто мы, рожденные временем темных смут?

       радио умерло, все телевизоры врут,

       черное солнце светит для нас под Курском,

       и все равно мы говорим на русском.

       бабочка бражник, черное твое тело,

       вспомнить ли что было да прогорело?

       молодость наша положена под Донецком,

       детство осталось в Союзе Советском.

       успокой мою мертвую голову, дай ключевой воды,

       трем смертям не бывать, не уйти от одной беды,

       август сгорает, пепел ложится серый,

       едут под Курском зеленые БТРы.

       * * *

       Яблоки умирают, теряя высь,

       В августе. Падают, еще золотые,

       И начинают гнить, едва прикоснись,

       Становясь землей, каждый раз впервые.

       С луга идут коровы, тяжко мычат,

       Девочка с хворостиной домой их гонит.

       Подставляй под розовый след луча

       Жаждущие теплоты ладони.

       Так и мы, нелепые, катимся по земле,

       Перекати-поле, яблоко золотое.

       Падают звезды, след очертив во мгле,

       Смерть постигая собою.

       Тело всепринимающей земли черно,

       В августе она отдает плоды урожая,

       Месяц жизни остался траве степной,

       Но пока что она живая.

       В августе чувствуешь жизнь острей и ясней,

       Словно стоишь на краю огромного моря,

       И поднимаются волны ушедших дней,

       И захлестнут с головою вскоре.

       Но пока что густо пахнет в степи трава,

       И мычат коровы, и рыжего меду хочется,

       И смертна, как яблоко, буйная твоя голова,

       Но на смерти все не закончится.

       * * *

       За все это говорю ？спасибо？ —

       За прилив, что шепчущий и синий,

       За прозрачный аромат берез.

       Осень показала морду лисью.

       Облетели худенькие листья,

       Ветер приподнял их и унес.

       А трава — к земле прибита ленью…

       Время, чтоб закатывать соленья,

       Время, чтоб прощаться навсегда.

       Я другой такой страны не знаю.

       Среди мха увидишь: ледяная

       Торфяная черная вода.

       Все мы раз за разом сходим в воду,

       Отпуская душу на свободу,

       В высшую из мыслимых свобод.

       Говорю ？спасибо？ за мгновенный

       Холод где-то под сердечной веной

       Перед тем, как в озере плеснет.

       * * *

       Рыбаки выходят в Белое море.

       Это осень, конец тепла.

       И сентябрь горит, как шапка на воре,

       И озера глаже стекла.

       И качают волны рыжую лодку,

       Но она не идет ко дну.

       Запевает ветер в полную глотку,

       Поднимает, морщит волну.

       Сколько сотен лет они тянут сети,

       Сколько лет приносят улов.

       Господи, мы временные на свете,

       Постоянное — это любовь.

       И течет вода, пропуская время,

       Над камнями, илом, песком,

       Над костями мертвых лодок, над всеми,

       Плачут на берегу о ком.

       Подступает осень морозцем к коже,

       Зелена голова волны.

       Но зачем же так мы хрупки, о Боже,

       И так смертны, и влюблены.

       ОКТЯБРЬ

       1.

       Так холодно под сердцем. Утром дождь,

       Идет пацан под зонтиком до школы,

       И в рюкзаке завернут бутерброд.

       Так холодно, и город непригож,

       И возраст ощущается уколом

       В груди, и мимо беспризорный кот

       Крадется, обездолен и свободен.

       И молодость уходит — год за годом.

       Дорога вьется, за верстой верста,

       И холод расползается по коже.

       Мы подберем бездомного кота

       И будем счастливы — когда-нибудь попозже.

       2.

       Мы встретимся на собственных поминках,

       Мы будем, как всегда, с тобой в обнимку,

       Нетленные, святые, молодые.

       Я так любила белые цветы,

       И белое вино, и фонари худые,

       Что светят через дождь средь темноты.

       С годами не стареет лишь Москва,

       Она безвременна, она всегда права,

       Она свидетель наш, она нас помнит,

       Но все смывает черная вода,

       И я тону в безмолвье темных комнат,

       И ближе подступают холода.

       Проходит год — навылет, а не мимо,

       И все, что любим мы, неповторимо:

       И этот двор, и драный рыжий кот,

       И майский неприкаянный восход,

       И мама, что на ужин из окна

       Зовет, и пахнет жареной картошкой,

       Ну, мама, подожди еще немножко,

       Еще светло и жизнь еще длинна.

       * * *

       И пока их железом да запорожской грязью кормили,

       И пока молодые старались не обоссаться,

       В высоких кабинетах договаривались о мире

       И снятии санкций.

       И пока отступали от Харькова, бросая технику и гражданских,

       Веря, что эти жертвы не будут напрасными,

       И пока спецназ в окруженье не чаял подмоги дождаться,

       Красные линии были недостаточно красными.

       Деконструкция героизма.

       Смерть холодна и фригидна.

       Но все, что нужно от жизни —

       Чтобы было не стыдно.

       * * *

       Тают тучи золотые, айлюли.

       Мы при штурме все на горке полегли.

       Шли группой, врассыпную да против света.

       Прилетела кассета.

       Она хорошо работает на большой площади.

       У смерти — теплые губы, как у живой лошади.

       И поют березы: спи, засыпай,

       А проснешься — настоящий увидишь рай.

       Бреди из поля в поле, в зеленые луга,

       Туда, где не ведали ни крыши, ни очага,

       Облекайся облаками, умывайся росой

       Медяной, забывай позывной.

       Зорюшка вечерняя по берегу шла,

       Шелковую лист-травушку защипывала…

       Вскидываюсь. Прижимаю к щеке автомат.

       Я еще не умер. И длится день,

       В золотистых тучах закат лохмат,

       Водомерки бегают по воде.

       Дуброва моя, дубровушка зелена,

       Всех нас с собой унесла война.

       И все же,

       Пусть язык мой умрет,

       Но это я все равно скажу

       В эту

       Перемешанную с останками тел жуть,

       В этот закат розовый

       И воздух синий,

       До последнего вздоха:

       ？Слава России？.

       * * *

       Этой весной наступали сквозь пот и жуть

       По синеве весны, по времени колокольчиков.

       Полз по стене окопа серьезный жук,

       Ветер касался травы игольчатой —

       Она росла на старых позициях, как

       Волосы на мертвеце, совершенно новая.

       Выживали как-то в огне атак.

       Эти атаки стали основою

       Нового существования. Те же, кто

       Не пережил, — оставались в рядах, полузримые.

       Отводили чужую пулю в бою раз сто,

       Курили сигареты — звезды неугасимые.

       И все ж, несмотря на постоянные эти штурмы,

       На бесконечные бои за разбитые села,

       Земля вздыхала, оправляясь после зимы,

       И начинали гудеть первые пчелы.